– Твоя, твоя, покуда я по-другому не скажу! Ты мне не указ, – осклабился щербатым ртом главарь. – Постой-ка в кустах, «батя», пока мужики тут поработают, а там и определим, чья девка да чей меч.

Наемников было четверо, и они начали неспешно приближаться, поигрывая своим оружием.

– Отойди от этого будущего мертвяка да подожди в сторонке, – щербато улыбнулся мне один из парней. – И до тебя очередь дойдет.

Я испуганно посмотрела на Рэнна, но отходить побоялась. Кровь пропитала ему всю рубаху сзади, капала со штанин на землю, а правая рука плетью висела вдоль туловища. Я закусила губу, ведь он говорил, что силу вчера выплеснул, а я и не помогу никак. Не было у нас даже маленького шанса.

Я все-таки недооценила моего спутника. Кто ж мог предположить, что и левой рукой он может управляться с мечом не хуже, чем правой. Стоило первому отморозку сунуться к нам, больше играясь, забавляясь с беззащитной жертвой, как тут же просвистел блеснувший меч Рэнна, и в воздух взметнулись кровавые капли, брызнув мне прямо в лицо. Я никак не могла перестать смотреть, как извивается на земле пока еще живой наемник, зажимая обеими руками рану на шее, из которой обильно, как из кувшина, на землю вытекала кровь.

– Паскуда, – заорал кто-то из мужиков и ринулся на Рэнна. Меня затрещиной отнесло в сторону, прокатило по травке лицом. И я подниматься не стала, лежала, уткнувшись в землю, а перед глазами все стояла жуткая картина, как беспомощно смотрит на меня умирающий мужчина, как стекленеют его глаза, как толчками сквозь пальцы, пузырясь, изливается из его шеи жизнь. Меня замутило. Зажав уши руками, чтобы не слышать криков, раздававшихся совсем рядом, я, открыв рот, отчаянно дышала, чтобы унять тошноту, не чувствовать запах чужой смерти.

Не знаю, сколько я так пролежала, мучительно стараясь выкинуть из головы страшные образы, но в лесу стало удивительно тихо. Так тихо, что я, наконец, осмелилась открыть глаза и повернуть голову. Раскиданные поломанными куклами, на земле лежали наемники. Сквозь высокую траву, пробившуюся около меня, не смогла разглядеть, где там в этой куче Рэнн. И, собравшись с духом, осторожно привстала и прислушалась. Ни хрипа, ни вздоха, только лес, замерший было в начале боя, постепенно оживал, а деревца вокруг начали показывать мне картины, от которых снова замутило. Резко присев на траву и сжав кулаки, я тяжело задышала ртом, запрокинула голову, и из глаз потекли дорожки слез.

Зато теперь я знала, где лежит Рэнн. Деревья показали мне, как, отрубив руку по локоть последнему из наемников – главарю, он одним плавным движением меча разрубил того надвое чуть не по пояс, а потом сам упал в траву рядом.

Когда мне немножко полегчало, я осторожно, за деревьями, обходя по кругу место боя, стала подбираться к Рэнну. Все еще было очень страшно, хотя лес и показал мне, что наемники мертвы. Приключинского охальника, Колина, не было среди них, наверное, сбежал, когда душегубы начали умирать.

Я подошла к Рэнну, остановившись в нескольких шагах, и позвала:

– Рэнн, миленький, это я, – помнила, что было, когда я также неосторожно подходила к нему в прошлый раз.

– Слышишь меня? – продолжала говорить. – Сейчас осмотрю тебя, где еще ранили?

Рэнн весь был покрыт кровью, живого места не осталось, а рядом с рукой на траве лежал грязный меч. Я тяжело сглотнула и носком сапога отодвинула его в сторону. Мой спутник не отзывался, и я присела перед ним на колени. Из раны на плече торчал обломок арбалетного болта, видимо, он пытался его вытащить, но только сломал. Подняв голову вверх, я некоторое время смотрела на кроны деревьев, пытаясь унять опять подступившую тошноту. Надо же, тяжелые серые тучи начали уходить, и сквозь них робко пыталось пробиваться солнце. И дождь, оказывается, уже прекратился.

Но стоило опустить голову, и я уткнулась взглядом в пустые глаза главаря наемников, половина которого лежала рядом с Рэнном. И подумав, что где-то тут лежит еще одна половина, рванула в сторону ближайших кустов, где меня выворачивало горечью снова и снова до тех пор, пока не перестало темнеть в глазах. Пришлось немножко посидеть там, собираясь с духом. А потом я вернулась.

Болт из раны нужно было вытащить, как бы страшно мне ни было. С натугой приподняла мужчину, взяла осклизлый наконечник пальцами и легонько потянула. Рэнн застонал, и тогда, сжав зубы, я рванула болт изо всех сил. Он плохо поддавался, продираясь сквозь плечо, и я вся взмокла, пока вытягивала. Рэнн больше не проронил ни звука, но я видела, что он очнулся и смотрел на меня. Когда болт выскользнул из раны, следом за ним полилась кровь, которую я неумело попыталась остановить куском своего плаща.

– Перчатки, – просипел Рэнн. – Перчатки сними.

Я испуганно посмотрела на него, и губы задрожали. Другого выхода действительно не оставалось. Стащила испачканные перчатки и неловко накрыла руками рану. Вспомнив, что говорила Терра, закрыла глаза и представила, как теплый шар спускается по рукам и заполняет повреждения мужчины.

И тут же ощутила сопротивление. Не хотела воздушная стихия примиряться с моей силой, она заволновалась, забурлила в Рэнне. Он захрипел под моими руками, задергался. Остановившаяся было кровь полилась снова. Я продолжала ласково гладить плечо, про себя то уговаривая, то умоляя воздух не препятствовать помощи, и понемногу вихрь, закрутившийся внутри мужчины, начал успокаиваться, опадать, поддаваясь моему спокойному тихому голосу. Я почувствовала, как все царапины Рэнна затягиваются, страшная рана зарастает под моими пальцами, покрывается хрупкой нежной кожицей. А сам мужчина обмяк, глубоко задышал и провалился в сон.

Я отстранилась, отошла в сторону, села спиной к толстому теплому стволу ели и устало закрыла глаза. Как будто в поле весь день проработала. Хотелось пить, но встать уже не получалось. Как же тяжело было проживать сейчас чужую судьбу, ведь не я, а потомок Веро должен быть здесь, с Рэнном. Может, и не случилось бы ничего, все были бы живы, а я бы бродила себе по знакомым лесным тропкам, сбегая на денек из дома, но все равно возвращаясь к теплой родной печке. И не нужен был бы дар этот тяжелый.

Проснулась рывком, от боли, кто-то резко тянул за косу по земле. А увидев, что я глаза открыла, Колин, не жалея, приголубил сапогом в живот.

«Беда!» – кричало все вокруг. Испуганно шуршали деревья, скрипели, качаясь, тяжелые стволы.

Как же я не услышала, не почувствовала раньше?

Замычала, захрипела, не в силах вздохнуть, руки метались по земле, пытаясь за что-то ухватиться. Паника захлестывала с головой, перед глазами все прыгало, пульсировало, не давало сосредоточиться. Нащупала корень дерева, вцепилась намертво, обдирая ногти, и тут же выгнулась от удара ногой в спину, завыла тихонько.

– Дрянь, да отцепись ты, – бил меня по рукам Колин, наступая ногой на пальцы. Но держалась за дерево уже не я, корень опутал мою кисть, крепко прижимая к земле, утягивая под низко опустившиеся ветви. А на поверхность, цепляясь за ноги мужчины, полезли вверх зеленые кнуты. Он тоненько завизжал и, когда ростки сжались на его поясе, выпустил наконец мои волосы. Остервенело рубя ножом траву, насильник упал на землю, и в этот момент из кустов, рыча, выскочил мой черный волчонок и бросился на мужчину. Маленькие челюсти сжались на человеческой шее, выдирая горло, а я, всхлипывая, отползала в тень дерева, которое, опустив ветки, загородило меня ото всех.

Тишина, опять наступившая в лесу, оглушала. Один глаз заплыл и не открывался, сильно саднило разбитые губы, но я боялась даже пошевелиться. Никогда не была трусихой, а сейчас дрожала как лист, вцепившись в ствол дерева. Рядом зашуршали ветки, и на мгновение мое сердце остановилось, но это был Уголек. Он заполз ко мне в укрытие, чтобы уткнуться испачканной мордой в подол, лизнуть шершавым языком мои исцарапанные руки. И тогда я заплакала: легла на землю, прижала к себе щенка и заплакала. О себе, о Рэнне, об этих страшных жутких смертях. Зачем люди идут на такое? Зачем вообще в этом мире, полном счастья, случаются такие вещи? Кто-то же любил этих мужчин? Были у них матери, сестры? Будут ли по ним скучать, скорбеть?