Одновременно продолжались неудачи сборной. На Чемпионат мира в Катаре национальная команда под руководством легенды китайского футбола Ли Те пробиться не смогла. Довольно скорым оказалось и разочарование стратегией развития сборной вокруг натурализованных игроков. Уехавшие из Китая во время пандемии коронавируса игроки вернуться в сборную уже не смогли. Любимец китайских болельщиков Элкесон после года в Бразилии вновь оказался в Китае — в клубе «Чэнду Жунчэн»
— но и его перестали вызывать в национальную команду. Единственным игроком сборной из «кампании по натурализации 2019–2020 годов» остался защитник Тайас Браунинг.
Чувствуя, что проведение домашнего Кубка Азии может обернуться не триумфом, а позором, футбольные функционеры из КНР в 2022 году отозвали свою заявку на проведение турнира. В результате чемпионат прошел в Катаре в январе 2024 года, но и на нем китайская команда блеснуть не смогла.
Правда, сезон 2023 года зародил в сердцах китайских футбольных болельщиков робкую надежду на лучшие времена. После болезненной «санации» китайский футбол действительно начал восстанавливаться. Наконец-то отменили ограничения на посещения игр; открылись новые, современные футбольные арены, построенные к Кубку Азии; дала определенные плоды антикоррупционная кампания, затронувшая и Китайскую футбольную ассоциацию. И хотя проблем по-прежнему остается много, такой футбол все же адекватнее, здоровее, правильнее.
Как видим, кампания Си Цзиньпина по исправлению ошибок и перекосов затронула и футбол тоже — пусть эти перекосы и были вызваны его стремлением к национальному величию.
Часть третья. «Черные лебеди» и «серые носороги»: эпоха вызовов
Очерк девятнадцатый. От «вовлечения» к «противостоянию»: как поменялись китайско-американские отношения
Китай вступает в период развития, когда одновременно существуют стратегические шансы, риски и вызовы, возрастают неопределенные и труднопредсказуемые факторы, в любое время могут произойти такие события, как «черный лебедь» и «серый носорог». Мы обязательно должны повышать бдительность против всевозможных бед, всегда быть готовыми к худшему сценарию, думать о потенциальных опасностях в условиях спокойной жизни и заблаговременно принимать меры предосторожности, быть готовыми выдержать суровые испытания, будь то чрезвычайно серьезные или даже катастрофические риски и вызовы.
Си Цзиньпин. Высоко неся знамя социализма с китайской спецификой, сплоченно бороться за всестороннее строительство модернизированного социалистического государства (доклад на XX Всекитайском съезде Коммунистической партии Китая, 16 октября 2022 года)[208]
В течение всего периода правления Си Цзиньпина нарастало ощущение беспокойства. К середине десятилетия стало очевидно, что к внутренним, системным проблемам, которые были хорошо известны и с которыми боролось новое руководство, добавились проблемы другого свойства. Во-первых, они исходили в основном извне. Во-вторых, они плохо поддавались прогнозированию. Эти новые вызовы и угрозы значительно осложнили тот путь, по которому повел страну Си Цзиньпин. Сейчас именно они стали главными факторами, препятствующими осуществлению промежуточных целей развития — типа достижения «среднезажиточного общества» к столетней годовщине Компартии, а также магистральной цели развития Китая «новой эпохи» — «великому национальному возрождению».
Этим вызовам посвящена заключительная часть книги. Вынесенные в ее заголовок понятия «черный лебедь» и «серый носорог» пришли из западной политологии, но с готовностью были восприняты и китайскими идеологами, которые нашли в них ключ к объяснению непростой ситуации, в которой оказался Китай к концу первого десятилетия правления Си. «Черный лебедь»
здесь означает редкое, непредсказуемое событие, которое оказывает определяющее влияние на ход вещей
[209]. «Серый носорог»
— напротив, событие довольно вероятное и очевидное, но которое эксперты и власти предержащие игнорируют, и когда оно происходит, то застает всех врасплох
[210]. Резкое осложнение отношений с США и пандемия коронавируса, о которых пойдет речь в двух первых очерках завершающей главы, скорее относятся к «серым носорогам», чем к «черным лебедям»
[211]. Однако от этого Китаю не легче. Под занавес второй пятилетки Си Цзиньпина на высших постах в партии и государстве Китай столкнулся с самыми большими вызовами за несколько последних десятилетий.
Хронологически раньше начался так называемый «декаплинг»[212] с США. Иначе говоря, экономический и технологический разрыв двух ведущих экономик мира. Разрыв далеко не полный — по целому ряду важнейших торговых позиций страны по-прежнему являются друг для друга основными партнерами, — но с далеко идущими последствиями для всего мира. Точкой отсчета «декаплинга» можно считать 2018 год, когда американский президент Дональд Трамп начал «торговую войну» против Китая. Но противоречия между двумя крупнейшими экономиками мира нарастали в течение длительного времени.
Обманули ли китайцы американцев?
На самом деле «медовый месяц» в отношениях двух стран длился недолго — буквально десять лет, с конца 1970-х по конец 1980-х. Точкой отсчета для кризиса в отношениях, пожалуй, стали события 1989 года на площади Тяньаньмэнь, когда китайские коммунисты подавили протесты, четко показав, что не собираются во всем слушать Запад. Американцы могли уже тогда обложить молодую рыночную экономику жесткими санкциями, но перед лицом баснословных барышей от использования дешевой китайской рабочей силы предпочли продолжать торговать и инвестировать[213].
Китай воспринял такое решение как гарантию своего стабильного развития. Когда после 2014 года на Россию обрушились западные санкции, китайские эксперты уверяли своих российских коллег, что с Китаем бы такое точно не произошло. «Ведь достаточно глубоко интегрироваться в мировую экономику, и глобальному капиталу будет невыгодно ссориться с вами», — такую точку зрения автор этих строк слышал на научных конференциях неоднократно.
Однако недовольство Китаем возрастало — как среди американской элиты, так и среди обывателей. Американцев пугало не только стремительное развитие Китая. Гораздо более неприятным открытием стало то, что по мере своего развития Китай не перестает быть Китаем и не проявляет желания уподобиться Америке. Появилась целая теория «обмана со стороны Китая», описанная в том числе в научной литературе[214]. Сторонники этой теории указывали, что в Вашингтоне, развивая сотрудничество с Китаем, надеялись: стратегия «вовлечения» Китая в торгово-экономический и гуманитарный обмен изменит эту страну, сделает китайское общество более похожим на западное, а внешнюю политику — более проамериканской. Пекин же использовал это сотрудничество для укрепления своей страны, но проамериканскую политику проводить не стал, тем самым обманув ожидания американских стратегов.
Наиболее отчетливо эту идею выразил госсекретарь администрации Трампа Майк Помпео, заявивший: «В течение долгого времени республиканцы, демократы, лидеры из широких научных кругов, коммерческого сообщества считали, что благодаря торговле с Китаем и его вовлечению Коммунистическая партия Китая реформирует себя, смягчится, поддержит экономические и политические свободы, и будет представлять меньший риск для политической свободы во всем мире. Но вместо этого коммунисты использовали богатство, созданное благодаря этому, для укрепления своей власти, своей власти над китайским народом, и строительства высокотехнологичного репрессивного государства, какого еще не видел мир»[215].
