Первенцем стала военно-морская база в Джибути близ порта Дорале, торжественно открытая 1 августа 2017 года — в день 90-летия НОАК. Расположение базы имеет важное стратегическое значение — отсюда можно контролировать Баб-эль-Мандебский пролив между Красным морем и Аденским заливом, одно из уязвимых «игольных ушек» на пути торговых караванов из Европы и Ближнего Востока в Восточную Азию (не случайно в Джибути также находятся базы США, Франции и Японии). Общая численность военнослужащих, находящихся на базе, варьируется от 1 до 2 тысяч человек (по максимальным, но неправдоподобным оценкам, до 10 тысяч)[180].

Несмотря на то, что позднее в СМИ (в основном западных) появлялись неоднократные сообщения об интересе Пекина к открытию баз в таких странах, как Мьянма, Таиланд, Камбоджа, Индонезия, Пакистан, Шри-Ланка, ОАЭ, Кения, Сейшельские острова, Танзания, Ангола, Намибия, Вануату, Соломоновы острова, Таджикистан и т. д., на данный момент существуют только весьма противоречивые данные об использовании китайскими военными опорных пунктов в Камбодже и Таджикистане.

При этом, если в Камбодже речь идет о совместном использовании базы в Реапе ВМС двух стран (западные СМИ сообщают о «тайном строительстве базы»[181], на что МИД КНР отвечает обвинениями в «фейках»[182]), то в Таджикистане ситуация еще более запутанная. Здесь наблюдателями замечена активность китайских военных в Мургабском районе Горно-Бадахшанской автономной области вблизи стыка границ Китая, Таджикистана и Афганистана; однако эти военные, по всей видимости, являются сотрудниками одной из многочисленных китайских частных военных компаний[183] [184]. Официально таджикистанские власти отрицают существование здесь какой-либо базы, хотя, как утверждают эксперты, ее видно с воздуха, а о существовании объекта под названием «Ситод» («Штаб» по-таджикски) знают более-менее все местные[185]. Впрочем, в 2021 году появилась информация о том, что Пекин и Душанбе уже согласовали строительство за китайский счет еще одной базы вблизи границы с Афганистаном, на этот раз в Ишкашимском районе, — причем официальной, но для использования МВД Таджикистана[186].

Таким образом, с одной стороны, налицо расширение военной активности Китая вовне, что не может не настораживать как соседей, так и главного китайского конкурента — США; с другой стороны, до тех же американских масштабов военного присутствия за рубежом Китаю еще бесконечно далеко (у США в распоряжении порядка 800 баз и пунктов материально-технического обеспечения на всех континентах и на всех океанах).

Модернизация НОАК и расширение присутствия Китая за рубежом — это часть единой стратегии, направленной на «строительство спокойного Китая»

. Ее также называют «третьей столетней целью», так как стратегия предполагает к 2027 году — году столетия Народно-освободительной армии Китая — «превращение китайской армии в вооруженные силы передового мирового уровня»[187]. Эта цель была провозглашена Центральным комитетом партии в 2020 году[188] и затем зафиксирована в программных документах партии на ХХ съезде КПК, которые в целом целом исходили из большого числа угроз, стоящих перед Китаем.

Столь пристальное внимание к вопросам военного строительства (впрочем, обычное для китайских концептуальных документов), вкупе с фиксацией на конкретной дате, дало основание западным аналитикам считать, что на период до 2027 года в Китае запланирована кампания по подготовке к оккупации Тайваня[189]. Рассуждения на эту тему велись в том числе со ссылкой на мнение американской разведки. И хотя позднее глава ЦРУ Уильям Бернс пояснил, что имеется в виду не то, что к 2027 году Китай обязательно нападет на Тайвань, а то, что к этому времени он будет в состоянии напасть на Тайвань[190], ощущение «взведенного курка» в материалах мировых СМИ относительно ситуации в Тайваньском проливе никуда не делось (о «тайваньском вопросе» читайте ниже).

Между тем, НОАК уже сейчас имеет подавляющее преимущество над тайваньской армией по всем показателям. «Легкой прогулкой» десантная операция на остров не будет, но и говорить о том, что Китаю нужно наращивать мускулы именно для борьбы с Тайванем, некорректно. Скорее, Китай развивает армию для того, чтобы обеспечить себе право разговаривать на равных с главным соперником — Соединенными Штатами. Однако до военного паритета с американцами еще далеко. И пока китайцы успешно побеждают американцев только в кино. Об этом — дальше.

Очерк семнадцатый. Кинематограф

«Новая эпоха» Си Цзиньпина не обошла стороной и такие важные элементы жизни общества, как искусство и спорт. Рассмотрим тенденции последнего десятилетия на примере самого массового вида искусства — кино, а также самого популярного вида спорта — футбола.

Успехи тут совершенно разные. Если футбол оказался едва ли не единственной сферой, в которой «китайское чудо» дало сбой, то в кинематографе, напротив, к началу 2020-х годов китайцы вышли на передовые мировые позиции. Как минимум по бюджетам и спецэффектам.

По собранной кассе в самом Китае китайские картины обгоняют даже признанные голливудские хиты. Например, в 2022 году военно-патриотический фильм «Битва при Чосинском водохранилище — 2»

заработал в КНР в три раза больше денег, чем мировой лидер «Аватар-2: Путь воды»[191].

Примечательно, что среди самых кассовых китайских фильмов последних лет ленты либо о будущем («Лунный человек», «Блуждающая Земля»), либо о прошлом (помимо двух «Битв при Чосинском водохранилище» стоит назвать героический эпос «Полноводная красная река»

о событиях XII века и сентиментальную комедию «Привет, мам» [192] о 1980-х годах). А вот в современности действие китайских фильмов происходит крайне редко. Во всяком случае, если на экране фигурируют условные «наши дни», то показываются они без четкой датировки. Почему так происходит, есть несколько объяснений.

Похоже, что в китайском кинематографе к середине 2010-х годов сформировался негласный запрет на изображение проблемных тем с привязкой к текущему моменту. То есть и про коррупцию, и про плохую экологию, и про проституцию, и про бытовую преступность можно, но только если действие фильмов происходит до 2013 года. Иначе говоря, «были отдельные недостатки, мы этого факта не отрицаем, но они искоренены».

Взять, например, один из самых успешных китайских фестивальных фильмов последнего десятилетия — первоклассный нуар от мастера этого жанра Дяо Инаня

«Встреча на железнодорожной станции на юге» (в международном прокате он шел под названием «Озеро диких гусей»). Фильм, рассказывающий о брутально-кровавых буднях гангстеров со Средней Янцзы, вышел на экраны в 2019 году, но с первых же кадров режиссер успокаивает публику (и цензоров): «Ухань, 2012 год».