А примеры, хоть и несложные, но ползут по экрану быстрей, быстрей и быстрей…

Суровая штука! Понимаю теперь, почему у всех ребят из группы были такие похоронные лица перед началом занятия с Эдуардом Петровичем, совершенно не стыкующиеся с настолько лёгким и приятным словом, как «Медитация».

Все настолько были погружены в свои ожидания предстоящих двух часов мучений, что даже знакомиться особо не лезли. То есть, ни наездов, как в первый день в казарме, ни насмешек. Вялый такой интерес: новенький? Ну, новенький и новенький, хрен с тобой, проходи, садись на свободное место.

Кстати, примерно такое же отношение было и у преподавателя.

Занятие происходило не в классическом классе с партами, а в помещении, больше напоминающем какое-нибудь додзё. То есть: тёплый мягкий, но не слишком, пол, высокие потолки, голые стены, большие окна, высоко поднятые над полом. Ну и те самые мониторы, «котёл» и ещё куча всяких малопонятных приспособ, о назначении которых я мог только догадываться.

Но, не знаю, как другим, а мне — понравилось. Мощное занятие. Крайне полезное. И, что самое важное — самому себе такое хрен устроишь! Точнее, теоретически, конечно, устроить можно, но для этого надо такой Волей обладать надо, что ей одной горы двигать можно… не напрягаясь. Я такой, к сожалению, или к счастью, не обладаю. Поэтому, Эдуарду Петровичу был искренне благодарен.

Дальше была ФП. Ничего принципиально нового: обычная ФП. Ну, с маленькими поправками на то, что физические возможности Одарённых превосходят таковые у Бездарей. Довольно далеко превосходят… А так: бег, специальные беговые упражнения, полоса препятствий, турники. Но бег — быстрее и дальше. То есть, не пять километров, а двадцать пять, но за те же полчаса. Полоса препятствий длиннее и круче. Настолько круче, что Бездарю её просто пройти не получится, не то, что в норматив уложиться. Турники… занятия на них больше походили на мировые соревнования по воркауту, чем на рядовой урок «физкультуры». В общем, мне понравилось. Здесь было куда веселей, чем в казармах на «младшей половине». Если б ещё офицерское звание с Присягой где-то впереди не маячили, вовсе хорошо было бы.

После ФП, по расписанию был обед.

Так то, и завтрак у нас должен был быть (и он в расписании был), но Максим его проспал, а я не пошёл, так как не знал о нём вовсе. Точнее, наверное, будет сказать — забыл. Так как куратор, во время нашей с ним обзорной экскурсии, о нём упоминал, и столовую показывал. Столовую… блин, как-то язык не особо поворачивается назвать ЭТО столовой. ЭТО занимало всё правое крыло административного корпуса, если стоять к нему лицом на «младшей половине» и левое, если смотреть на него со «старшей». А административный корпус Императорского Царско Сельского Лцея… ближайший аналог его из мира писателя — это Екатерининский Дворец. Ближайший, но… скромный аналог.

Я не совсем верно упомянул столовую раньше, когда сказал, что на «младшей половине» она своя и отдельная. По факту, это не совсем так. На «младшей половине», столовая физически располагалась там же, где и на «старшей» — в правом крыле административного корпуса. Вот только, она имела свой отдельный вход, который вёл в отдельный зал, отведённый под кормёжку первого и второго курсов. Зал небольшой и относительно неброский, приём пищи в котором осуществлялся по расписанию, в своё собственное время для каждого подразделения, из-за чего большой размер и не требовался.

И помещение это было полностью отделено от остальной части крыла. Поэтому, я и сказал, что столовая младших курсов была отдельной.

У старших курсов «очерёдности» приёмов пищи по подразделениям не было. Приходить можно было, в принципе, в совершенно любое время хоть дня, хоть ночи, и тебя накормят — обслужат по высшему разряду! Но, для этого, надо этим «любым временем» обладать: вместо занятий ведь жрать не пойдёшь. Да и сном своим жертвовать, даже в таком шебутном возрасте, вряд ли кто станет. Поэтому, основной наплыв, всё ж был примерно в одно время, и требовалось сразу много места, чтобы всех обслужить: почти девятьсот человек — не шутка!

Откуда столько? Ну, тут всё просто: в группе двадцать один человек, четырнадцать групп на курсе — семь женских, семь мужских, три курса — всё перемножаем, получаем: восемьсот восемьдесят с копейками. А есть ведь ещё и кураторы с преподавателями и иными административными работниками. Так что: девять сотен человек свободно набирается. Попробуй их всех обслужи разом!

У местной столовой получалось. Ну так, не зря же она два этажа и почти тридцать залов, общей площадью под двадцать пять тысяч квадратных метров занимает! Есть где Дворянским детишкам разместиться, есть…

Роскошь отделки поражала воображение: мрамор, паркет, золото, лепнина, хрусталь, витражи… особняк моего племянника, которым я ранее так восхищался, в сравнении с этим местом, действительно простой и даже убогой халупой начинает казаться. Картины в богатых рамах, рыцарские доспехи, начищенные до блеска, прекрасные статуи… Много цветов, пальм, других экзотических растений в больших кадках, огромные окна. В центре одного из залов даже работающий фонтан имелся!

Блин, я, идя впервые по этим залам, натурально глазел по сторонам, крутил головой и не был способен подобрать свою отвисшую челюсть. Выглядел, наверное, до нельзя глупо… чем сильно поднял настроение Тверскому, который вышагивал рядом со мной гордо надувшись, довольный и вальяжный, как будто это всё он сам построил. Ну или, как минимум, купил. А ведь всего и делов-то, что он по этим залам на пару месяцев больше меня по времени уже ходит, успел привыкнуть и примелькаться. Вот уверен, что он даже не во всех залах и комнатах тут побывал, а строит-то из себя строит!

Да — лёгкая обида у меня в душе поднималась. Пожалуй, даже не обида, а некоторое недовольство, но лишь в душе. И довольно глубоко. Наружу я не позволял этому чувству прорваться, ведь опыт подсказывал: мне выгодно нынешнее положение вещей. Выгодно вот это петушиное довольство Тверского, то, что он чувствует надо мной своё преимущество… Почему? Так ведь надо же налаживать как-то отношения!

Это ведь там, снаружи, за стенами Лицея, мы: Княжич Тверской и Княжич Долгорукий — представители враждующих Княжеских Родов. Здесь мы: Лицеист Тверской и Лицеист Долгорукий — соседи по комнате. И оставаться нам соседями, минимум, до конца весны. Да и то не факт, что в новом учебном году нас расселят.

Так что, пусть порадуется, пусть потешит своё самолюбие. Ведь лучше всего и с самой большой симпатией мы относимся именно к тем, кто позволяет нам чувствовать себя значимыми, опытными, сильными, знающими, уважаемыми… тем, кто помогает почесать наше ЧСВ. Это закон психологии, который обойти так же сложно, как Закон всемирного притяжения. Можно только использовать…

Отдельный стол возле окна с видом на сад, меню в красной бархатной толстой обложке с глянцевой бумагой и фотографиями самых разнообразных блюд, официант… кхм, извините — халдей, в белоснежной рубашке, в галстуке, в чёрной жилетке, чёрных отглаженных так, что о стрелки на них можно обрезаться брюках, в лакированных туфлях, с белым полотенцем перекинутым через руку и современным электронным планшетом в этой руке, склонившийся в позе почтения и величайшего внимания, терпеливо дожидающийся совершения заказа… круто, чё.

— А за чей счёт банкет? — уточнил я у севшего за тот же стол напротив меня Тверского, прежде чем начать выбирать. Уж очень смутило меня отсутствие ценников под картинками и названиями блюд.

— Запишут на счёт, и отправят Роду, Княжья казна оплатит, — беспечно пожал плечами Тверской, который такими вопросами не заморачивался и уже свой заказ сделал. Халдей его заказ в планшете своём записал и уже на кухню отправил, поэтому мог стоять и терпеливо ждать моего выбора, не чиня неудобства другому Княжичу.

— А, разве здесь только Княжьи дети учатся? — удивился я. — Мне казалось, тут хватает Одарённых и… первого поколения.