— Наблюдай! — совершенно неожиданно прозвучала резкая команда инструктора. Неожиданная и непонятная, ведь я же поразил «одиночную движущуюся цель на дистанции триста метров». А значит, упражнение закончено?

Но, с инструктором спорить не будешь. Тем более, он тут же дополнил свою первую команду второй.

— Огонь по целям без команды! — прозвучал его окрик, когда я уже вернул себе в руки, слепленное из «прессованной» воды подобие автомата. И я ещё успел тихо, под нос самому себе, переспросить: «Целям⁈ Целям? Не цели? Их много⁈», перед тем, как по всему фронту полосы стрельбища одновременно поднялись ростовые фигуры. Десятки и десятки ростовых фигур.

Палец выжимал «спуск» уже совершенно рефлекторно и бездумно. Смысл-то от этого «выжимания»? Тут же нет механики. Момент выстрела определяется только волевым усилием. Можно было бы и вовсе крючка не делать. Но с ним просто удобнее. Привычнее. Да и непосредственный момент выстрела проще определять…

Но, проблема-то не в этом. Плевать, что там с крючком, есть он или нет. Гораздо важнее, что мои водные запасы не были рассчитаны на ТАКОЕ количество целей! И они таяли.

Я стрелял и понимал, что воды остаётся на десять секунд ведения огня такой интенсивности. Девять, восемь… Ростовые фигуры впереди разлетались в клочья, в куски.

Кстати, именно в куски и клочья, а не, как до этого — в щепки. Фигуры не были фанерными и не поднимались каким-то механизмом. Они формировались и поднимались прямо из самой земли. Непосредственно. Они из неё и состояли… «Земляные големы»! — дошло до меня.

Не представляю, почему и зачем, но эти фигурки здесь явно не должны были появляться. Они — это работа Одарённого Стихии Земли. А таких здесь, минимум, трое: отец, будущий тесть и невеста.

Мари можно сразу откинуть — ей сейчас не до таких шалостей, да и не потянет она таких сложных и масштабных манипуляций. А вот Князь Долгорукий с Князем Борятинским вполне могли бы такое устроить, что совместно, что каждый в отдельности. Вот только им-то это зачем?

Но на такие вопросы не оставалось времени и концентрации: фигур поднималось всё больше, больше и больше. Я еле успевал косить их сплошной длинной, уже практически не прицельной очередью. Словно не автоматом, а шлангом поливал.

Семь секунд. Шесть…

Они не закончатся. Они будут подниматься ещё и ещё. Мои запасы воды кончатся раньше, чем «кукловод» перестанет создавать новых кукол. Понимание этого было ярким и чётким. Оно появилось, словно вспышка озарения в моей голове.

И точно такое же чёткое понимание, что есть только один выход (ну, кроме того, который — сдаться и перестать стрелять) — вытащить-таки себе под ноги ключ грунтовых вод, которые я ранее почувствовал где-то в почве, глубоко внизу.

Вот только, это и само по себе — задачка не простая, при полном сосредоточении на ней сил и внимания, а тут ведь ещё и огонь вести нельзя прекращать! Мишени должны продолжать падать…

А ещё, вместе со всем этим, пришёл азарт. Эдакая весёлая обречённая злость, жёсткое нежелание сдаваться.

Пять, четыре… Сейчас или никогда! Я мысленно махнул рукой и схватился, сразу, резко, без раскачки и моральных подготовок. Без нежностей и неуверенности. Можно сказать, дёрнул. И вода пошла. Вода пошла вверх, пробивая себе путь через слои породы и почвы. Пошла… но пошла слишком медленно. Трёх секунд ей никак не хватит. Ей нужно пятнадцать.

А значит, эти двенадцать секунд надо продержаться как-то иначе.

Я, не переставая тянуть снизу, потянулся ещё и вокруг, «впитывая» влагу из окружающего воздуха. Потянулся и вверх, так же, как до этого, дёргал грунтовые воды, дёрнул тучи… И тучи дали мне воду. Тучи послали вниз дождь! Уже не морось, а хороший нормальный дождь с крупными частыми холодными каплями.

Не думаю, что площадь, над корой этот дождь полился, была велика. Подозреваю, что и пары сотен метров не наберётся в диаметре того круга, который тучки нарисовали каплями на земле. Почему у меня появились такие подозрения? Ну, наверное потому, что продолжавшие подниматься земляные фигуры оставались сухими. Над ними дождя не было. А фигуры, напомню — в трёх сотнях метров от стрелкового рубежа.

Но, не важно. У меня появился ресурс, с которым можно было работать. И я усилил нажим, стараясь сшибать фигуры быстрее, ещё быстрее. Настолько быстро, что, некоторые из них, даже сформироваться не успевали, как уже получали порцию своих маленьких разрывных зарядов, разносящих их в клочья, комья и пыль.

А я продолжал считать: два, один, ноль… один, два, три, четыре, пять, шесть… Есть у меня такая дурацкая привычка-особенность: в моменты наивысшего сосредоточения, я считаю. Не вслух, конечно, а про себя. Безмолвно. В такие моменты, в моей голове не остаётся ничего, кроме этих чисел, этого счёта.

Вот и сейчас, числа возникали и звучали внутри черепа, разгоняя гулкое эхо в нём. Я не думал, я действовал. Вообще не думал.

На счёте «десять» дождь кончился так же внезапно, как до этого начинался. Капли перестали лететь с неба. Больше того, вверху, над моей головой, тучи посветлели, истончились и были разорваны-растащены по сторонам. Даже солнце проглянуло.

Нет, прям такой уж ровной дырки в облаках не получилось. Но несколько прорех в сплошном покрове появилось.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… я бил, стягивая с окружающих поверхностей ту воду, что успела вылиться за те недолгие секунды дождя. Четырнадцать.

Моя правая нога внезапно провалилась сквозь землю, увязнув в мокрой жиже, в которую превратилась поверхность подо мной — грунтовые воды, наконец, прорвались! На целую секунду позже, чем я рассчитывал, но прорвались, и это главное.

Сразу же стало веселей. Даже какая-никакая улыбочка появилась на лице. Получив неиссякаемый (относительно прежнего) резерв и возможность высвободить ту часть внимания, которая была ранее задействована на вытягивание грунтовых вод, я смог резко и мощно усилить свой натиск.

В руках у меня был уже не АК, а сильно стилизованный немецкий пулемёт (что поделаешь с ассоциациями? Подсознание — сложная штука), который плевался, не замолкая ни на долю мгновения. И у него даже какой-никакой звук выстрелов уже был. Да и «пули» стали побольше размером, подтянувшись за увеличением «калибра» оружия.

Я начал теснить. Я начал успевать! Улыбка сама собой стала шире… когда фигуры, внезапно, все разом, резко двинулись с места. И двинулись они на меня!

Двинулись, сначала медленно — примерно со скоростью идущего человека. Затем начали ускоряться. Сначала до уровня человека бегущего. А после ещё быстрее…

Менялась и их форма. Сперва это были тупые безликие «болваны» без рук и ног — чистый условный контур. Потом появились конечности, отдельно выделилась голова. Потом конечности начали двигаться, а на телах появилась одежда: какие-то шкуры, шлемы, в руках появились топоры, копья, дубины…

В моих руках был уже не немецкий пулемёт, а американский — тот, который шестиствольный-роторный, на мощном стационарном станке. Причём, как-то так вышло, что бруствер окопа оплыл и размылся. Я уже не был в нём спрятан. Бугор, в котором изначально окоп был вырыт, перестал существовать. Возможно, потому, что его именно размыло той водой, что непрерывно ко мне стягивалась отовсюду. Может, оттого, что «пулемёт» своей «тяжестью» «раздавил» бруствер… может, ещё от чего, не знаю — мне было не до выяснения таких мелочей: на меня мчались уже не мужики с дубьём и в шкурах, на меня неслась тяжёлая рыцарская конница с копьями, мечами и булавами!

Ливень моих снарядов (пулями это уже не назовёшь), косил, сносил ряды наступающих, пробивал тела насквозь, пробивал целые просеки, разносил в клочья… но конники не кончались! Мне удавалось их как-то замедлить, но не более — они наступали. Передние перемолотые ряды сменялись свежими наступающими задними, которые пёрли вперёд, несмотря ни на что.