Агат фыркнул, трепеща широкими ноздрями, и уткнулся носом в ладонь.

— Всё хорошо. Вставай, — похлопала я его по шее. Конь тут же послушался и не спеша поднялся. — Молодец.

— Софья…

Я обернулась. Граф стоял за моей спиной и округлившимися глазами смотрел на меня. Его грудь высоко вздымалась от частого и глубокого дыхания. В одно мгновение он сгрёб меня в охапку, крепко прижимая к своей широкой груди. Я даже услышала, как тревожно бьётся его сердце под сюртуком.

— Боже, как я испугался… — горячо шептал он, не отпуская меня из своих стальных объятий.

— Барин! Барыня! — раздался рядом испуганный голос старшего конюха. — Да как же так-то?!

— Онисим, уведи Агата в конюшню, — строго проговорил граф, ни капли не ослабив свои объятия.

— Не знаю, как это случилось, — сдавленно проговорила я и завертела головой. — Этот серый напал на Агата… Где Маша?

Муж нехотя отпустил меня, тоже вспомнив про дочь.

— Она убежала, — кивнул в сторону граф, и я увидела девочку, которая стояла уже возле входа в дом. Она смотрела на нас круглыми от испуга глазами.

— Пошли, окаянный! — грозно проворчал конюх, хватая уздцы. Конь заржал и мотнул головой.

— Иди, Агат, тебя Онисим накормит и напоит, — ласково проговорила я. Конь словно кивнул и покорился конюху, следуя за ним.

— Чудеса, — пробормотал мужик себе под нос, уводя животное. — Вот уж правда — хозяйка вернулась…

— Софья…

Я посмотрела на мужа. В его глазах светилась тревога.

— Думал, конь затопчет вас, — чуть слышно произнёс граф. — Чудо, что он упал и не задел никого. Что вы сказали ему?

— Не помню, — помотала я головой. Адреналин в крови утихал, и до меня начало доходить, что на самом деле произошло. Моя пробудившаяся сила снова проявила себя, на этот раз в совершенно ином качестве. — Я так испугалась, что сама не поняла, почему Агат послушался меня.

— Скотный двор не самое лучшее место для прогулок, — вздохнул муж.

— Простите, Константин. Мы с Марией просто хотели посмотреть на животных, — потупила я взор, понимая, что подвергла опасности не только себя, но и девочку. — Кто же знал, что изгородь не выдержит напора коня.

— Вам не за что извиняться. Надо разобраться, почему поперечина слетела, — граф посмотрел в сторону левады. — Забирайте Мари и идите в дом.

Я снова посмотрела на испуганного ребёнка.

— Вам надо с ней поговорить, успокоить, — поджала я губы неуверенно, — иначе Мария будет долго бояться лошадей.

— Хорошо, — вздохнул муж, и мы вместе пошли к дому.

— Сильно испугалась? — Константин неожиданно присел на корточки, и глаза дочери оказались на одном уровне с его. — Не бойся, всё обошлось.

Вдруг Маша кинулась к нему на шею и расплакалась.

— Папочка, мне так было страшно, — всхлипывала она на плече отца. Широкая ладонь графа нежно гладила хрупкую спину дочери. И было в этом жесте столько заботы и любви, что я невольно улыбнулась. — Я думала, Агат зашибёт нас.

— Прости, больше такого не повторится, обещаю, — ласково проговорил Константин. — Забор починят, он станет крепче прежнего. Грей и Агат помирятся. Хочешь завтра посмотреть, как Софья будет кататься на Авроре? А когда подрастёшь, я и тебя научу ездить верхом.

— Хочу, — закивала Маша, перестав плакать, но всё ещё жалась к отцу.

— Вот и отлично. Пойдём в дом, — граф крепко обнял её и выпрямился. Так он и вошёл в небольшой холл, держа дочку на своём плече. У меня сложилось впечатление, что он вообще впервые взял её на руки и проявил искренние чувства по отношению к девочке.

— Константин! — резкий голос тётушки прозвучал так некстати. Женщина появилась из коридора. — Отпусти Мари! Лишние нежности испортят ребёнка!

— Александра Антоновна, — отчеканил граф имя родственницы, нахмурившись, — позвольте, я сам буду решать, что хорошо, а что плохо для моей дочери. Сейчас ей точно нужна моя забота.

Муж шагнул к лестнице, ведущей на второй этаж, я поспешила за ним.

— Вот вырастет неженкой, будет, как её мать, непутёвая! — тётушка в сердцах крикнула нам вдогонку.

— Не смейте так говорить о Елене, — процедил Константин, бросив грозный взгляд на родственницу.

И тут моё сердце кольнула догадка. Граф до сих пор любит свою жену, несмотря на то, что уже пошёл третий год, как её нет в живых.

Супруг меня удивил. Он лично укладывал спать дочку — сидел рядом на кровати и читал ей сказки. Я с другого края постели наблюдала за этой невероятной картиной. Неужели сегодняшнее происшествие настолько сильно повлияло на него?

Маша вся светилась от счастья и так внимательно слушала отца, обнимая любимую куклу, что даже засыпать не хотела, но всё же сон сморил её. Когда девочка уже мирно сопела, граф наклонился и поцеловал малышку в щеку, улыбнулся, отложив книгу, и посмотрел на меня.

— Спасибо, — прошептали его губы, и он встал, подхватив трость.

За что он меня поблагодарил, я не поняла и тоже поднялась с кровати. Мы вместе покинули детскую, предварительно потушив керосиновую лампу.

В полумрачном коридоре догорали свечи в настенных канделябрах, и запах тлеющих фитилей заполнял узкое пространство.

— Софья, — муж вдруг оказался так близко, что ещё одно движение, и я окажусь прижатой к его широкой груди, — когда я увидел несущегося прямо на вас Агата, у меня вся жизнь перед глазами пролетела. Если бы что-то случилось с Машей или с вами, не знаю, как бы я это пережил. С моих глаз словно пелена спала…

— Я рада, что всё обошлось, — несмело произнесла, чувствуя головокружительный запах полыни от сюртука мужа. — Знайте, вы очень нужны Машеньке. Это большая ошибка думать, что ребёнка можно изнежить, проявляя любовь и заботу. Наоборот, если не показывать своих искренних чувств, девочка может вырасти замкнутой и несчастной, что в дальнейшем скажется на её судьбе. Я же вижу, что вы любите дочь, пусть она тоже это увидит.

— Спасибо, Софья, — вкрадчиво прошептал граф, и его рука вдруг оказалась на моём плече, двигаясь вверх. От этого жеста у меня сердце пустилось в галоп. — Благодаря вам я понял свою ошибку. Я действительно люблю Мари, она моя дочь, и мне небезразлична её жизнь… и вы тоже…

Его пальцы коснулись моей щеки, а я забыла как дышать. Граф был так близко, что на моей щеке ощущалось его обжигающее дыхание. Я невольно провела языком по пересохшим губам. Это жест был последней каплей, что разделяла нас. Губы мужа несмело коснулись моих, и я робко ответила на поцелуй, не веря, что делаю это. Воздуха категорически не хватало, длинные пальцы нежно ласкали мою шею, но вдруг муж резко отстранился, тяжело дыша, посмотрел на меня и сухо произнёс:

— Вам пора отдыхать, у вас был тяжёлый день. Спокойной ночи, Софья Андриановна. — Развернулся и пошёл по лестнице вниз.

Меня словно обухом по голове ударили. Ничего не понимая, я молча наблюдала за тем, как граф не спеша спускается в вестибюль. Он явно не собирался ложиться спать. Что это было вообще? Зачем целовал меня?

В смешанных чувствах я пошла к себе в комнату. Настасья уже ждала меня, чтобы помочь приготовиться ко сну. Сегодня она была на удивление молчаливой. Наверное, недавнее событие на всех повлияло особым образом, а может, чувствовала, что я не желаю слушать её трескотню.

Я долго не могла уснуть. Столько событий за один день, что в голове не укладывается, особенно поступок мужа. Мне до сих пор мерещился вкус его губ. Этот поцелуй был совсем не таким, как на венчании, — нежный и чувственный, от которого колени подгибались. И что греха таить, мне хотелось продолжения, но граф почему-то резко передумал и сбежал от меня. Что с ним происходит?

С мыслями о Константине я заснула. Странный сон не заставил себя ждать.

В трапезной послушницы стучали деревянными ложками, с аппетитом уплетая похлёбку. Я сидела во главе длинного стола и не могла поднести ложку ко рту. С утра меня мутило пару раз, и, глядя на плавающее в плошке мясо, я снова ощутила накатывающую тошноту. Это происходило уже не первый день.