— Здесь слишком темно, — я поняла, что без моей помощи им не обойтись. — Меланья, приготовьте чистую постель в избе.

— Как это — в избе? — опешила она. — Там же дети, мужчины скоро на обед придут…

— Выгнать всех на улицу, пусть там едят, — строго посмотрела я на женщину. — Вы хотите помочь своей снохе? Чтобы она и ребёнок остались живы и были здоровы?

Она растерянно кивнула.

— Тогда слушаться меня.

— Хорошо, барыня, — кивнула Меланья и покинула помещение.

— Что вы собираетесь делать? — нахмурился граф, подойдя ко мне ближе.

— Роды принимать, — я уверенно взглянула в его голубые глаза, которые в полумраке стали тёмно-синими. — Дуня не разродится сама.

— А вы справитесь? — недоверчиво изогнул он бровь.

— Сделаю всё возможное, что от меня зависит, — отчеканила я. — Скажите матушке и тётушке, что я задержусь. Они могут ехать в Дивное. Покиньте дом, здесь вы будете лишним.

Граф удивлённо изогнул бровь.

— Пожалуй, вы правы, мужчинам тут не место. Я вернусь за вами позже, — вздохнул он и вместе со старостой покинул клеть.

Я проводила его взглядом. В сердце бились волнение и тревога. Опыта у меня слишком мало, я молодой специалист, только закончила медицинский колледж. Я, конечно, принимала роды, но рядом со мной всегда были опытные врачи, а сейчас я совершенно одна, без привычного оборудования, препаратов и инструментов. Но и роженицу я не могу оставить мучиться.

— Нужна чистая кипячёная вода. Мыло есть? — обратилась я к самой старшей женщине — похоже, это мать старосты.

— Есть, — кивнула она и поспешила выйти.

Слава богу, хоть мыло в наличии.

— Ещё мне нужна длинная спица с крючком, ножницы, чистые передник, рубаха и платок. Найдёте? — я сняла пыльную шляпу.

— Найду! — отчеканила молодуха и тоже покинула помещение.

Крик роженицы снова разрезал пространство, девушка схватилась руками за живот, кривясь от боли.

— Дуня, слышишь меня? — я присела возле кровати, но трогать роженицу грязными руками не стала. — Дыши! Делай глубокий вдох и медленно выдыхай. Давай, девочка, помоги себе, — и я начала показывать, как дышать.

Девушка удивлённо посмотрела на меня, но послушалась и начала глубоко дышать, повторяя за мной.

— Умница, вот так, — похвалила я её, — скоро схватка закончится.

Когда Дуня успокоилась, расслабленно откинувшись на подушки, в клеть вернулась Меланья.

— Постель готова, — доложила она.

— Хорошо. Дуня, вставай, пошли в избу.

Беременная, кряхтя, еле села, потом встала. Свекровь закинула её руку себе на плечи и помогла дойти до светлой горницы, где были пусть и небольшие, но окна, которые более-менее нормально пропускали свет. В углу стояла кровать, туда и уложили девушку.

— Сейчас переоденусь и осмотрю тебя, — обратилась я к Дуне, заметив её молодую родственницу, которая принесла чистые вещи.

— Такое подойдёт? — девушка протянула длинную металлическую спицу с небольшим крючком и узкие ножницы.

— Да, только их нужно хорошо прокипятить в чистой воде, — строго посмотрела я на вполне подходящие инструменты. — Где это можно сделать?

— Печка как раз топится, там вода готовится для дитяти.

— Хорошо, — что ж, будем использовать те методы обработки инструментария, какие доступны. — Помогите мне, пожалуйста, снять платье и расшнуровать корсет.

Меланья быстро справилась с моей одеждой. Я осталась в одной тонкой сорочке. Вымыла руки по локоть с мылом под горячей водой, которую лила для меня молодая родственница. Вроде кто-то назвал её Акулиной. Потом женщины надели на меня бежевую рубаху из грубого домотканого полотна и передник, повязали на голову платок, спрятав под него все локоны.

— Приступим, — с поднятыми руками я подошла к кровати. — Дуня, не бойся. Я только осмотрю тебя.

Когда я проколола околоплодный пузырь, дело пошло быстрее — схватки усилились и продолжались по нарастающей. Мои методы повергли в шок местных женщин, которые находились в красном углу, постоянно шепча молитвы. Я то заставляла дышать Дуню вместе со мной во время схватки, то поднимала девушку с кровати и приказывала ходить по избе из стороны в сторону, а потом держаться за спинку кровати во время очередной схватки и снова глубоко дышать, запрещая напрягаться и хвататься за живот.

Периодически я осматривала роженицу, проверяя раскрытие. Когда появилась головка ребёнка и начались потуги, пошла самая трудная работа, требующая сил от матери и предельного внимания от меня.

Вот тут я разрешила Дуне в перерывах между потугами покричать и поругать будущего отца, молодого вихрастого мужчину, который не раз совал свой нос в дверной проём, чтобы узнать, как дела у жены. Но дружная женская компания выгоняла его взашей.

Я вместе с роженицей вся взмокла от напряжения и жары. Печь была истоплена и создавала комфортную обстановку для малыша, но я вспотела, словно в бане побывала.

Где-то через двадцать минут совместных усилий я приняла в руки скользкого новорожденного и положила его на чистую пеленку. Перевязала пуповину тканевыми полосками, проделала с ним необходимые манипуляции, и недовольный крик младенца раздался на весь дом.

— О! Богатырь родился. Слышите, как громко кричит? — я опустила малыша на живот матери, а у самой сердце разрывалось от эмоций и адреналин зашкаливал в крови. Такого я ещё не испытывала в своей жизни — домашние роды. Мы справились!

Родственницы начали дружно заливаться слезами радости и обниматься. Акулина выскочила во двор, чтобы сообщить остальным о рождении нового члена семьи.

Дело осталось за малым — принять послед, который, слава богу, вышел целым. И вообще роды были вполне нормальными, без патологий.

Уставшая, я вытерла со лба пот рукавом и посмотрела на мать с новорожденным. Малыш уже успокоился, посасывая лениво грудь.

— Это господь послал вас к нам, барыня, — тихо воскликнула Меланья и бухнулась на колени передо мной, осеняя себя крестом. — Спасибо, Софья Андриановна. Что бы мы без вас делали?

— Хватит, Меланья, — растерялась я, не ожидая такой бурной благодарности. — Надо ещё за Дуней понаблюдать. Есть у вас снег или лёд?

— Вроде был, в леднике, — кивнула женщина.

— Принеси в блюде немного, — устало вздохнула я.

Малыш родился крепким, по Апгару набрал восемь баллов. Когда он уснул на груди матери, я взяла его на руки. Какой же он хорошенький, курносенький. В сердце разлилось целое море нежности. Я аккуратно положила младенца в подготовленную колыбель.

Меланья принесла в блюде колотый лёд, который я обернула в пелёнку и положила на живот роженице, а потом осмотрела девушку. Были небольшие разрывы, но без иголки и ниток я ничего сделать не смогла, пришлось только наложить ткань. Через какое-то время убрала лёд и заставила Дуню перевернуться на живот, и тогда она, обессиленная, уснула.

Я провела небольшой инструктаж женщинам, как ухаживать молодой матери за собой и новорожденным. Они внимательно слушали меня, молча кивая.

— Если вдруг, не дай бог, Дуню залихорадит или малыш будет неспокойным, сразу зовите меня, — строго посмотрела я на женщин, сидящих на лавке. — Позже, может, сама приеду, проверю её.

— Ох, барыня, спасибо вам большое, — горячо выпалила самая старшая женщина.

— Барин вернулся! — послышался крик с улицы.

— Граф за мной приехал. Помогите, пожалуйста, переодеться, — улыбнулась я. Вовремя Константин прибыл.

Меланья снова помогла мне с одеждой. Не могла же я выйти к мужу в таком виде? Передник замаран в чужой крови, рубаха пропиталась потом. В баню бы по-хорошему сходить.

Я поправила волосы и надела шляпку. Сердце волнительно стучало в груди. Что сказать графу, чтобы много не наврать?

Но стоило только выйти на крыльцо, как Меланья затараторила.

— Ох, барин! Если бы не ваша жена, не знаю, как бы наша Дуняша разродилась, — она сбежала со ступенек и низко поклонилась гарфу. — Спасибо огромное Всевышнему, что послал вас к нам! И Софье Андриановне большая благодарность.