— Вы не помните меня? — нахмурились его тёмные брови.

— А должна?

Мужчина шагнул вперёд, и тут я заметила, что он слегка прихрамывает на левую ногу и опирается на изящную трость.

— Нет. Мы виделись с вами давно и всего один раз. Я Зотов Константин Александрович, брат Андрея.

Я смотрела на его точёное аристократическое лицо и ничего не понимала. Какого ещё Андрея? Зотова, судя по фамилии мужчины. Я такого точно не знаю.

— Простите, не понимаю, о каком Андрее вы говорите, — покачала я головой.

— Вы не помните Зотова Андрея Александровича?

— Нет. Как вообще я оказалась в этом доме? — под ложечкой сосало от странного чувства, будто я сплю и вижу странный сон.

— Вы упали в реку и чуть не утонули. Если бы не мой сторож, вы бы сейчас тут не лежали, — мужчина поджал губы и с сожалением посмотрел на меня, как на умалишённую. — От переохлаждения у вас была горячка, вы бредили три дня.

— В реку? Три дня? — ахнула я, повторяя слова. — Мама, наверное, обыскалась меня!

— Не переживайте, Екатерина Николаевна знает, что вы здесь. Она приходила вчера проведывать вас. Я сейчас же пошлю Василия, чтобы он доложил вашей матушке, что вы проснулись, — спокойным тоном проговорил офицер. Боже, что он несёт? Мою маму зовут Елизавета Николаевна, но я почему-то промолчала, понимая, что меня приняли за другую девушку.

Надо сваливать отсюда, и поскорее. Не нравится мне всё это.

— Спасибо большое за помощь, Константин Александрович, но мне пора домой. Меня мама ждёт, — я спустила ноги на пол. — Где моя одежда и сумочка?

— Софья Андриановна, вы ещё слабы. Подождите хотя бы до завтра. Вас должен осмотреть лекарь, — мужчина нахмурил брови.

— Простите, не могу. Сами знаете, какие слухи поползут, — выдала я фразу, которая неожиданно пришла мне на ум.

— Хорошо, я прикажу возничему отвезти вас. Вы же в Казачьем форштадте живёте? — вдруг выдал он странный вопрос.

— Нет. Я живу на левом берегу.

— Казачий находится на левом берегу Оми, — ухмыльнулся мужчина, словно я глупость сказала.

— Я живу на левом берегу Иртыша, — напряглась я ещё больше. Какой-то сюр происходит вокруг. — В Солнечном.

— Но на левом берегу Иртыша нет такого села, — снова нахмурился военный, смотря на меня подозрительно.

— А какой сейчас год? — опасливо спросила я, и смутное чувство тревоги ширилось в груди.

— Тысяча восемьсот семидесятый, — чуть приподнял он брови, удивляясь моему вопросу.

— Какой?! — успела я ахнуть. Комната закружилась, и я провалилась в темноту.

— Не волнуйтесь, Екатерина Николаевна, такое бывает, — мужской бас успокаивал кого-то, пробиваясь к моему сознанию. — Ваша дочь перенесла ужасное потрясение и переболела горячкой. Мозг после пережитого ещё не воспринимает реальность как положено. Пару дней да с моими микстурами, и всё будет хорошо: память восстановится, ваша дочь окрепнет.

— Спасибо, Пётр Савельевич, — всхлипнула женщина. — Вы правда думаете, что Софья сама пошла на реку?

— Чего не знаю, того не знаю, — печально вздохнул мужчина. — Она скоро очнётся, вот и спросите сами. Только, пожалуйста, не давите на неё и не ругайте. Не дай бог опять… Ну вы поняли меня. Завтра зайду к вам, проверю самочувствие княжны.

— Спасибо, Пётр Савельевич, — трепетно произнесла женщина.

Послышались шаги и стук закрывающейся двери.

— Софушка, как же так? — причитала тихо женщина, шмыгая носом.

Поняв, что речь идёт обо мне, я открыла глаза и увидела незнакомку всё на том же стуле. И, что самое интересное, она была очень похожа на мою маму. Однако различия всё же можно было найти, как если бы поставить двух родных сестёр рядом. Её волосы, уложенные в небрежную причёску, были практически седыми, а моя мама красила их. И голос совсем не как у мамы, интонация существенно разнилась. Одета она была в старенькое зелёное платье фасона прошлых веков.

— Вы кто? — чуть дыша, произнесла я, подняв голову.

— Софья, ты не узнаёшь меня? — удивилась женщина. — Это же я, твоя мама!

— Простите, но я не ваша дочь. И меня зовут София Андреевна Баташова, — не выдержала я, глядя, как убивается мать несчастной, в чьё тело я попала. А именно это со мной и произошло. Иначе как объяснить то, что я оказалась в прошлом? Это надо же! Девятнадцатый век!

И я всё рассказала ей как на духу: что живу в Омске двадцать первого века и про то, что случилось со мной, когда я проходила через Тобольские ворота. Только про Арсения умолчала — зачем ей знать такие подробности.

Она внимательно слушала меня, вцепившись пальцами в носовой платок и судорожно вздыхая. Когда я закончила свою историю, женщина вытерла набегающие слёзы и дрожащими губами прошептала:

— Господи, никогда не думала, что такое может произойти. Это же была просто семейная легенда.

— Какая ещё легенда? — тут же уцепилась я за фразу.

— В моём роду из уста в уста по женской линии передавалось предание, что основательницей рода была настоящая ведунья, которая наложила на все последующие поколения женщин заклятие, — шмыгнула она носом. — Если невинной деве, которая ещё не находится под защитой мужа, угрожает опасность, то оживает родовое заклятие, которое защищает девушку. Но я и подумать не могла, что душа моей дочери отправится в другое время.

— Значит, мы с Софьей просто поменялись телами из-из этого заклятия? — выдохнула я, едва веря в такое. Другого объяснения всё равно нет. — Как же нам обратно поменяться?

— К сожалению, родовая защита срабатывает только раз, — сдавленным голосом сообщила женщина. — Обратного действия нет. Видимо, моей дочери в твоём мире действительно будет лучше и безопаснее. Ах, бедная моя Сонечка! Сколько она пережила за этот год, — из серых глаз снова полились слёзы. — Всё Андрей виноват! Будь он неладен!

— Андрей? Зотов? — вспомнила я о том, что его упомянул хозяин, назвав как своего брата.

— Да, — кивнула она. — Соня очень любила его, к свадьбе готовилась. Она же у меня княжна из знатного рода, красавица, умница. На травницу выучилась, педагоги говорили, что у неё дар. Не иначе от прародительницы-ведуньи достался.

Тут она замолчала, погружаясь в тяжёлые мысли.

— А потом что произошло? — поторопила я собеседницу.

— Мой муж, князь Паташев, год назад проиграл всё состояние старшему графу Зотову, — всхлипнула она. — Ничего не осталось…

— Константину Александровичу? — удивилась я, вспомнив угрюмого хозяина дома.

— Нет. Их отцу. Александру Михайловичу, пока тот был жив, — совсем сникла женщина. — Мало того, что он шесть лет назад выиграл у Андриана родовое имение, так ещё и Соня осталась без приданого. За долги мужа пришлось продать городской дом и переехать в съёмную квартиру, где мы до сих пор живём. А потом…

Слёзы вновь ручьём потекли по её щекам, и мне пришлось приобнять несчастную мать, чтобы хоть как-то успокоить.

— Сонечка трудилась помощницей у лекаря Петра Савельевича, — продолжила она, как только ей немного стало легче. — И однажды вечером прибежал парнишка с запиской якобы от лекаря, что нужна помощь. Адрес больного был написан на бумажке. Соня, добрая и доверчивая душа, бросилась туда. Она даже подумать не могла о таком… На месте её поджидал Трегубов, молодой барский сын, который начал приставать к ней. Он даже успел порвать платье на её груди, когда заявился Андрей с компанией друзей…

Женщина опять залилась слезами. Я и так поняла, что произошло. Девушку скомпрометировали специально, чтобы опорочить её.

— Андрей отказался жениться? — догадалась я.

— Да, сказал, что порченая невеста ему не нужна, — судорожно вздохнула Екатерина Николаевна. — Помолвку расторг, а потом быстро нашёл себе невесту побогаче и женился через пару месяцев. Я уверена, это он устроил такое, чтобы бросить Соню.

— Вот же гад, — покачала я головой. — Как ваша дочь пережила это?