Расс спускался по лестнице техшахты в гробовой тишине. Ботинки с резиновыми подошвами помогали заглушать шаги. Он нацепил на голову тяжёлую каску с налобным фонариком, и куда бы он ни глядел, бесцветный луч выхватывал из мрака провода, трубы и микропроцессорные коробки на изогнутых стенах.

Расс увидел выдавленное на стенном овальном люке УРОВЕНЬ СЖО. Перешагнул на металлический сетчатый мостик рядом с люком и покачнулся, едва не потеряв равновесие на узкой сетке. Чёрная пасть шахты алчно метнулась к нему. Вцепившись в люк, он вслепую нашарил кремальеру. Он чувствовал, как пот катится по спине. От близости бездны тошнило.

Он глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Повернул кремальеру и открыл люк, пролез внутрь. Он находился перед воздушным шлюзом прохода, ведущего в компьютерную секцию систем управления жизнеобеспечением. Следующая дверь оказалась отперта. Там было темно, если не считать тусклого зловещего красного огонька аварийной лампы, похожего на демонское око.

Он не мог туда войти.

Если он войдёт, шлюз загерметизируется, воздух начнёт утекать, и на этот раз никто ему не поможет.

Римплер не способен сейчас захлопнуть дверь и откачать воздух, напомнил себе Расс. Энергии для этого не хватит. Ты в безопасности. Ступай туда.

Расс сделал шаг к двери, остановился: лёгкие сжались, гигантские ледяные пальцы сомкнулись вокруг груди. Он покачнулся, прилив страха пробил его, точно электрошоком.

Тут воздух. Он принудил себя задышать, сделал следующий шаг, и следующий, а потом оказался внутри. Ледяные пальцы разжались, чувство электрошока сменилось тупой боязливой досадой. Он бессилен! Ты же его вырубил!

Расс увидел откинутую панель в противоположном конце помещения и представил, как здесь появляется загорелый уверенный немец, тянется к панели и трясётся от ударов током. Остались лишь ящичек с инструментами да запасная плата.

— Ну давай же, — вслух сказал Расс. Извлёк из кармана комбинезона распечатку технологической схемы и наклонился к панели. Посмотрел на схему, сличил с тем, что увидел на панели. Потянулся к ней. Не касайся её. Тебя током шибанёт. Но он отыскал рубильник ручного включения аварийной системы, которым Римплер сейчас управлять не мог, и навалился на него. Дверь щёлкнула и на четверть дюйма сдвинулась. Если я просуну туда пальцы, он защемит их дверью и раздавит.

Собрав остатки мужества, он просунул пальцы в щёлку и потянул за дверь. Дверь без труда утянулась в стену.

Маленькое помещение за ней было заставлено ящиками, консолями и прочей аппаратурой связи и вычислений. Загадочная сложность её ошеломила Расса.

Надо было с собой технаря взять, подумал он. Я запутаюсь.

Но он решил отправиться один, потому что помнил, как всё обернулось в прошлый раз. Погиб человек. На сей раз Расс рисковал только своей жизнью. Дурак ты. Фантомная вина.

Он испытывал вину не только за это. Он был директором СБ и не предотвратил гибель команды ремонтного модуля номер семнадцать.

Двадцать минут у него ушло на сличение увиденного со схемой на второй странице руководства. Затем он отыскал непримечательный металлический ящичек, содержавший узел управления системами жизнеобеспечения Станции, сиречь остатки Римплерова мозга.

Он открутил болты и открыл ящичек. Внутри находился ещё один ящичек, поменьше, чёрный, в паутине проводов. Выглядел он стачанным на скорую руку.

Вот оно. Большая часть живого человеческого мозга в маленьком ящичке. Всё, что осталось от этого человека: амбиции, мечты и неутолимая иррациональная ярость.

Он отсоединил провода и трясущимися руками извлёк ящичек.

— Прости меня, — сказал он. Обязан был. — Покойся с миром.

Расс вставил на место ящичка чисто электронный компонент, сверяясь со схемами.

Потом, крепко сжимая в руках ящичек цереброкомпьютерного интерфейса, нашёл обратную дорогу и вернулся на энергоузел. Спустя час Колония засияла, как новогодняя ёлка.

Расс сам отнёс ящичек с остатками мозга Римплера к воздушному шлюзу. Ему показалось, что он чувствует сочащуюся из ящичка дикую, бессильную ярость. Но, разумеется, это ему только показалось.

Он оставил ящичек внутри шлюза и пошёл к панели управления.

— Загерметизировать, — приказал он.

Шлюз закрылся.

Расс смежил веки и вознёс молитву, оканчивавшуюся словами: ибо прах ты и в звёздную пыль обратишься; стань же частью её навеки. Сделал знак технику, тот нажал кнопку и открыл воздушный шлюз вакууму.

Металлический ящичек засосало в космос и унесло.

Остров Мальта

Каракос вошёл в комнату и почувствовал на себе ненавидящий взгляд Торренса. Тот стоял у окна: Каракос заметил его краем глаза.

Стейнфельд лежал на койке, уставясь в потолок. Левассье сидел на краю койки рядом, глядя в пол. Один смотрит вверх, другой вниз: комичная картинка.

Каракос чувствовал растущее в комнате напряжение; подобно расширяющемуся пузырю, оно выталкивало его наружу, поэтому он остался в дверях и сказал:

— Стейнфельд, мне передали, что ты меня вызывал?

— Лайла умерла.

— О Боже. Господи. Нет.

— Да.

— Засада... это просто ужас был. Меня самого несколько раз чуть не застрелили, — сказал Каракос. — Мне повезло.

— Да.

— И... мне очень грустно слышать, что...

Стейнфельд перебил его.

— Я тебе это говорю, потому что решил тебя назначить радистом вместо Клэр. Они с Лайлой были очень близки. Не хочу, чтоб её отвлекали мысли о... в общем, ей нужно отдохнуть. Ты теперь подотчётен...

Торренс пересёк комнату и остановился у койки, глядя на Стейнфельда. Он старательно делал вид, что не замечает присутствия Каракоса.

— Это... — Он потряс головой, словно не в силах поверить услышанному. — Это глупо. Ты его радистом собрался назначить? Он же знает, что мы скоро делаем отсюда ноги.

Каракос глянул на Торренса.

— Что?..

Стейнфельд фыркнул.

— Вот видишь? Он не знал. Но я собирался ему рассказать, всё правильно. Да, Каракос, пора двигать ластами. Мы отбываем всего через два дня. Всё НС. Мы переезжаем на новую базу в Италии. Через сорок восемь часов нас тут уже не будет.

Каракос чувствовал, что маска с него сползает. Ему захотелось вскрикнуть: Чёрт бы тебя побрал, это днём раньше, чем нужно! Но он сказал только:

— В Италии? А где?

— Стейн-фельд... — предостерегающе протянул Торренс. — Нельзя ему говорить, особенно если он теперь наш радист...

— Заткнись! — бросил Стейнфельд, метнув на Торренса яростный взгляд. У него был вид человека, разгневанного собственной усталостью. — Этот человек на меня уже много лет работает. Я его лучше знаю, чем тебя. Я больше не потерплю идиотского самоуправства в наших рядах.

Торренс гневно зыркнул на отступившего Каракоса, стремительно прошёл мимо него к двери и удалился по коридору.

Стейнфельд сказал:

— Мы переезжаем на базу недалеко от города Бари, на побережье Адриатики.

— Бари?! — Каракос был ошеломлён. Бари и его окрестности представляли собой твердыню ВА. Там всем заправлял человек по фамилии Теллини, а по кличке Глоткорез. Майор ВА, который отказался от использования газовых камер и других способов массового убийства, сочтя их экономически невыгодными. Отводишь их к морю, режешь им глотки, сталкиваешь вниз со скалы, раз-два-три. Никаких тебе массовых захоронений, от которых потом воняет, никаких тебе дорогущих газовых камер. Просто, эффективно и быстро. Глоткорез хвалился, что в окрестностях Бари ни одного партизана не осталось.

Стейнфельд едва заметно усмехнулся.

— Ты, кажется, удивлён. Ты наслышан о Теллини. Я тебя сейчас ещё больше удивлю. Теллини из наших. Не только у ВА есть экстракторы. У нас тоже; один, только один, в Риме... Лучший спец Уитчера экстрагировал Теллини и внедрил ему подсознательную директиву. Раз за разом он делает то, чего мы от него хотим, и не запоминает этого. Он прикроет нашу базу и даже не поймёт смысла своих действий. ВА, если что, может его сколько угодно на экстракторе проверять: ничего они не найдут. Но директива там, в глубине... — Он встал и опустил крепкую руку на плечо Каракоса.