— Вы абсолютно правы, я пользуюсь хирургическими инструментами, когда это действительно необходимо, когда магия заходит в тупик. На самом деле это в некоторых ситуациях хорошее подспорье, могу привести конкретные примеры.

— Мне не нужны примеры использования архаичных методов оказания помощи, — он говорил так, словно забивал каждым словом железнодорожный костыль. — Они должны уйти в прошлое, как и каменные топоры, об этом просто незачем вспоминать.

— Но вы же первый вспомнили, не так ли? — с невозмутимым видом спросил я, что его выбесило ещё больше, чем-то, что я его перебил.

— Александр Петрович Склифосовский, — железным тараном продолжил он. — Не вижу больше смысла выяснять подробности по этому поводу. Сейчас будет произведено испытание ваших лекарских способностей на практике. Наши коллеги как раз подобрали несложного пациента, с которым справится любой выпускник университета. Кроме вас, конечно. А вот тогда мы уже посмотрим, о чём с вами разговаривать.

— К вашим услугам, Ярослав Антонович, я готов.

— Если пожелаете, можем предоставить набор для первичной хирургической обработки и шовный материал, — предложил он с ехидной улыбкой. — Лучше что-то, чем ничего.

— Не ожидал, что у вас всё это имеется, — удивлённо вскинул я брови. — Наверно практикуете втихарца?

Мне показалось, что он сейчас лопнет от злости. Отец посмотрел на меня осуждающе, ни к чему злить людей, от которых зависит твоя судьба, но я не смог удержаться. Око за око.

— Везите пациента, — рявкнул Захарьин. — Посмотрим, на что способен этот выскочка!

Сам ты выскочка, чуть не сорвалось у меня с языка, но в последний момент я удержался и только взглядом дал ему понять, что отношусь без должного уважения. Наверно тоже не стоило. Но и меня ему никто не позволял в грязь втаптывать, я ему в тапки не гадил.

Распахнулась главная двустворчатая дверь и двое санитаров ввезли каталку с раненым в правую голень мужчиной. Из ноги торчала ржавая арматурина. Зал затих в ожидании моих действий.

Мужчина лет сорока в одежде строителя с надеждой смотрел на меня и с опаской на находящуюся в зале толпу. Я осторожно разорвал ткань его брюк, чтобы лучше осмотреть рану. Неплохо было бы хоть местную анестезию сделать, но этого я точно не умею делать без анестетиков. Прикинул направление, в котором прошла арматура, относительно неплохо, никаких серьёзных последствий не будет.

— Я аккуратно извлеку арматуру из вашей ноги, придётся немного потерпеть, — сказал я, глядя в глаза пострадавшему.

Он неохотно кивнул и прикусил зубами воротник куртки. Учитывая направление рёбер на железяке, я зажал её между ладонями и крутанул, вытаскивая наружу, чтобы эти рёбра сработали, как резьба на болте. Один хрен очень больно, я понимаю. Мужчина застонал, но от вскрика сумел удержаться, за что ему уже отдельное спасибо.

Ну а дальше самое интересное, посмотрим, на что я способен без поддержки амулета. Я приложил ладонь к ране, сосредоточился на потоках магической энергии, представив себе пути её передвижения и ощущая уже само это движение. Её, к сожалению, всё ещё очень мало, но надо собрать всё до последней капли, сейчас это как никогда важно. Впрочем, оказывая помощь людям всегда надо работать на полную катушку, иначе просто нельзя, незачем тогда вообще соваться в это ремесло.

Пациент начал постанывать, на лица людей в золотых мантиях я даже не хотел смотреть, скорее всего увижу только неприязнь и злорадство, мне это ничем не поможет. Я как мог вливал в рану всё, что у меня есть без остатка, не задумываясь, что со мной будет потом.

— Остановитесь, Склифосовский! — прямо над ухом резко прозвучал голос самого Обухова. — Вы же сейчас сами тут на пол ляжете! Уберите руку, я посмотрю.

Я глубоко вздохнул, вытер пот со лба и убрал руку с раны. Твою же мать! Кровотечение остановилось, рана чистая и только начальные грануляции говорили, что процесс заживления в самом зачатке. Подбежал отец и тоже взглянул на результаты моих действий, увидел, что я пошатнулся и подхватил за плечи.

— Не расстраивайся, Саша, ты просто переволновался, — тихо сказал он мне на ухо, потом продолжил громче, обращаясь к Обухову, — я вас очень прошу, дайте ему ещё один шанс! Парень находится под таким давлением, у него просто нервы не выдержали, ещё вчера у него получалось значительно лучше!

— Нет, Пётр Емельянович, здесь уже и так всё ясно, талант не пропьёшь. Ваш сын утратил дар, и мы вынуждены отстранить его от практики лекаря. Вы можете оставить его при себе в роли помощника или знахаря, всё при деле будет.

— А если дар вернётся, и он сможет это доказать?

— Вот тогда и поговорим. Обратитесь с прошением в письменном виде, мы соберём заседание коллегии и выдадим такое разрешение снова, если он сможет доказать свою состоятельность. Так что надежду на второй шанс у него никто не отнимает, а сейчас вопрос закрыт, ожидайте письменного вердикта в коридоре.

— Пап, голова сильно кружится, я посижу немного? — пробормотал я так, словно хотел, что кроме него больше никто не услышал, а на самом деле услышали те, кому адресовано. Но истинную мою цель, зачем меня тянуло к креслу я, что вполне естественно, не озвучил.

Уже под большим вопросом, нужен ли мне этот медальон, но и там его оставлять тоже ни к чему, дикое палево. Зато теперь я точно знаю, что смогу справиться и без него, рана у строителя начала заживать, значит дар просыпается. Осталось найти способ ему нахлестать по щекам и облить холодной водой, чтобы он быстрее взбодрился и начал работать как надо.

— Ну ты как, сможешь идти? — взволнованно спросила мама, взяв меня за руку. — А то все нас ждут, когда мы выйдем.

— Может им стыдно вынести окончательный вердикт глядя в глаза? — усмехнулся я и неуверенно поднялся с кресла. Слабость и на самом деле присутствовала, Обухов меня вовремя остановил. Ещё бы чуть-чуть и меня самого бы увезли в коматозе. — Я в порядке, уходим.

Под зловещую тишину мы вышли в коридор и сели на кресла для ожидания у противоположной стены.

— Ну, всё не так уж и плохо на самом деле, — после долгого молчания сказал отец. — Я больше всего боялся, что распорядятся, чтобы ты прошёл повторное обучение. А так, надо просто как следует постараться, пробудить дар и подать прошение о повторном рассмотрении вопроса.

— Согласен, это лучше, — кивнул я. — А самое главное, что у них не нашлось повода закрыть клинику. Это был бы полный провал.

— Согласен, — кивнул теперь отец. — Предлагаю это отметить, никто не возражает?

— Пир во время чумы? — мать осуждающе посмотрела на него.

— А нет чумы, дорогая, есть ситуация, из которой мы вышли практически сухими. Осталась проблема, которую мы решим в ближайшее время, а главная засада прошла стороной. Я, кстати, предоставил Воронихиным и родственникам той несчастной девушки результаты экспертизы, они претензий больше не имеют, так что расслабься, Саня! — довольно отчитался отец. — Так что по поводу моего предложения?

— Я за, — тут же ответил я и поднял руку, как на уроке.

— Если большинство решило, тоже не буду возражать, — не очень охотно поддержала мать. — Давайте только сначала дождёмся письменного решения. Не исключаю, что они придумают ещё какую-нибудь каверзу, слишком уж долго они совещаются.

— Почти полчаса прошло, — сказал отец, взглянув на часы.

Мы ещё какое-то время провели в тишине, потом двери зала заседаний открылись и люди в халатах и мантиях начали расходиться по коридорам. К нам подошёл секретарь коллегии и вручил документ, заверенный десятью подписями и печатью. Отметились все члены коллегии под ранее озвученным решением. Единственным отличием было назначение испытательного срока и для самой клиники. В случае повтора летального исхода будет подробное рассмотрение каждого случая с целью лишения разрешения на лечебную деятельность.

— Испугали ежа, — буркнул отец, небрежно бросив писанину в свой портфель. — не дадим им повода разгубаститься, а то они подзажрались, я смотрю, даже мелкие конкуренты начинают раздражать.