— Так и есть, — подтвердил Старик. — Он действительно ушел.

Китэ задумчиво посмотрел на собрата по сбору драконьих фруктов, и вставил свои пять бубриков:

— А у нас Сваля почитают за Видящего.

— Потому что он и есть Видящий, — отозвалась я, дуя на ложку с бульоном.

Так полагает Ро. Старик кивнул и мне.

— Вам, людям, было удобнее сделать из него легенду и божество. Впрочем, он того и хотел — раствориться в воздухе и памяти, стать тем, в кого не каждый верит. И теперь, когда я столько пОжил, понимаю это желание, как никогда… Жизнь — тлен, особенно — среди людей…

— И сколько же ты пОжил, Старик? — со злой иронией в голосе поинтересовался все тот же «мужичок». — Я тебя вот на острове вовсе не помню. Как и сына твоего.

Старик и Бруно переглянулись, трескуче рассмеялись.

— Мал потому что еще, — ответил Бруно, которому на вид лет было вряд ли больше, чем мужичку.

Обиженный островитянин вскочил и сжал кулаки.

— В рожу хочешь? Так я запросто!

В определенном возрасте его правильное исчисление особенно важно. Бруно сложил руки на груди и насмешливо двинул складками кожи на лбу и переносице.

— На дне у сирен можно жить долго. И летосчисление знать, и что где происходит — тетя Финтэ все нам на хвосте приносила…

Старик вздохнул:

— Жива ли?..

— Жива, отец. Я видел — она успела нырнуть.

«Тетя»?.. Я прополоскала рот замечательным бульоном.

— Теперь нам не вернуться…

Мы с Чарличком переглянулись, он как облизывал ложку, так она во рту и осталась. Они… сожалеют о жизни на дне⁈.

— Ему что ж, правда тысяча лет?.. — прошептала я.

Кастеллет без проволочек и спросил Старика в лоб:

— Хочешь сказать, ты лично знал Сваля?

— Нет. Но я — его сын.

Тут уже челюсти попадали у всех нас. Глубоко и надолго. Я едва не опрокинула миску на колени себе и Чаку или Дроку.

— Я собирался умереть в кругу семьи. Если бы сирены не залегли на дно, прыгнул бы за борт.

У меня детальки не соединялись. «В кругу семьи»?.. «Сын Сваля»?..

— Это не помогло бы, отец, и ты знаешь. Мы все равно обречены на смерть.

«Обречены на смерть»?.. Но, как водится, вслух я спросила что-то совершенно несущественное:

— А откуда вы знаете? Что залегли на дно?

— Нет видений. Или, как вы, люди, называете их — «демонов». Меня всегда смешило это название. Это же всего лишь игра воображения, расщепление личности.

«Вы, люди»?.. А они тогда кто?.. Хотя это правда — ни Алисы, ни моего десятка мотыльков, ни Аврориных пикси, ни Фарровых змей. Игры воображения — фи, они вполне материальны. Открыть замок на кандалах или свернуться на плечах воротником, или дать в лоб… Но их нет, и не потому, что мы покинули ареал обитания сирен, ведь мы все еще в нем. А потому, что «залегли на дно».

— Электрическое поле? — подняла я бровь.

Тем я лишь привлекла к себе полные уважения взгляды моряков. Верно, я же — помощник самой Тильды Сваль, младший помощник квартирмейстера, мне много чего знать положено.

— Они хотят вас вернуть? «Собрать» обратно?

И нас тоже. Но мы — не «круг семьи». Тьфу… Почему они обречены на смерть? И умереть на дне — это в кругу семьи, хотя семьей этого феноменального долгожителя был сам Сваль?..

— Вы разрушили наш дом… — Старик уронил голову на сложенные на столе руки.

Я челюсть так и не смогла подобрать, а про похлебку благополучно забыла. Кастеллета вообще убило еще с тех пор, как стало понятно, что он тут не единственный потомок Сваля. Ну, и, в теории, есть еще Шарк, но Шарк по-прежнему болтается в коме между жизнью и смертью и еще неизвестно, чем это кончится.

— Но ведь вы сами сказали, что Сваль добрался до… Большой земли, — влез Китэ. — Какой же дом?

Правильный вопрос.

Фрида горячо закивала:

— Да, наоборот господина Кастеллета благодарить надо — он вас и папу спас, а не разрушил дом. Ведь вы сын Сваля — при чем тут сирены?

Ответил обоим Бруно:

— Дедушка и добрался. До Большой земли. Это вообще была его цель. Но сначала женился на сирене, которую поймал его экипаж. Чтобы спасти. Она… мать Финтэ и моя бабушка.

Я зажмурилась и затрясла головой.

— Да ладно⁈ — вскричал Вир. — Сваль женился на сирене⁈.

Бруно улыбнулся.

— А что такого? Вот, его потомок, — ткнул он в сторону Чака, — женился на королеве друидов. А бабушка была королевой сирен.

Я поперхнулась. Но это совсем разные вещи!

— Это не то же самое! — вскинулся и Чарличек, оглядываясь на меня. Потом обратно на Бруно, тоже сообразив, что сейчас я не я, и корова не моя, и вообще. — Сирена и друид — это не одно и то же.

Очень разное. Редко когда я бываю с этим вот мужем настолько согласна.

Ответ Бруно прозвучал философски:

— Все мы живем под одним небом.

Я повела бровями. Дядя тоже любил такое вот, сколько помню детство. И не прикопаешься.

Если Финтэ — тетя Бруно и сестра Старика, то почему держала их в плену?.. Или это был вовсе не плен?.. Может, они ради долголетия на дно полезли?.. Но почему Бруно плакал на дне и не хотел выходить?.. А потом попросился…

Старик пробубнил из кольца собственных рук, по-прежнему не поднимая лица от стола:

— И тебе так захотелось на него взглянуть, на это твое небо. Ты всегда был никудышним сыном, Бруно.

— Ты меня уже осуждал девятсот лет — может хватит, отец?.. Будто тебе не хотелось посмотреть на небо напоследок?

Он плакал… из-за тоски по небу?.. Как же я его понимаю. Мне полсуток хватило, а он почти тысячу лет просидел в подводной пещере…

— А сирены сколько живут? И если жениться на сирене, родится человек или сирена? — на сей раз любопытствовал Бимсу (Голубинка перелетела на его плечо при первом удобном случае, чтобы получить пару кусков медвежьего мяса из похлебки).

— И человек, и сирена может, — отвечал Вир, — тебе сказали: Финтэ и дядя Старик брат и сестра. Она ведь тоже дочка барда Сваля, да? Видящего? Старик?

— Да. И потому ее вечно влечет к небу, будто оно проклято.

— Отец, не проклинай! Небо — прекрасно.

На мое лицо невольно выползла улыбка согласия. Значит, раз Финтэ — тоже дочь Сваля, ей уже тысяча лет… Вот как долго живут сирены. И брата она смогла сохранить под водой до того же возраста, и теперь…

— Я не за себя боюсь, Бруно, — выровнялся Старик, и лицо его пылало гневом, — а за тебя! Я все равно готовился к смерти, но ты!.. Вместо того, чтобы исполнить свой долг перед племенем, ты бросился за мной, и — вот результат! «Не натешился небом». Захотел посмотреть ему в лицо. Сколько смертей, еще и твоя! За что мне это?

И он снова уронил голову на стол.

— А почему вы обязательно умрете? — спросила Фрида.

Мати ответил с самым умным видом:

— Потому что все однажды умрут.

— Потому что на земле мы свое уже отжили. Отец, сестры были обречены и без моего желания увидеть небо, и тебе это отлично известно.

Молодежь продолжала засыпать долгожителей вопросами, остающимися без ответа:

— А Финтэ тоже может выходить на сушу?

— И тогда у нее вместо хвоста будут ноги?

У меня же мысли вертелись с бешеной скоростью:

— Но если так, можно все вернуть!..

А все Чак с его освободительным движением… Вот говорила — вмешиваться в экосистемы чревато! Теперь я понимаю, почему Лукреций Жан-Пьери выступил против путешествия на край света. У всего есть свои законы и свои границы, и, если их ломать, ничего хорошего из этого не выходит.

Мы портим все, чего коснемся чуть сильнее, чем кончиком пальца. Можно только смотреть… сквозь стенки аквариума.

Или нет? Мы знаем так мало, чтобы…

Старик поднял косматую голову и встретился со мной взглядом.

— Если мигмар соединить с медью… — сбивчиво попыталась пояснить я, — то вы снова сможете дышать под водой, и сирены вас найдут, наверное, и вы…

Он покачал головой с грустной улыбкой.

— Я ушел с острова, когда исполнил свой долг вождя — вместо смерти. Увидеть мать. А Бруно… не выдержал бремени власти. Народ Гудру больше некому стало вести, и они начали верить не пойми во что… Сплошная деградация.