– Вы уж не обессудьте, госпожа ведьма, это всё, что у меня есть. Муж дома не появляется, а я хозяйство одна тяну. Оно как, когда мужских рук нету? Рушится всё, да ломается, как бы я ни старалась.

Я бросила тоскливый взгляд в ту сторону, где за домок «красовался» покосившийся туалет и тяжело вздохнула. Как я её понимаю… Мысль пришла неожиданно, но показалась самой правильной:

– Знаешь  что, – отступила на шаг, не собираясь принимать плату. – Я бы не отказалась от продуктов. Молочка там, да яиц, а монеты ты себе оставь, мне они не нужны.

Нет, нужны, конечно, но… Не могла я их у неё взять. Не могла и всё тут. Наварю других зелий, да и продам в деревне, делов-то, а забирать последнее у бедняжки не стану.

– Да как же, – растерянно прошептала девушка. – Кому ж гроши не нужны? Они всем нужны! Я, хотите, ещё и молока принесу, и творога со сметанкой, и яиц, но то сверху. А монеты, они…

– Глаша, – бросила строго. – Продукты возьму, деньги – нет.

Она, было, собралась спорить дальше, да только наткнувшись на мой взгляд, резко передумала. Вот и замечательно. А чтобы она не вздумала украдкой оставить тут мешочек с монетами, попросила:

– Ты проводишь меня в деревню? Хочу пройтись, посмотреть, что у вас тут да как?

На её губах появилась искренняя улыбка:

– Провожу, конечно!

– Сейчас, я только переоденусь, – улыбнулась в ответ и скрылась в доме.

Хотела я отсидеться в лесу ещё дней пять, чтоб драконы эти странные думать про меня забыли, но… Надо уже как-то налаживать контакт с внешним миром, нельзя же вечно прятаться?

За дверью меня ждал кот, и мне показалось, что смотрит он на меня с немым укором. Поэтому решила сразу пойти в наступление:

– Я знаю, что поступила правильно! – дёрнула плечом и прошла к шкафу. Нужно выбрать юбку, ту самую, единственную, которую Мяус посоветовал не обрезать, чтобы не шокировать местный люд голыми ногами. Совету я вняла, здраво рассудив, что так оно и вправду лучше будет. Это я привычная к разного рода оголённостям девушек, а вот деревенские вряд ли оценят эдакие нововведения. Да и в деревню я иду вовсе не для того, чтобы устраивать личную жизнь, мне бы обычную устроить не помешало, не до дел сердечных сейчас.

Что удивительно, мохнатый не стал спорить и отчитывать за отказ от так необходимых нам денег, просто сказал:

– Согласен.

Я уже готовилась произнести следующую тираду в своё оправдание, когда до меня дошёл смысл им сказанного.

– Что, прости?

Как не выронила юбку – сама не знаю. Это что же, вредина даже не будет читать нотаций? Вот так просто «согласен»?

– Правильно ты сделала, говорю, – расслабленно потянувшись, произнёс он. – Гроши, оно, хорошо, конечно, но молоко куда ценнее.

Ах, вот оно в чём дело. А я уж было подумала, что белобрысый вдруг сменил гнев на милость, но его волнует только наличие молока в нашей избушке.

Усмехнулась и продолжила одеваться, потом расчесалась и умылась. Прихватила с собой корзину, которую приносила Глаша, положила туда пустой чистый бидон из-под молока и направилась к двери.

– Ты со мной? – спросила хвостатого.

Он усмехнулся, блеснув взглядом:

– Знаешь, я тут подумал, что деревенские не очень-то хорошо относятся к говорящим котам, а я ведь себя знаю, не сдержусь, обязательно что-нибудь выдам. Не хочется удирать от разъярённой толпы.

– То есть, ты меня бросаешь одну? – мои глаза буквально на лоб полезли от удивления.

– Почему одну? – снова усмехнулся. – Всего лишь буду наблюдать за тобой издалека, так сказать, не привлекая к себе внимания.

Логично.

– И сможешь помочь, если что?

– Куда ж я денусь? – он махнул лапой, как бы имея в виду всё и сразу.

Кивнула, принимая его ответ, и вышла-таки на улицу. Глаша ждала меня на лужайке. Она подняла зелье вверх и рассматривала его на солнышке, будто пытаясь понять, не отрава ли это. Ну, я сделала то, что у меня просили, а уж будет она его использовать или нет – дело хозяйское. Тут я бессильна. Убеждать я её точно не буду.

– Ну, что, идём? – я не поленилась, повязала простую косынку, пытаясь скрыть яркий цвет своих волос. Стыдно было признаваться, но, несмотря на все заверения, что никто-то меня не тронет, я опасалась реакции деревенских на своё появление. А ещё драконы эти. Эх. Лучше замаскироваться. Ну, хоть немного.

Окинув меня внимательным взглядом, девушка кивнула, а потом помедлила и добавила:

– Только давайте у деревни разойдёмся, – видя моё недоумение, она стушевалась и сдавленно закончила: – Ну, чтоб Киар раньше времени не узнал, что я к вам ходила. А то ж он и домой тогда не явится.

– Хорошо, как скажешь, – согласилась легко к немалому облегчению девушки.

И мы пошли. Сначала свернули с ярко-освещённой поляны к тени от деревьев, а потом двинулись неспешно по утоптанной дорожке. Глаша щебетала, я же старалась больше слушать и впитывать, потому что мало представляла, чем живёт и дышит этот незнакомый для меня мир.

По всему выходило, что деревня, ютившаяся на отшибе империи, была оторвана от большой земли. Жители её мало интересовались политикой, что внешней, что внутренней, ну это я её так обозвала «политика», Глаша выразилась иначе, хотя смысл тот же. Деревню не трогали и на том спасибо. Появление драконов немного всколыхнуло уклад жизни застоявшегося болота, но не настолько, чтобы что-то кардинально поменять.

Глаша так и вовсе мечтала мужа образумить, да деток ему родить. Чего там думать о глобальном? Пусть они все сами о себе думают, не её это ума дело.

Я же ничего так и не сказала. Да и что тут скажешь? Моя жизнь тоже довольно однообразна, если опять же, верить Мяусу. Жить в лесу, чтобы неведомая мне нечисть озорничать не думала, да вот сбывать зелья местному люду. Просто вроде, главное, чтобы попутно ничего не добавилось.

Лес мы прошли довольно быстро, а у самой опушки, куда ветром приносило мужские, женские да детские голоса, Глаша гулко сглотнула и шарахнулась в сторону:

– Оно вы меня простите, госпожа ведьма, но дальше уж сами, – при этом девушка попятилась, вовсе не глядя, куда идёт. – Молочка я вам принесу, и остальное – тоже. Это ж вы не переживайте даже. А вы идите пряменько, так к рынку и выйдете.

Сказать я ничего не успела. Глаша развернулась и побежала, пытаясь унести ноги подальше, чтобы, видимо, никто не заподозрил, что мы с ней вместе пришли.

Что же, вот и настало время выйти в свет!

Правда, выходить вот так сразу я не стала, обернулась, пытаясь разглядеть Мяуса, который должен был, по его заверению, находиться где-то рядом. Но, никого так и не увидев, решилась.

После лесной тени, яркое солнышко ослепило на мгновение, так что я зажмурилась, а когда глаза открыла, то увидела чуть в низине обычную в общем-то деревню. Ровные, а где-то и покосившиеся заборы, крыши, крытые соломой да железом, стога сена, крикливые курицы, снующие туда-сюда, крупный рогатый скот, пасущийся на сочной траве, и людей в столь же непривычных нарядах, что и на мне.

Женщины носили длинные юбки, рубахи да фартуки, мужики – широкие штаны и косоворотки. Я будто на постановку дореволюционного фильма попала. Странное ощущение, но страха я не испытывала.

На меня поначалу никто не смотрел. Люди торопились по своим делам, кто корзины со скошенной травой нёс, кто тащил за верёвку упирающуюся корову, а кто и вовсе предавался лени да безделью.

Но всё изменилось, когда я миновала шумную толпу ребятишек, вопящих и голосящих на разные лады. Один мальчишка, запнувшись, показал на меня пальцем и со страхом прошептал:

– Это хто ж? Ведьма чё ли?

А я уже обрадовалась, что проскользну незамеченной… Наивная.

После его слов, брошенных едва слышно вроде, жизнь замерла. Стало тихо-тихо, кажется, даже куры кудахтать перестали, а коровы – мычать. И ветер стих, и птицы замолчали.

В этой гнетущей тишине я сделала первый шаг, потом второй, каждую секунду ожидая, что вот сейчас полетит мне в спину камень, или помидор какой тухлый. Но ничего не происходило. Народ только смотрел на меня, следил пристально, а попыток напасть или просто подойти – не предпринимал. Мне бы стоило радоваться этому, но противный липкий страх не отпускал.