Тело наполнилось лёгкостью, пропали усталость и чувство страха. Всё пропало, осталась лишь я и моя сила. Мне хотелось улыбаться и смеяться в голос, хотелось закружиться в танце и обнять весь мир, хотелось… да много чего, но всему приходит конец. И моя эйфория тоже закончилась, вернув меня из заоблачных далей, на грешную землю. В ночной лес, где напротив меня сидел Мяус, с ошалевшим взглядом. Вокруг него полукругом собрались светлячки, они, казалось, тоже были немало удивлены.

– Что? – спросила с подозрением и принялась ощупывать себя руками. Мало ли, может, у меня рога выросли? Хотя рога – это не про ведьм же? Тогда что? Нос скрючился? Лицо бородавками покрылось? Постарела лет на сто?

– Ни-че-го, – медленно растягивая каждый слог, смог из себя выдавить белобрысый, когда затянувшееся молчание стало вовсе неприличным.

– Ничего? – уточнила, прищурившись. – А чего тогда вы застыли, словно памятники?

Хвостатый тряхнул головой, будто прогоняя наваждение. Потом осмотрел себя, попробовал наступить лапой на землю, и только после этого выдал:

– А я никогда не сомневался, что ты очень сильная ведьма!

Да? И почему я была не в курсе его уверенности?

– Что-то я не припомню, чтобы ты мне такое говорил, – отозвалась ворчливо и почесала зудящее плечо. Ушедшая эйфория забрала вместе с собой и ощущение силы, вернулась усталость, а страх заменила раздражительность.

– Не говорил, – отмахнулся кот, ничуть не смутившись. – Но ведь думал же.

Ну, да, кто бы сомневался, что хитрец выкрутиться?

Вновь почесала плечо и скривилась.

– Слушай, а ничего не будет, если меня эта пакость укусила? – спросила на всякий случай. Мало ли. Хоть Мяус и говорил, что нечисть для меня неопасна по каким-то там неведомым причинам, но узнать наверняка не помешало бы.

За мгновение мохнатый преобразился – исчезло благодушие и шутливое настроение.

– Ну-ка, показывай, – дрогнувшим голосом скомандовал он, от чего я скривилась.

Что? И тут обманул?

Противиться не стала, расстегнула рубаху, кое-как обнажив ноющую кожу. Мяус тем временем махнул светлячкам, и те зависли надо мной, как фонарики. Кстати, надо бы их всё же чем-то угостить, а то обещала и обещание не сдержала. Нет, конечно, отлавливать одних, чтобы отдать их на корм другим, я не стану, но можно попробовать принести им пару кусочков сахара, может быть оценят.

Кот, изучающий укус, подозрительно молчал. Кажется, даже дыхание затаил, потому я нетерпеливо поинтересовалась:

– Что там?

Белобрысый закашлялся и излишне бодро отрапортовал:

– Ничего особенного, он просто, э-э-э, поцарапал тебя, через пару дней само всё сойдёт.

Ой, ли?

– А чего ты тогда так нервничаешь? – уточнила, прищурившись.

– Я нервничаю? – поспешно выпалил кот. – И ничего я не нервничаю, просто думал, что там что-то опасное, ан нет, ошибся.

И почему я ему не верю? В очередной раз?

– Мяус, тебе не кажется, что ты заврался? – возвращая рубаху на место, бросила на него недовольный взгляд.

– Я никогда не вру! – запальчиво отозвался он, и тут же сам себя поправил: – Разве только приукрашаю слегка.

Закатив глаза к небу, с лёгкой улыбкой поинтересовалась:

– И сейчас приукрасил?

– Неа, – он невозмутимо мотнул мордой. – Сейчас правду сказал, клянусь!

Сдаётся мне, что клятва его и ломаного гроша не стоит. Но выудить из него правду не удалось, хвостатый вновь мастерски сменил тему:

– Смотри! – воодушевлённо прошептал он, тыкая лапой куда-то в сторону. Я и посмотрела, да так и застыла, открыв рот.

Чуть поодаль от нас стояло огромное дерево. Дерево, которое будто бы было усыпано тысячами звёзд.

– Это оно? – не поворачиваясь, уточнила тихо.

– Ага, – в тон мне отозвался мохнатый, а потом поспешил вперёд, на ходу бросив: – Пошли скорее, пока оно не пропало.

Оно ещё и пропасть может? Ну, уж нет! Я тут за ним столько бегаю, что исчезнуть ему точно не позволю.

Поднялась с земли, попутно отметив, что укоротить нужно все имеющиеся юбки, потому что пачкаются они у меня слишком быстро, и поспешила за котом. Благо, дерево никуда не исчезло, стояло на место и терпеливо дожидалось нас. А вот когда мы подошли, то кот трусливо замер в паре шагов от холмика, на котором оно росло.

– Ты чего? – спросила, почему-то боясь повышать голос.

– Ты сама иди, я тебя тут подожду, – опять бросить меня решил?

– Ага, а вдруг случится что? – прошептала, подталкивая мохнатую попу вперёд.

– С тобой ничего не случится, – уверенно отозвался кот, упираясь передними лапами в землю.

– А с тобой оно что-то сделает? – не стала так легко сдаваться.

Мой вопрос он пропустил мимо ушей и завёл старую песню:

– Ты обладаешь магией жизни, а оно – древо жизни, вы с ним договоритесь.

– Ты, вроде, тоже живой, – проворчала, прекращая его толкать. Потому что проще было бы бетонную стену сдвинуть, чем упрямого кота.

– Живой-живой, – отмахнулся он. – Да только у тебя шансов больше.

Даже так…

– Ладно, – сдалась окончательно. – Что мне у него просить? И как?

Белобрысый фыркнул:

– Руку к стволу приложи, и попроси каплю сока, только не забудь сказать, зачем он тебе нужен. Пообещай, что будешь использовать его во благо. Этого должно быть достаточно.

– А во что я сок этот собирать буду? – спохватилась, правда, слишком поздно. Почему мне эта светлая мысль не пришла раньше? Например, когда мы собирались в лес? Что же я за растяпа!

– Иди, – требовательно произнёс Мяус. – Сейчас сама всё поймёшь.

Я и пошла. Осторожно наступила на короткую траву, которая под моей ногой засветилась. Было искушение вернуться к невидимой границе, но… Не зря же я полночи носилась по лесу? Не зря. Поэтому пути назад у меня нет.

К дереву я подходила, пытаясь побороть дрожь, что появилась против воли. Поэтому и дрожащую ладонь получилось приложить к стволу лишь со второго раза. Закрыла глаза так и вовсе с трудом, почему-то ожидая нападения, или поражающей молнии за бесцеремонное вторжение. Но ни того, ни другого не произошло.

Кора вдруг стала тёплой, а откуда-то сверху раздался глубокий старческий голос:

– Что тебе нужно, дитя?

Глаза я распахнула и уставилась на густую листву. На дереве никого не было, но ведь голос же мне не почудился?

– Я пришла за соком, – глубоко вздохнув и набравшись храбрости, смогла произнести.

Мне ответили не сразу, тишина затянулась, и я уж было подумала, что от всего пережитого, меня посетили галлюцинации, но нет, спустя несколько минут вновь прозвучал голос:

– А ты уверена, что достойна?

И что ему на это сказать? Решила, что честность лишней не будет.

– Не знаю, достойна, или нет, это вам решать.

Листья зашелестели, и мне показалось, что невидимый собеседник смеётся.

– Ты забавная, – обрадовал меня голос, я же лишь плечами пожала. Пусть лучше смеётся, чем пытается выкачать из меня кровь или и того хуже – прихлопнуть.

Потом листья неожиданно расступились и, планируя прямо в воздухе, ко мне стал спускаться прозрачный флакончик, наполненный жидкостью, чем-то похожей на расплавленное серебро.

– У тебя чистое сердце, в отличие от твоей предшественницы, – произнёс удаляющийся голос. – Используй его во благо.

На этих словах флакон оказался у меня в руках, а светящаяся звёздная пыльца вокруг дерева потухла, погружая меня во тьму.

Это он бабушке так сказал что ли? Так она не была плохой…

Вернулась я к коту, в задумчивости сжимая маленький флакончик. И весь путь до дома тоже молчала. Мне не давали покоя сказанные слова, но расспрашивать Мяуса я не стала. Почему-то была уверена, что мохнатый снова выдумает что-то, а правду не скажет.

На моей памяти бабушка Фина никому слова плохого не говорила. Всегда была доброжелательна, учтива, из грубостей позволяла себе разве что шикнуть на крикливых ворон, которые раз за разом уничтожали посаженные ею семена цветов.

Так почему в отличие от неё, моё сердце было чистым? Странно, очень странно.