«Так, — пронеслось у меня в голове. — Значит, все не случайно. Клим от меня просто скрыл решение насчет Театральной студии. Может, испугался моей реакции? Подумал, что я с ходу примусь его уговаривать. Мол, ни в коем случае не бросай театр. Вот он и решил, что так лучше. При всех объявил, и теперь обратного пути нет. Потому что, если он позже изменит решение, получится несерьезно».

Изольда уже отсмеялась и, словно бы отвечая на мои мысли, сказала:

— Круглов, мы, конечно, никого насильно не держим. Но ты все-таки подумай. А то вдруг потом пожалеешь.

— Уже подумал, Изольда Багратионовна, — глухим и каким-то странным голосом откликнулся Клим.

— Агата, ты слышишь? — ткнула меня в бок Зойка.

Я с удивлением посмотрела на нее. Ну, прямо Леонардо да Винчи. И пишет, и слушает, и комментирует.

— Я же тебе говорю, говорю, — продолжала жарко шептать мне на ухо она. — Это все Сидоров. Он Клима с толку сбивает. Сам ничего не может, кроме своих фоток, и ему хочется, чтобы Клим стал таким же.

— Зойка, ну откуда ты знаешь? — Я вяло пыталась ей возразить. — Вдруг у Клима просто сложились какие-то свои обстоятельства?

— Знаем мы эти их обстоятельства, — презрительно фыркнула Зойка. — Были бы обстоятельства, ты бы, подруга, первая о них узнала. А сейчас ты, насколько я понимаю, «в сюрпризе».

Доводов «против» у меня не было. Зойка права: я действительно оказалась «в сюрпризе».

— Говорю же, — продолжала зудеть она, — все это Тимкины штучки. А отсюда мораль: хочешь сохранить Клима, надо начинать бороться с Сидоровым.

Я тяжело вздохнула. С одной стороны, у меня самой уже возникло подозрение, что это результат происков Сидорова. Но с другой... Бороться с ним мне казалось глупо и унизительно. В конце концов, Клим — свободный человек. Пусть сам решает, что делать и кого слушать. Ну, предположим, поссорю я его с Тимкой. Кстати, совсем не факт, что мне это удастся. Но допустим: они все же поссорились, и мне удалось уговорить Клима не бросать Театральную студию. Что с того? Если ему не хочется чем-то заниматься, а он просто себя заставит, ничего хорошего из этого не выйдет.

С другой стороны, Климу всегда очень нравилось в нашем школьном театре. До самого последнего времени. Что же внезапно произошло? Мне он ничего не сказал. Значит, наверняка боялся, как бы я не стала его отговаривать. А если боялся, то, выходит, отговорить было можно. Иными словами, он, видимо, сам по себе все же хочет ходить в Театральную студию, и получается, что, отказавшись туда ходить, он как раз делает то, чего не хочет. А когда люди делают то, чего не хотят? Когда их заставляют. Кто же Клима может заставить? Предки? Вряд ли. Хотя...

Понимаете, Кругловы-старшие на нашу Театральную студию большой зуб имеют. Правда, совсем не из-за Клима, а из-за его средней сестры Женьки. Она в прошлом году нашу школу закончила. Хорошо, между прочим, закончила. Даже серебряную медаль получила. Кажется, сплошная радость для родителей. Кроме того, она весь год готовилась к вступительным экзаменам в Юридическую академию, чтобы, как их мама Аида Ипполитовна, стать юристом. Одновременно Женька играла в нашей старшей театральной группе. Чтобы добиться этого, она выдержала дома настоящий бой. Предки считали, что Театральная студия помешает ей готовиться к поступлению в институт. Женька, однако, заявила, что всю жизнь мечтала играть в школьном театре. И вот наконец такой театр в школе появился. И, если предки не позволят ей в нем играть, она вообще никуда поступать не будет. И, наоборот, если позволят, то обещает хорошо учиться и блестяще выдержать вступительные экзамены. Что и сделала. Вступительные экзамены она сдала на все пятерки. Однако не только в Юридическую академию. Каким-то образом Женька ухитрилась попасть (причем тоже со всеми пятерками) в Школу-студию МХАТ. После чего тоном, не допускающим возражений, объявила родителям:

— Я свое обещание выполнила. Поступила в вашу Юридическую академию. Однако учиться в ней я вам не обещала. Поэтому выбираю Школу-студию МХАТ. Это мое призвание.

Как рассказывал Клим, Кругловы-старшие впали в шок. Особенно мама. Ей жутко хотелось, чтобы кто-нибудь в их семье, кроме нее самой, стал юристом. По ее убеждению, у Женьки из всех детей был для этого самый подходящий характер. Правда, не понимаю, чего Аида Ипполитовна так убивалась. Клим юристом быть явно не хочет, а вот Мишка с Гришкой, когда подрастут, вполне могут выбрать себе именно эту профессию. И тогда в семействе Кругловых возникнут не один, а сразу два новых юриста. Характеры у Мишки и Гришки для этого подходят даже больше, чем у Женьки. Уж они, если им чего надо, всего добьются.

Но, повторяю, Женькино решение Кругловых-старших совсем не обрадовало. Вернее, в семье началась настоящая гражданская война. Папа у них художник. Он с Женькиным решением довольно быстро смирился. Бабушка Елизавета Павловна, мать Аиды Ипполитовны, бывшая балерина, вообще сразу же поддержала внучку. Мол, хоть кто-то в их семействе «продолжит славные артистические традиции». Однако Аида Ипполитовна по-прежнему бушевала. Выслушав мнение матери и мужа, она объявила, что все в семье, оказывается, против нее, и целый месяц потом ни с кем почти не разговаривала. Потому что старшая сестра, Олька, тоже поддержала Женьку.

То есть, сами понимаете, наша Театральная студия могла вызвать у Кругловых отрицательные эмоции. Однако я все-таки не думаю, что они заставили Клима туда больше не ходить. Во-первых, у него пока не одиннадцатый класс, а только девятый, а во-вторых, они другие люди.

Наверное, надо сначала напрямик спросить у Клима, почему он отказался от Театральной студии. Возможно, он объяснит мне. Вполне допускаю, что у него нашлась какая-то веская причина. Но вот если он в ответ на мой прямой вопрос примется юлить или нести чушь, тогда, значит, Зойка права и виноват Сидоров.

Я снова взглянула на него и Клима. Они вновь о чем-то сосредоточенно беседовали. Лучше всего я могла разглядеть Тимура, потому что он повернулся ухом к Климу, а ко мне лицом. Ощутив на себе мой взгляд, он вдруг ухмыльнулся и, оттянув пальцами нижние веки, высунул язык.

Меня это страшно обозлило. Какое он имеет право надо мной издеваться? Счастье его, что Зойка ничего не заметила. Густо зачеркнув целый абзац в своей тетради, она упоенно продолжала писать дальше. Тимка еще раз продемонстрировал мне свой язык. Затем отвернулся.

Ну что сегодня за день такой странный? Зойка так и не позволила мне ничего прочитать. Она, видите ли, все еще не могла выразить задуманное и до самого конца урока покрывала бисерным почерком страницу за страницей. Но, если честно, мне и не хотелось сейчас отвлекаться на ее писанину. Я с нетерпением ждала начала перемены, чтобы подойти к Климу и спросить его по поводу студии.

Но... как говорится, человек предполагает, а господь располагает. По закону подлости, Зойка ровно к моменту звонка успела, наконец, завершить свое творение и сунула мне прямо под нос тетрадку, торжественно объявив:

— Теперь можно.

Я давно заметила: многое, даже из того, чего хочешь, а порою и очень ждешь, приходит в самый неподходящий и неудобный момент. Сейчас это мое наблюдение лишний раз подтвердилось.

Я взяла в руки тетрадку и оглянулась, однако ни Клима, ни Тимки в классе уже не было. Я упустила их.

— Только читать будешь не сейчас, а на следующем уроке, — тем временем распорядилась Зойка. — А сейчас бежим в столовую. Есть хочется. Столько энергии потеряла. Два урока подряд писать! Рука просто отваливается.

И она потрясла в воздухе правой кистью.

— Пошли, пошли. — Я уже тянула ее к выходу из кабинета литературы. — А то очередь соберется.

Вообще-то очередь меня сейчас не очень волновала. Важнее было другое. Я почти не сомневалась, что Клим и Тимур тоже побежали в столовую. А значит, я смогу поговорить с Климом.

Но меня снова ждало разочарование. Ни Клима, ни Тимура, ни даже Будки с Винокуром, к моему изумлению, там не оказалось. Были все, кто угодно, кроме них.