— А ты уверен, что это требуется? — холодно переспросила я. — По-моему, и так все ясно. Можешь не тратить лишних слов.

— Да нет, ты ничего не знаешь, — перешел на бешеную скороговорку он. — Тут такая история идиотская вышла. Понимаешь, эта Мити́чкина пригласила меня на день рождения...

— Ну и что? — мне показалось, что мой голос звучит совсем невозмутимо. — Пригласила и пригласила.

— Я согласился, — ответил Клим. — Думал, она и тебя пригласит, и всю нашу компанию. А когда выяснилось, что нет, тут Тимка встрял. Ему почему-то жутко хотелось пойти, но не одному, а обязательно со мной. А Мити́чкина просила никому не говорить про день рождения, и я оказался в совершенно идиотской ситуации.

— А чего такого? — спросила я. — Тебя пригласили, вот и иди. Я-то при чем?

— Во-первых, я без тебя не хочу! И сразу не хотел! — с жаром продолжил Клим. — И вообще, давай, я не пойду, а?

— Бэ! — передразнила я. — Во-первых, ты уже согласился. По-моему, перед самым днем рождения отказываться от приглашения некрасиво.

Хорошо, что он меня в тот момент не видел. Ибо я вспомнила о кассете и покраснела.

— А ты... — Клим осекся. — Ты на меня не очень обидишься, если я пойду?

— Нет, — на сей раз я ответила вполне искренне.

После того как он мне все так рассказал, обида куда-то улетучилась, и я даже немного посочувствовала Мити́чкиной, ибо самой бы мне совсем не хотелось, чтобы гости приходили с такими чувствами. Одновременно я просто сгорала от любопытства:

— Слушай, а почему Тимке-то так приспичило посетить торжество Мити́чкиной? Кажется, раньше она никогда ему особо не нравилась.

Тут я вновь вспомнила о кассете и покраснела.

— Да он и сейчас к ней совершенно инертен, — внес ясность Клим. — Ему просто к Башлыку нужно подъехать. Знаешь ведь: Сидор на видеокамерах и фотоаппаратах сдвинутый. А у Башлыка новая цифровая камера появилась. Вот Тимка и решил воспользоваться случаем, чтобы посмотреть, как она работает.

— А ты знаешь, что Потемкин тоже приглашен? — ляпнула я.

— Ты-то откуда знаешь? — удивился Клим.

— Слухи ходят, — расплывчато ответила я.

— Вот это да! — нервно хохотнул он. — В общем, я так и думал. У нас в классе сохранить секреты совершенно невозможно. А Потемкин... Да он вроде нормальный стал, после того, как мы мозги ему вправили. И вообще, плевать нам с Тимкой, кого там еще пригласили. Слушай, Агата, я все-таки, наверное, пошлю этот праздник подальше. Пойдем лучше в субботу погуляем.

— Нет уж. Иди туда — твердо произнесла я. — А то потом твой Тимка мне не простит порушенного свидания с цифровой камерой.

— Да ну тебя, — хмыкнул Клим.

— Нет, — продолжала настаивать я. — Ты лучше иди.

Я словно бы раздвоилась. Одна моя половина ждала, что он все-таки скажет решительное «нет». А другая на самом деле была убеждена: в сложившейся ситуации отказываться некрасиво. И я с напряжением ждала от него ответа, сама, впрочем, не зная, что больше хочу услышать.

— Ты действительно считаешь, что мне лучше пойти? — голос Клима звучал неуверенно.

— Считаю, — сказала я, но уже совсем не столь твердо, как прежде.

— Ну, если ты настаиваешь...

«Как он легко заставил себя уговорить!» — и облегчение, которое я только что испытывала, вновь сменилось досадой.

— Так, значит, тогда я схожу? — спросил он.

— Иди, иди, — ответ мой неожиданно прозвучал сердито и резко.

Кажется, ему передалось мое новое настроение:

— Нет, Агата, ты правду скажи.

— Именно ее ты от меня и слышишь, — я уже немного взяла себя в руки. — Слушай, по-моему, мы уже обо всем договорились. Давай закроем этот вопрос.

Клим вздохнул:

— Но я не хочу идти.

— Знаешь, тебе не кажется, что о таких вещах нужно думать заранее. Прежде, чем соглашаться, — отозвалась я.

— Впредь так и буду делать, — пообещал он.

— А можно тебе один вопрос задать? — спросила я.

— Хоть сто! — воскликнул Клим, но от меня не укрылось, что он насторожился.

— Почему ты решил больше не ходить в Театральную студию?

Повисла пауза. У меня громко колотилось сердце, и я со страхом ждала, что же он скажет.

— Сложный вопрос, — с явным трудом начал он.

— А ты постарайся проще. Вдруг я пойму? — тоже с усилием промямлила я.

— Да понимаешь... — снова пауза. — Во-первых, немного надоело.

— Вот как, — и я про себя добавила: «Надоело играть со мной».

— Ну, мы с Тимкой решили сосредоточиться на телевидении...

— Ах, значит, вы с Тимкой, — перебила я.

— Нам же обещали, что в этом году можно будет передачу на настоящей студии сделать, — он наконец смог что-то объяснить. — А в театре... Ну, я решил этот год пропустить.

«Итак, в чем-то Зойка все же права, — отметила я про себя. — Тимка тут явно приложил руку».

— Я вообще-то собирался тебе сказать, — тем временем продолжал Клим. — Но окончательное решение у меня созрело на Изольдином уроке. А ты потом так на меня посмотрела, и я решил, что ты обиделась.

Я молчала.

— Так обиделась или не обиделась? — не отставал он.

— Скорее удивилась, — ответила я.

Так мы с Климом проговорили еще целый час, и когда, наконец, старшая сестра Олька согнала его с телефона, я почувствовала себя почти счастливой, но ненадолго. Ибо тут же начала волноваться по другому поводу. Раз Клим и Тимур идут на день рождения, — значит, его до сих пор не отменили и есть шанс, что наша с Зойкой кассета просто по каким-то причинам не попала в руки, а вернее в ухо, Мити́чкиной. А вдруг это все-таки произойдет перед самым торжеством? Или, что еще хуже, на нем самом, и Клим узнает (а он, конечно, поймет, если они с Тимкой услышат запись!), что я имею к этому отношение? Такое было бы просто ужасно. Особенно теперь, после нашего с ним последнего разговора. Ведь он во всем честно признался мне, а я — нет.

Я до такой степени мучилась, что решила позвонить ему и все честно рассказать. Однако у Кругловых было беспробудно занято. И, пока я дозванивалась, решимость моя растаяла. Все-таки признаваться в таком мне было неприятно. Тем более существовала опасность, что он неправильно все поймет и вообще перестанет со мной общаться. И тогда выйдет, что я своими руками... Нет, даже думать об этом не хотелось. Пусть все идет своим чередом. Может, обойдется. Ох, скорее бы этот день рождения прошел!

В субботу нам сделали только четыре урока: две физкультуры и два труда. По меткому выражению Зойки, «сплошная расслабуха». Однако на этот раз никакой расслабухи не получилось. Во всяком случае, у меня с Зойкой.

Проклятая кассета не давала нам расслабиться. Мы обе волновались, очень волновались, только совершенно по разным поводам. Зойка мечтала, чтобы запись нашлась, а я как раз наоборот. И еще Зойка все время твердила: уверена, что во всем виноват Сидоров. Тут я с ней соглашалась. Он и впрямь был в некотором роде виноват. Хотя Зойкины предположения были чисто интуитивными. Про разговор-то вчерашний с Климом я так ей и не рассказала. Из суеверия. Вот кончится день рождения, тогда она обо всем узнает. Я только ей сообщила, что торжество у Мити́чкиной все-таки состоится. Зойка была, естественно, удивлена, откуда я знаю. И тогда мне пришлось наврать, будто случайно сегодня перед уроками я слышала обрывок разговора Мити́чкиной и Поповой.

Будка почему-то вновь не явился в школу.

— С горя, — констатировала Зойка.

— Так он ведь про день рождения не знает, — напомнила я.

— Во-первых, может, уже узнал, а во-вторых, подруга, от долгов еще больше горя бывает, чем от ревности.

— Ты убеждена, что у него действительно долги? — не хотелось мне верить.

— Или долги, или ревность, или заболел, — отрезала она. — Четвертого не дано. Помяни мое слово.

А в субботу вечером мне позвонил Клим:

— Агата, если ты не занята ничем более интересным, предлагаю все-таки пойти погулять.

— Ты не пошел на день рождения? — Честно скажу: в душе у меня запело.