— Ни за что! — еще сохранял военную выдержку тот.

— А вас уже никто не спрашивает, — ответила мама близнецов и, повернувшись к Нике и Макарке В.В., потребовала: — Ради всего святого, уберите его от меня.

Наш директор, видимо, понял: Кругловская мама сейчас за себя не отвечает. Поэтому счел самым безопасным убрать с авансцены Горбанюка:

— Петр Тарасович, зайдите ко мне в кабинет. Там мы с вами все и обсудим.

— Есть, — не смог оспорить приказ начальства майор в отставке и спешно ретировался в кабинет Виктора Владимировича.

Тут как раз и прибыла бригада Службы спасения.

— М-м, — повертел головой один из спасателей. — А говорили, один. Или у меня в глазах двоится?

— Пока вы ехали, стало два, — с осуждением произнесла Аида Ипполитовна.

— А вы как-нибудь успокоить их можете? — обратился к ней другой спасатель. — И еще, — обратился он к многочисленным зрителям, — посторонних прошу удалиться. Работать мешаете.

Публика неохотно потекла в коридор. Нам с Зойкой тоже пришлось выйти. Правда, до нас напоследок донесся голос Горбанюка:

— Виктор Владимирович! Пилить произведение искусства не положено!

На чем мы и отбыли. Потому что как раз прозвенел звонок на урок.

Уже у самого класса мы увидели Клима и Тимку.

— Клим! — кинулась к нему Зойка. Я не успела ее остановить. — Ты что, разве не знаешь?

— А что я должен знать? — похоже, он был совершенно не в курсе.

— Мишка с Гришкой застряли в решетках Цинандалидзе! — выпалила моя подруга. — Сейчас их спасатели вынимают.

Клим поперхнулся:

— Какой Цинандалидзе? Говори, что с ними случилось? Ох, да! Их ведь мама должна была привести сегодня записываться в школу.

И он со всех ног кинулся вниз.

— Куда ты? — окликнула его Зойка. — Тебя все равно не пустят! И мама твоя там!

Однако Клим даже не обернулся. А Сидоров побежал следом за ним. Нам с Зойкой ничего не оставалось, как войти вместе с учителем в класс.

— Ну зачем ты ему сказала? — усевшись за парту, поинтересовалась я.

— Но он ведь должен знать, — ничуть не смутилась она.

Логика у нее, как всегда, железная. То говорила, что мне не следует даже близко подходить к Климу и Тимуру, во всяком случае, пока мы не разберемся с Мити́чкиной, а теперь вот сама... И, конечно, она сейчас мне скажет, что в исключительных случаях нечего идти на принцип.

Не успела я об этом подумать, как на лице моей подруги воцарилось выражение воплощенного долга, и она, склонившись к моему уху, многозначительно прошептала:

— Бывают в жизни случаи, когда амбиции неуместны. И, кстати, мы совсем отвлеклись от объекта.

С этими словами она выразительно покосилась туда, где сидели Мити́чкина и Попова. Однако поведение «объекта» было прежним. Танька безмятежно перешептывалась с Галькой. Будто действительно со вчерашнего дня ничего не произошло.

Понаблюдав за ними еще какое-то время, Зойка сказала:

— Одно из двух: либо Мити́чкина хорошо притворяется, и тогда все пойдет по нашему плану, либо накладочка вышла. Третьего не дано. Однако совесть моя спокойна: мы с тобой, подруга, сделали все, что могли.

Я промолчала. У Зойки, по-моему, совесть постоянно спокойна. Какое-то время она сидела молча, и я даже смогла послушать информатичку. Однако затишье длилось недолго.

— Эй, — снова затормошила меня подруга. — А Клима-то с Тимкой до сих пор нет. Пол-урока уже прошло. Вдруг там стряслось что-то серьезное?

— Вряд ли, — ответила я. Когда мы уходили из канцелярии, Мишка с Гришкой, несмотря ни на что, были вполне бодры. И я почти не сомневалась, что происшествие кончится для них легким испугом.

— И Будки тоже нет, — продолжала Зойка.

Я посмотрела: Винокур сидел в одиночестве.

— Серега, — шепотом обратилась к нему Зойка. — Куда соседа потерял?

— Сам удивляюсь, — откликнулся Винокур. — С утра нету. И вчера он чего-то резко в осадок выпал. Может, заболел?

— Может, — Зойка отвернулась и немедленно атаковала мое ухо: — Помяни мое слово, Агата, с Будченко это все неспроста.

Я сама считала, что неспроста. Митька был вчера сам не свой. А мы все же знаем его с первого класса. И видели, так сказать, и в горе и в радости. Но никогда таким, как накануне.

— Может, он долгов наделал? — предположила Зойка. — Эти его кретинские занятия бизнесом вполне могли чем-то таким кончиться.

— Могли, — снова согласилась я.

Клим и Тимка появились только на следующей перемене. Мы подбежали к ним, пока их не перехватили Мити́чкина и Попова.

— Ну, как? — спросила я.

— Обошлось, — устало выдохнул Клим. — Даже в школу потом записали. Естественно, в подготовительный класс.

— Да-а, — с иронией протянул Тимка. — Решетки-то распилили. Горбанюка с горя чуть кондратий не хватил. Его при нас с Кругловым Ника валерианкой отпаивал. Никогда не думал, что наш обежешник валерианку употребляет.

Зойка поцокала языком:

— Какое-то у него к этим решеткам особое чувство было.

Ребята весело засмеялись. Я поймала себя на том, что мы сейчас разговариваем, как прежде. Будто и не было этих тяжелых трех дней. А может, Зойка права и действительно некоторые обстоятельства все переворачивают?

Начался последний урок. Сегодня был короткий день. Когда мы уже двинулись к классу, Клим вдруг коснулся моей руки и быстро шепнул:

— Обязательно надо поговорить. Я позвоню тебе.

Хорошо, Зойка ничего не заметила. Иначе мне на последнем уроке не жить. Она бы меня извела. Но я и так дожила до конца урока лишь с большим трудом. О чем Клим собирается со мной говорить? И нужно ли мне после всего с ним говорить? И если нужно, то как мне себя вести? Сами понимаете, все, происходившее на уроке, прошло для меня словно в тумане.

Кажется, Зойка опять занялась наблюдениями за Мити́чкиной. И по какому-то поводу вся закипела. Но мне уже было наплевать. И на ее вопросы и сообщения я лишь автоматически бросала то «да», то «нет». Некоторое время мне это сходило с рук, однако в конце концов подруга сердито осведомилась:

— Интересно, почему «нет»?

— Ну-у, — растерялась я, ибо совершенно не усекла, о чем речь.

К счастью, Зойка повторила:

— Почему ты говоришь «нет»? Меня просто хочешь позлить? Я совершенно точно заметила, как Мити́чкина очень помрачнела.

Я сделала вид, будто смотрю на Таньку, а сама покосилась на Клима. Он было скользнул по мне взглядом, как в прежние дни, однако потом вдруг едва заметно кивнул головой. А я повернулась к Зойке и тихо сказала:

— Да. Ты права. Танька действительно какая-то мрачная.

— То-то же, — моя подруга осталась вполне довольна.

После уроков Зойка принялась усиленно зазывать меня к себе, чтобы как следует, по ее словам, «обсудить создавшуюся ситуацию». Однако я отказалась:

— У меня жутко голова разболелась. Давай созвонимся попозже.

Она окинула меня исполненным подозрительности взглядом.

— Да не расстраивайся ты раньше времени. Почему-то интуиция мне подсказывает, что этот праздник все равно не состоится.

— Ну, раз так... — и я поспешила домой.

Опять хваленая Зойкина интуиция! Впрочем, меня сейчас волновал лишь предстоящий разговор с Климом.

Он позвонил через полчаса после моего возвращения домой.

— Как близнецы? — немедленно поинтересовалась я.

— Замечательно, и к тому же горды собой, — усмехнулся он. — Теперь месяц будут рассказывать, как их спасали настоящие спасатели. Уже бабушке рассказали. И, между прочим, подрались. Потому что Мишка доказывал, что его больше спасали, чем Гришку, а Гришка уверял, что больше как раз спасали его, потому что он дольше Мишки в решетке башкой торчал.

— Ясно, — мне стало вдруг весело.

Клим резко сменил тон, тихим голосом произнес:

— Мне надо с тобой поговорить.

— По-моему, мы уже это делаем, — спокойно ответила я и даже хохотнула, хотя ноги у меня вмиг сделались ледяными.

— Я имею в виду серьезно, — как-то совсем уж загробно изрек он.