— Ну, Тимка, ты даешь.

— Отстань, — Сидорова явно не обрадовало его появление.

— Да брось расстраиваться! — с добродушным видом хлопнул его по плечу Серега. — Нормальный затык мозгов. У нас однажды на баскетболе у одного мужика то же случилось. Перепутал свою корзину с чужой и всю дорогу своей команде мячи забрасывал. Мы говорим ему: «Беги туда». А он кивает и по-прежнему по своим лупит. Ну, конечно, потом мы ему наваляли. Теперь больше никогда не ошибается.

— Святые слова, — сказала мне Зойка. — Приветовна теперь тоже Тимчику наваляет. Боюсь, ему придется все темы по анатомии в конце года сдавать. Ой! — спохватилась она. — А геометрию-то я так и не переписала.

— Где уж там было, — слушая звонок, отозвалась я.

— Это все Сидоров виноват! — со свойственной ей несокрушимой логикой констатировала моя подруга, и мы побежали на математику.

К счастью для Зойки, наша Предводительница то ли забыла, то ли не захотела собрать тетради с домашкой. Хотя на прошлом уроке грозилась именно так и сделать. Поэтому все обошлось, и Мария стала объяснять новую тему.

Едва урок вошел в нормальную колею, Зойка подсунула мне зеленую тетрадь. Там было написано:

«Ты помнишь, что нам сегодня нужно решить сверхзадачу с сумкой Мити́чкиной?»

«Помню», — перепасовала я тетрадь на другую половину парты.

«И когда намечаем операцию?» — немедленно последовал новый вопрос.

«Когда получится, — написала я. — А то наметишь, а Танька куда-нибудь смоется. Или сумка ее окажется вне зоны нашей досягаемости».

Тетрадь мигом снова переехала ко мне:

«Согласна. Кстати, Сидоров, по-моему, так еще и не оправился».

«Ну и что?» — ответила я.

«Да так, — написала моя подруга. — Просто, как говорится, к слову пришлось».

Прежде чем предложить письменный обмен мнениями, я украдкой посмотрела на Тимура и Клима. Впрочем, видно мне было совсем немного: два затылка с ушами. Зойке наверняка с ее места открывалось не больше. И трудно было понять, на каком основании она пришла к выводу, что Сидоров еще не оправился от шока. О чем я и спросила ее.

«Мне его лица и видеть не надо. — Я тут же ознакомилась с ее ответом. — Посмотри: у него вся спина напряженная. И ухо горит».

Я проверила. Спина вроде как спина. Но ухо и впрямь горело. Зойка, вновь потянув к себе тетрадь, начала строчить что-то более пространное. А я пока на всякий пожарный преданными глазами взирала на доску, где Мария Владимировна вычерчивала геометрические фигуры.

Несильный тычок в бок ознаменовал возвращение тетради на мою половину:

«Что-то у них сегодня общение заглохло!!! К чему бы это? Полагаю, к дождю. А если повезет, и к грозе. В общем, подруга, пусть сильнее грянет буря!»

«Бурю, пожалуй, гарантирую, — начала быстро писать я. — Приветовна сегодняшнего инцидента просто так не забудет. Тем более что Тимка никогда не ходил у нее в любимых учениках. Но что нам это с тобой даст?»

«Это только тебе кажется, что не даст, — не согласилась Зойка. — И вообще, я про другую бурю».

«Что значит другую? — не поняла я. — Объясни для тупых».

«Если для тупых, то, пожалуйста, — начертала в тетради подруга. — Которую мы устроим».

«Тогда при чем тут их заглохшее общение?» — совсем запуталась я.

«Не умеешь ты комплексно мыслить! — Почерк у Зойки сделался еще мельче обычного, и я с трудом разбирала слова. — Чем сильнее между ними угасает общение, тем лучше подействует наша кассета. В общем, я почти уверена: и гроза, и буря обеспечены».

«А по-моему, ты, Зойка, что-то намудрила. Слишком сложно. Но, в общем, это не имеет значения. И вообще, я вдруг подумала: нужно ли все это писать в тетради? Представь, если кто-нибудь ее у нас стырит!»

«Агата! — последовал панический ответ. — Не смей больше о таком не только писать, но даже думать. Но в чем-то ты права. Надо быть осторожными. А с другой стороны, если мы ограничимся только тем, что можно дать прочесть посторонним людям, то и писать не стоит. Ведь самое интересное как раз то, о чем ни в коем случае не должны узнать другие».

А ведь Зойка совершенно права. Что мы тогда о себе вспомним через двадцать лет? Сидели на математике, и было очень интересно. Ведь напишешь «неинтересно». Предводительница может прочесть и обидеться. Дальше: «Мити́чкина вертелась». Больше ни слова, иначе будет обидно для Таньки. Ну, еще, например, Будка попросил у меня сдуть домашку. Стоп! Даже это не годится. Попадет наша тетрадь в лапы учителей, и Митьке влетит. Какой кошмар! А интересно и важно как раз то, что никому нельзя показывать.

«И все-таки, — ответила я Зойке. — Давай подождем с дальнейшими откровениями, пока не осуществим задуманное. А тетрадку спрячь подальше».

Зойка быстро пробежала глазами страницу, кивнув, захлопнула зеленую обложку и запрятала наши секреты в потайное отделение сумки.

— И с сумкой в школе не расставайся, — шепнула ей на ухо я.

— Меня о таких вещах можешь не предупреждать, — она даже немного обиделась.

Каждую перемену мы пытались подкинуть Мити́чкиной кассету. Но Танька будто что-то почувствовала. Вцепилась в сумку не хуже, чем Зойка в свою. И обе они на переменах ходили, чуть ли не баюкая свои сумки на груди.

— Интересно, — Зойка была сильно заинтригована. — Что у Мити́чкиной там такое? Наверняка какая-то очень важная вещь. Смотри, она все время снаружи сумку ощупывает.

— Да какая нам разница, — мне было глубоко наплевать, что носит в сумке Мити́чкина. — Подсунуть бы только скорее ей эту кассету и отделаться.

— Ничего себе, какая разница! — крепче прежнего обняла собственную сумку моя подруга. — Жутко ведь интересно. Ой, Агата, а ты случайно не заметила? Может, у них с Поповой тоже какая-нибудь переписка? Вот бы добыть. Уверена: это была бы бомба. Танька и Галька наверняка там обсуждают мальчишек. А мы бы взяли и показали им.

— Зойка, а вдруг бы мальчишкам, наоборот, понравилось, что Танька и Галька их обсуждают? — вполне допускала я.

Но Зойка без тени сомнения отозвалась:

— Не понравилось бы. Совершенно уверена. Ой, как мне хочется хоть одним глазком туда заглянуть! — Она аж пританцовывала на месте в обнимку со своей сумкой.

— Да ну, — мне почему-то не верилось, что Мити́чкина носит в сумке переписку с Поповой. — Скорее всего у нее там лежат какие-нибудь деньги. Вот она и боится их потерять.

— Подруга, называй вещи своими именами, — фыркнула Зойка. — Боится не потерять, а что сопрут, ну, или там свистнут, ноги приделают. Но, по-моему, там никаких денег нет. Зачем ей переть их с собой в школу?

— Вдруг она собралась после уроков себе что-нибудь купить? — вполне допускала я.

— Не проще ли сперва зайти домой, оставить там тяжелые учебники, а после уж налегке шопингом заниматься, — сказала практичная Зойка. — Нет уж, поверь мне, там что-то совсем другое.

Танька в этот момент как раз проходила мимо и вдруг икнула.

— Как чувствует, что мы о ней говорим, — обрадовалась Зойка. — Но что же у нее все-таки в сумке?

Танька, уже прошедшая дальше, неожиданно обернулась, посмотрела на нас и, еще крепче прижав сумку, припустилась прочь.

— Ох, неспроста это, неспроста, — проводила ее пристальным взглядом Зойка.

Еще целых две перемены мы безуспешно пытались достичь заветной цели. Мне кажется, теперь Зойка не столько хотела подсунуть Таньке кассету, сколько выяснить, что она сама так тщательно прячет в сумке. Мы следовали за Мити́чкиной буквально по пятам: в библиотеку, в столовую, в канцелярию, два раза в туалет и так далее и тому подобное. Однако возможности осуществить задуманное все не представлялось. В конце концов я стала волноваться, как бы Танька не заметила, что мы ходим за ней, будто пришитые. Правда, пока она вроде ничего не подозревала, однако и с сумкой ни на секунду не расставалась.

На уроках мы тоже пристально следили за «объектом».

— По-моему, они с Галькой все-таки переписываются, — тыкала меня в бок Зойка. — Видишь, как строчит?