— Значит, насколько я поняла твой план, мы должны завтра в школе подойти к Сидорову и сказать: «Тимур, пожалуйста, нахами Мити́чкиной. Нам очень надо!»

Зойка поморщилась:

— Терпеть не могу, когда ты изображаешь из себя дуру.

— Совсем и не изображаю, — прежним тоном продолжила я. — Просто действительно я не пойму, каким образом ты собираешься вынудить такого упрямого типа, как Сидоров, чтобы он нахамил Мити́чкиной, к которой он намылился идти на день рождения.

— Я... не собираюсь вынуждать его! — повысила голос Зойка. — Все должно произойти как бы естественно и само собой.

— Зойка, — проникновенно сказала я. — Наверное, у меня и впрямь очень плохо с мозгами. Я еще понимаю, если бы ты предложила попытаться навести его на разговор о Мити́чкиной в надежде услышать что-нибудь нелестное в Танькин адрес. Но вот как при этом ты собираешься организовать присутствие самой Мити́чкиной, хоть убей, не представляю.

— Вообще-то, я тоже пока не совсем представляю, — с неохотой призналась Зойка.

Затем она глубоко и надолго задумалась,

— А что, если мы разделим проблему на две части? — наконец снова заговорила она.

— На какие еще две части? — уже потеряла логическую нить я.

— Ну, так сказать, мухи отдельно, и мясо отдельно, — ответила моя подруга.

— Какие еще мухи? — вытаращилась я на нее.

— Тимур отдельно, и Мити́чкина отдельно, — не особо прояснила ситуацию Зойка.

— Если отдельно, то как Мити́чкина узнает, что Сидоров плохо о ней говорил? — по-прежнему не улавливала я замысла подруги.

— Агата, ты что, в каменном веке живешь? — всплеснула руками она. — Магнитофона у тебя нет?

— Магнитофон есть, — подтвердила я.

— И диктофон тоже, — добавила Зойка. — Запишем Сидорова, а кассетку с его голосом подсунем Мити́чкиной. И потом предоставим событиям развиваться своим чередом.

— Зойка... — начала было я, однако она, даже не дослушав меня, продолжала развивать замысел:

— А еще лучше, чтобы уж сработало наверняка, записать Тимура, Клима и Винокура. А Потемкин может идти. Плевала я на него. И Мити́чкиной так даже будет хуже. Он ей наверняка тоже какую-нибудь подлянку подкинет.

— Зойка, по-моему, это чересчур гадко, — я не стала скрывать своего отношения.

— Логика у тебя, подруга! — Зойка даже вскочила на ноги. — Значит, я, по-твоему, гадкая и неблагородная, а Мити́чкина у нас прямо чеховская барышня Мисюсь. Не говоря уж о твоем Климе. Такие они оба хорошие, порядочные и честные. А я, Адаскина, змеюка подколодная, задумала всех поссорить. И вообще, мне чего, больше всех надо? Я вообще к этой истории никакого интереса не имею. Исключительно ради тебя стараюсь. А ты же, видите ли, меня еще и осуждаешь. Пожалуйста, пожалуйста.

И, резко опустившись на диван, она демонстративно уставилась в окно. Когда Зойка обижалась всерьез, то вела себя совсем по-другому. А с таким видом она обычно меня попросту донимает. Однако сейчас я на попятный идти не торопилась. Наоборот, воспользовавшись паузой, сидела и думала.

Мне не нравился ее план, и все тут. Ну, почему мы должны портить Таньке день рождения? В конце концов, она имела полное право позвать в гости кого угодно. Это ведь не Зойкин и не мой, а именно ее праздник. За что же нам отравлять его? Просто потому, что Танька давно не нравится Зойке? Но я-то при чем? Мне уж, по логике, надо скорее отравлять жизнь Климу. Его позвали, а он принял приглашение. С другой стороны, почему он не мог принять приглашение, если ему захотелось?

И получается заколдованный круг: все вроде бы имеют на все полное право, а мне при этом больно. Значит, они имеют право веселиться, а у меня осталось право на боль? Однако мое существо восставало против такого. Может, Зойка, в конечном итоге, права, и за счастье нужно бороться? Однако Зойкин способ борьбы был мне не по душе. И я твердо заявила:

— Знаешь, давай я дам тебе окончательный ответ завтра после уроков.

— Ну, ты даешь! — мигом перевела взгляд с окна на меня Зойка. — Я тут, можно сказать, последние мозги напрягаю, чтобы сообразить, как бороться с Мити́чкиной, а у нее, оказывается, ничего не решено.

— В таком случае, считай, что решено, — ответила я. — Не надо никакого плана. Предоставим событиям развиваться своим чередом.

— Своим чередом? — нарочито спокойно произнесла Зойка. — Да, пожалуйста, пожалуйста. Мне же легче.

Однако ровный ее тон не мог меня обмануть. Я понимала: она жутко разозлилась.

Какое-то время мы еще посидели молча и глядя в разные стороны. Наконец я сказала:

— Знаешь, я пойду домой.

— Ну и иди, — буркнула моя подруга.

И мне ничего другого не оставалось.

По дороге домой я думала, как все-таки ужасно начался девятый класс. Еще тридцать первого августа у меня были друзья, Клим, я предвкушала встречу с ними после длинных летних каникул. А сегодня всего второе сентября, и у меня уже нет ничего, и никому я не нужна, и даже с Зойкой поссорилась. И вообще, мне кажется, я нужна ей только для того, чтобы Мити́чкиной отомстить. Хотя за что она-то ей мстит? Мне эта ненависть к Таньке никогда не была понятна. Хотя, если совсем откровенно, теперь и я на Таньку зла. Ну, не хочу я, не хочу, чтобы Клим шел без меня к ней на день рождения. Зачем она это сделала? Разве ничего не видит?

Домой я вернулась в совершенно расстроенных чувствах. И, конечно же, не успела войти, как ко мне моментально пристала бабушка:

— Ты чего так быстро? Неужели уже все уроки успели сделать?

— Успели, — пытаясь скрыться у себя в комнате, буркнула я.

Но бабушка вдруг заглянула мне в лицо:

— А что это ты такая мрачная? С Зойкой поссорилась?

— Ой! Да ни с кем я не ссорилась, — уже едва сдерживала слезы я. — И вообще, оставь меня в покое.

— Почему ты со мной так разговариваешь? — в полном негодовании осведомилась бабушка. — Я что, уже не имею права ничего у тебя спросить?

Я молчала, чувствуя, что если раскрою рот, то просто разревусь и уже не смогу остановиться. Но разве взрослые способны такое почувствовать! И бабушка продолжала:

— Нет, ты скажи мне, пожалуйста, что у вас там такое случилось? Я ведь прекрасно вижу: ты сама не своя.

Махнув рукой, я вновь попыталась укрыться за спасительной дверью собственной комнаты, однако бабушка решительно преградила мне путь:

— Нет. Сначала ты мне все расскажешь.

— Отстань. Уйди!

И с силой отпихнув ее, я наконец достигла убежища и заперла за собой дверь на замок. Правда, мне тут же сделалось стыдно. Меня трясло от рыданий. Мне было очень жалко себя и бабушку тоже. Бедная, чем она-то виновата? Просто попалась мне под горячую руку. Ну, почему? Почему мне так не везет? Просто все одно к одному! И слезы еще сильнее полились у меня из глаз. Вдруг я почувствовала, как мне в щеку тычется что-то холодное и мокрое. Бесик! Каким образом он умудрился проскользнуть за мной в комнату? А может, просто здесь дрых, пока меня не было?

— Бесик, — потрепала я его по голове.

Он заскулил и принялся методично облизывать мне лицо. По-моему, он чувствовал, как сейчас мне нужен. И изо всех левреточных сил старался показать, что сочувствует мне. И сейчас он действительно был единственным, кто мог мне посочувствовать. Недаром ведь умные люди говорят про собачью интуицию. Именно с того момента я поняла, что это не пустые слова.

Так мы с ним долго и пролежали в обнимку. Я упоенно рыдала, а он старательно слизывал мои слезы. Потом возле моей кровати зазвонил телефон. Я подняла трубку.

— Агата? — это был Клим.

— Ты? — Его звонок меня обрадовал.

Мне даже показалось, что он сейчас наконец все расскажет. Однако надежды мои были напрасны. Клим будничным тоном осведомился:

— Слушай, ты расписание на завтра посмотрела?

— Посмотрела, — постаралась я не выказать разочарования.

— Продиктуешь? — обрадовался он. — А то я ребятам звонил, никто не знает.