Во вторник во время второй пары у меня в кармане затрясся стоящий в беззвучном режиме мобилет. Странно, кто это может пытаться выйти на связь в неурочное время? Может, с Машей что-то случилось⁈ Я, стараясь быть незаметным, вынул мобилет, намереваясь сбросить звонок, но увидел, что вызывает меня мой командир дружины. Чтобы он нарушил дисциплину связи — должно произойти что-то из ряда вон. И вряд ли хорошее — тогда он подождал бы хоть до большой перемены. Приняв вызов я, наклонившись к парте, шёпотом спросил:

— Что случилось?

— Волна! На юго-запад от Алёшкино, километров десять пятнадцать, за речкой, идёт на восток к Рудне.

— Что⁈ — этот возглас у меня вырвался непроизвольно, и громче, чем я бы хотел.

На этот мой возглас, разумеется, тут же среагировал лектор:

— У вас, господин Рысюхин, похоже, есть более важные и интересные дела, чем моя лекция?

— Да. — И прежде, чем он набрал воздуха для гневной отповеди, продолжил. — Волна. Пятнадцать вёрст от имения.

— Ка… кхм! Рысюхин — свободен, остальные — вернуться к занятиям!

Студенты загудели, обсуждая, что, собственно, происходит, а я не глядя сгрёб всё со стола в саквояжи отправился на выход, продолжая слушать своего воеводу.

— Вышли в лесах, километров семь-восемь на юго-запад от Алёшкино, за речкой. К счастью, на Пекалин не пошли, а то бы выжрали и рванули по Смиловичской трассе в обе стороны, боги миловали, пошли на север и северо-восток, к Шубникам[3]. Вышли к речке, увидели на том берегу местных, рванули и те, и другие. Пока твари собирались и петляли вдоль берега, местные напрямую успели добежать до деревни и подожгли мост, перетянув через него своих с выселок.

Иван Антонович прервался, чтобы отдать приказы — способность мобилета блокировать все звуки вокруг, кроме того, что владелец говорит прямо в него иногда вредит, не слышно, что там вокруг происходит.

— Они отправили гонца в Алёшкино, верхом, оттуда позвонили мне. Волна пошла вдоль речки по течению. Там пара хуторов есть, но, думаю, шансов у них нет, скорее всего, уже сожрали или вот-вот. Когда волна выйдет на Червеньский тракт — неведомо, куда рванут дальше, к нам через Рудню или на юг, в Червень. Мост капитальный, кострами перекроем, но спасёт ли — неведомо. Я, с ведома госпожи баронессы, поднял дружину, кроме дежурного наряда, через пару минут выезжаем к мосту в Рудне.

— Если пойдут на Червень — там всего километров пятнадцать, и по дороге полдюжины деревень, подкормиться тварям. Гарнизона там с гулькин хрен, сожрут вместе с гражданскими, а там двенадцать тысяч душ.

— Это да, а что делать?

— Не пускать к тракту. Западнее него, километрах в трёх от Рудни, есть деревня Чернова. К северу от неё заболоченные леса, до самой речки, к югу — тоже леса с холмами и оврагами[4]. Твари пойдут через деревню. Западнее и северо-западнее неё большое поле. Поднимай всю дружину, на охране портала оставь ополчение, его Иван Силантьев соберёт. Бери все миномёты и столько боеприпасов, сколько увезёте. Реквизируйте пикапы в форте и, если есть, грузовики на заводе. Занимайте оборону на западном краю Черновы, обратным рейсом вывозите гражданских, без хлама и скотины, только людей, и везите опять боеприпасы, всё под веник, без экономии.

Воевода, извинившись, стал передавать мои распоряжения дальше, я же бежал к фургону, одновременно слушая деда и стараясь подавить страх за Машу.

— Слушаю.

— Боевые машины, четыре штуки, ставьте в оборону, вам виднее будет на месте, как расставить. Все грузовики, когда боеприпасы привезут — на Червень, вывозить гражданских и подвозить подкрепления, если командир гарнизона не идиот и таковые выделит. Чтоб никто шибко деловой грузовики не отнял — вооружи шоферов и во главе колонны поставь мою супругу. Она маг воздуха уровня три с половиной и имеет специальную подготовку по линии своего папы, а также кое-какой боевой опыт, так что может устроить похохотать. Если увидишь, что Чернову не удержишь — отступайте в Рудню, только чтоб местные раньше времени костры не запалили. Не успеете забрать миномёты — бросайте их нафиг, как и всё, что не успеете вывезти: твари ими воспользоваться против нас не сумеют. Кстати, кто там в волне?

— Крысоморфы, всех видов, от крысюков до крысолаков, через крысолюдов. Уровни ориентировочно от нулевого до второго.

— Тогда ещё можно жить. Всё. не буду отвлекать, действуйте. Если что-то будет новое — звоните. Я — к вам.

Добежав до фургона, я перевёл дух и связался с Машей. Дождавшись, пока она выплеснет первые эмоции, я перебил, постарался успокоить и довести до неё всю важность командования автоколонной снабжения, а также то, что только она со своим перстнем может предотвратить захват автомобилей кем-то особо борзым. Вроде бы убедил — и мне будет спокойнее, если она окажется, во-первых, в тылу, а во-вторых — на колёсах, дающих возможность в худшем случае оторваться от опасности.

Ехал я, особо не задумываясь, зачем — просто считал очевидным и обязательным быть там, со своими. Рванул коротким путём к Минскому тракту, в деревнях вынужденно сбрасывал скорость до десяти-пятнадцати километров в час, между ними — разгонялся до тридцати, а на трассе вообще вдавил педаль. Если в другие дни я иногда разгонялся до сорока и больше — то сейчас редко сбрасывал до меньших значений. Кажется, я выжал из фургона его технический максимум, а то и больше. В это время я понял, осознал и принял казавшиеся ранее странными слова деда о том, что девяносто по трассе — это не торопясь, мне очень хотелось добавить перед цифрами четыре и ноль на спидометре ещё единичку. Чтобы успокоить нервы, особенно — в моменты, когда приходилось сбрасывать скорость, вспоминал и рассказывал деду, что такое вообще Волна.

Порою, очень редко, как правило — весной, в краткий период на маленькой территории могут открыться сразу несколько прорывов на разные уровни изнанки, и из каждого выходит намного большее, чем обычное, количество монстров. Они, пока остаются на лице, сжирают на пути всё, чтобы удержаться здесь чуть дольше, предпочитая людей — как я уже упоминал, даже «нулёвка» для них энергетически во много раз сытнее, чем корова или медведь, который ещё и сам может уничтожить немало тех же крыс. Нередко позже открываются порталы, куда выжившие и усилившиеся твари уходят. Как правило, Волне предшествует долгое затишье, многократное уменьшение числа обычных прорывов в регионе, но не каждое затишье кончается Волной. В Великом княжестве последняя была восемьдесят шесть лет назад, и во время неё население Трокайского тогда ещё уезда уменьшилось в четыре раза. А, может быть, и сильнее. Несмотря на множество старинных замков и укреплённых усадеб, владельцы которых обязаны в случае таких бедствий пускать к себе всех нуждающихся. Два «особо гордых» рода, не позволивших «голытьбе» — то есть, жителям ближайших деревень — «осквернять своим присутствием» родовые гнёзда по указу Императора отправились на плаху. Дед уверяет, что не столько за съеденных под стенами крестьян, сколько за демонстративное нарушение Императорского эдикта. Я думаю — за всё вместе.

Низкоуровневые твари, как правило, не любят без крайней на то необходимости лесть в воду — реки, озёра, болота, кроме сухих, всё это может служить границей распространения. Не всегда, конечно, далеко не всегда. Если они могу перепрыгнуть или почти перепрыгнуть водную преграду — так и сделают, ручей шириной метр волну не остановит, речушка метра два шириной — удержит разве что мелочь, те же крысолаки могут и прыгнуть, а остальные — как повезёт. Разумеется, если волна состоит из тварей изначально амфибийных — ни речка, ни озеро их не остановит. Ну, и под конец земного существования тварей, когда они будут сходить с ума от буквально убивающего их голода, если на другом берегу увидят добычу — то есть, группу людей, то бросятся в воду не раздумывая. Почему так — неизвестно, но жителей Шубников, Верхнего, Алёшкино это уже спасло, а, возможно, и барона Шипунова с его одноимённой деревней.