Подъехав к назначенной крепостью деревне, мой воевода сразу направил миномётчиков разворачиваться на границе пустыря и поля, а сам повёл оставшуюся колонну на северо-западную окраину деревни. Автомобили поставили в огородах, вблизи домов, поломав некоторые загородки и свернув один курятник. Зато наружный плетень стал своего рода заграждением, последним препятствием для монстров на пути к бойцам. В центре поставили броневик с картечницей, по бокам от него, метрах в пяти, два оставшихся. Бойцы заняли места у амбразур, направленных в поле, первые номера расчётов тяжёлого оружия и так сидели на своих «жёрдочках» под крышей, вторые (а в случае картечницы — и третий) приготовились снаряжать кассеты, обоймы для стрелков и подавать патроны, как вверх, так и в сторону — благо, проход вдоль обращённого к домам борта был свободен.

К этому моменту уже видно было в бинокль шевеление на опушке леса в четырёх с половиной километрах от позиций, но для стрельбы расстояние было запредельное, так что первыми свой голос должны были подать миномёты. И они подали — уже через три минуты первая пристрелочная мина ушла с возимого орудия и через положенное время разорвалась примерно в трёхстах метрах от края леса и в четырёх сотнях левее условной центральной оси. Это словно послужило сигналом для тварей, которые начали выбегать из-под деревьев, сперва отдельными группами. Вторая мина после корректировки легла по центру поля и в двух сотнях метров от опушки — там, где и собирались ставить первую огневую стену. Почти одновременно взорвались и первые гостинцы двух других миномётов, одна из которых удачно разметала стаю из трёх десятков низкоуровневых крысюков.

Бой с Волной начался.

[1] На самом деле там скорее фантазии на тему пули Полева, а не Майера — тяжёлая головная часть с латунным сердечником и свинцовый хвостовик с восемью лопастями, всё это — в алюминиевом стаканчике-обтюраторе из двух половинок.

Обещанная вторая колонна прошла через мост меньше, чем через 20 минут, хоть выглядела и не так внушительно, уже привычные местным жителям грузовик и два пикапа, но в том же стиле и с тем же самым гербом на дверях кабин.

Пока не вместившиеся в броневики семеро дружинников при помощи более-менее постоянных обитателей изнаночного форта и Рысюхино загружали в каждый пикап по сорок ящиков с минами, из «Прикурганья» приехал трёхосный грузовик, что только-только выгрузил привезённый из Слуцка сахар. Силантьев просто позвонил в трактир и через его держателя выяснил наличие транспорта, а также и мобилизовал его «именем барона». В грузовик закинули вдвое больше, чем в каждый из пикапов, что составило больше четырёх с половиной тонн, и, докинувшись десятком ящиков с патронами двинулись в путь.

К этому моменту до имения уже донеслись раскаты первых взрывов. И то сказать: от места погрузки до огневых позиций по дорогам-то было около десяти километров, а по прямой — порядка шести с половиной, что до миномётов, что до их целей. При выезде выяснилось, что местные шоферюги ездили с привычной для себя скоростью порядка пятнадцати километров в час, как на конной упряжке на рысях, и не умели разгоняться быстрее. Ничего, под Машиным руководством — научились. Правда, поначалу Маше самой пришлось сесть за руль первого пикапа, а во второй посадить дружинника.

К приезду снабженцев миномётчики уже успели расстрелять почти половину привезённых с собой боеприпасов, так что их пополнение приняли с радостью и облегчением.

Командовал батареей, специально нанятый на эту роль после испытания нашей артиллерии и решения о её постановке на вооружение, офицер. В армии он был прапорщиком, командовал орудийным расчётом, как мои старые знакомые, «рыбные братья». Только вот ни в звании, ни в должности никак не рос из-за конфликта с начальством. Они там действительно невзлюбили друг друга на личной почве, к профессиональным качествам это отношения не имело, я проверял, по разным линиям. У нас он получил должность командира батареи, сравнявшись в должности со своим обидчиком и рьяно осваивал новый вид вооружения. Для боя комбатр взобрался на кабину миномётного грузовика, откуда при помощи артиллерийского бинокля мог видеть всё поле боя, а также обозревать свои позиции и при помощи пары вестовых диктовать установки прицелов. Воевода с завистью покосился на такой удобный КП, где уже был установлен своего рода пюпитр для планшета и логарифмической линейки, а также лёгкое плетёное кресло, но уж очень далеко было до остальных бойцов, да и звук миномётных выстрелов, пусть и был много тише, чем у традиционных орудий сопоставимого калибра, но получать доклады и отдавать приказы рядом с ними было очень сложно. Штабной автомобиль в оснащении дружины не значился — а зря, как подумал в этот момент Иван Антонович, которому пришлось устраиваться на подобии деревенской площади, возникшей чуть левее середины перекладины «П». Но корчма была слишком тёмной и прокуренной, да и обзора на поле боя не давала вообще, так что пришлось обосноваться на чердаке дома старосты, частично разобрав кровлю.

Буквально через пятнадцать минут после начала боя твари повалили густыми толпами, так что миномёты перешли с одиночных выстрелов на серии по четыре мины на ствол. Командир батареи настолько вошёл во вкус и раздухарился, что выдавал установки прицелов для каждого расчёта в отдельности! Считал, делая пометки на карте и листе бумаги и выдавал цифры вестовым или напрямую — наводчику «своего» миномёта. Вспышки взрывов наносили чудовищные опустошения в толпе низкоуровневых тварей, но миномётных стволов было слишком мало для поля шириной в полтора километра, и как бы ни старались расчёты, сплошной стены огневого поражения создать не получалось. Но даже и так расход боеприпасов выходил пугающим, запасы таяли на глазах, пусть подвоз и опережал траты, но все знали, что там, откуда возят — закрома не бездонные. И если ещё вчера казалось, что более семисот мин на ствол — это за глаза на любую воображаемую задачу, то сейчас командир батареи с болью в сердце осознал, что это — мышкины слёзы. При скорострельности десять выстрелов в минуту, а изобретение странного молодого барона могло выдать и больше, запаса хватило бы от силы на час с четвертью, с учётом задержек на перенос прицела и иных — на полтора часа. И всё. Если растягивать удовольствие как только можно — на два, и всё, «сливайте свет, тушите воду», как выражается уже упомянутый барон.

В общем, несмотря на ошеломительный эффект каждой отдельной мины по крысиному воинству — среди «нулёвок» вычищался круг диаметром до тридцати метров, в котором не оставалось ничего живого, при попадании в центр отдельной стаи её просто сдувало в небытие — с учётом количества врагов их ряды удавалось только проредить и расстроить. Оказалось, кстати, что алюминиевая пудра в составе взрывчатки не просто повышает температуру взрыва, нанося термический урон, но и оказывает замечательный поджигающий эффект на крысиную шерсть, так что те, кто выживал от баротравмы и не получал достаточно осколков в организм — метались в толпе живыми факелами, пока их не затаптывали. И если обычных животных, даже изнаночных, это могло бы напугать и заставить отвернуть, или хотя бы задержаться, то Волна действовала по своим собственным правилам. Хотя заминки всё же случались: ведомые голодом твари выдирали и сжирали макры из своих погибших, с позволения сказать — соратников. Собственно, из этого проистекало два следствия: трофеев будет очень мало, только из убитых в самом конце, и твари второго уровня вполне могут отожраться до третьего, и это уже будет больно — с ними может справится только одарённый, неважно, боевым заклинанием или «белым» оружием.

После миномётов, которые понемногу вынуждено приближали линию огневого заслона к оборонительным позициям, в дело вступали стрелки в линии. Картечница работала очередями по скоплениям тварей начиная от рубежа семьсот-восемьсот метров. Пусть рассеяние и у неё получалось слишком большим, но по толпе даже с такого расстояния попасть было не слишком сложно. Крепостные ружья либо работали своими чудовищными пулями по особо заметным и опасным на вид целям с дистанции четыреста-четыреста пятьдесят метров, либо «дальней» картечью на двести-двести пятьдесят. Стрелки по ясно видимым тварям начинали работать с трёхсот метров, но это наиболее опытные или самоуверенные. Сложнее всего было с мелкими крысюками, шустрыми и малозаметными. Конечно, их стаи старались накрывать миномётчики, но мелкие группы или недобитки имели шанс прорваться. Со временем крепостные ружья почти полностью перешли на отстрел картечью таких вот шустрых на ближних подступах, тем более, что среди них тоже могли оказаться твари второго уровня. Пока ни одна тварь не добежала до плетня, отмечавшего семьдесят метров от автомобилей, но запасные гладкие стволы с картечными патронами все держали под рукой, на случай боя на ближней дистанции. На самый крайний случай была ещё одна придумка барона, но пользоваться ею было страшновато, хоть они и испытывались в присутствии дружинников.