Но что-то я отвлёкся. Сессия сдана, и успешно, я даже пару-тройку экспериментов с металлом и макрами провёл, как в рассуждении будущего оснащения дружины или строительства летательного аппарата, так и для общего развития — в те дни, когда экзамен был утром и мне удавалось проскочить пораньше, чтобы разгрузить голову и переключиться. Осталось рассчитаться с прислугой, отправив женщин в оплачиваемый — раз это происходит по моей инициативе — отпуск. Разве что горничная обещала заходить раз в два-три дня, контролировать работу истопника. И — можно ехать в Дубовый Лог, к жене. А то как до свадьбы — только по мобилету и общаемся. Интересно, что она там за это время устроила? Денег с семейного счёта не брала — видимо, решила «гулять на свои».

Последний экзамен был девятнадцатого, в понедельник, так что уже во вторник, двадцатого я выехал… Правильно, в Викентьевку — там тоже накопилось немало дел, ожидающих моего вмешательства. Вечер двадцатого и весь день двадцать первого пришлось вникать в местные проблемы и вопросы. В принципе, ничего особенного, в основном только формальности с подписью и заверением печатью требующих этого документов.

Из интересного и важного — знакомство с учителями — да, их было уже двое, наш «первенец» привёз в только что достроенный дом молодую жену. Задним числом поздравил их со свадьбой и сделал подарок — разом к свадьбе, плюс три месячных оклада на обустройство и «подъёмные» в связи с устройством на работу, ещё по полтора оклада. Учителя были счастливы, я — рад, что они у нас есть, а всё вместе не так уж и дорого обошлось. Ещё из важного было вручение Климу Белякову кинжала — парного тому, что подарил на свадьбу его сестре. Одновременно с утверждением его в должности командира гарнизона Викентьевки, а не просто десятника дружины.

Ну, и в поселковом арсенале порядок навёл, насколько это можно было сделать за полдня и вечер. Фактически — провёл проверку и дефектовку оружия, подремонтировав самые «грустные» экземпляры. Справедливости ради, совсем уж ушатанного, наподобие тех давешних штуцеров неопределимого калибра, не было, огнестрельное оружие, благодаря щедрости Императора, было представлено в значительной степени вообще армейскими образцами. Но «уставшие» экземпляры среди холодного оружия встречались — вот их и подремонтировал, заодно укрепив на скорую руку. Далеко не так, как пой полуторник или бебуты бывших норвежцев. Хм, кажется, побочным эффектом оказалось то, что теперь бывшие убитые образцы окажутся самыми крепкими. Что ж, таким образом со временем весь арсенал окажется укреплён и усилен, что тоже неплохо, даже, я бы сказал — хорошо.

Двадцать второго, наконец, двинулся к своему имению, забив и багажный отсек, и салон ящиками с бутылками — все виды акавиты и «Рысюхи», той, которая местная реплика виски, светская жизнь ожидается бурная и активная, так что — пригодится, всё равно порожняком еду, один чемодан с вещами — не в счёт, а уж тем более — саквояж и меч. Первого февраля будет воскресенье, но уже второго потребуется приступить к учёбе. И за оставшиеся десять дней нужно сделать броневики для дружины, посетить с визитом двух соседских баронов и принять их у себя, а также засвидетельствовать почтение графу Сосновичу. А ещё не мешало бы побывать на изнанке — не просто заглянуть, а внимательно всё осмотреть и проверить. Как всё успеть? С другой стороны, а чего я хотел — каникулы же, значит, работы подвалит из расчёта на двадцать пять часов в сутки. Вот мне что интересно и одновременно страшно узнать: когда учёба закончится, это проклятие будет снято, за отсутствием в моей дальнейшей жизни такого понятия, как каникулы — или, наоборот, сочтёт всю эту самую жизнь сплошными каникулами? Боюсь, что во втором варианте я долго не протяну.

[1] Пара после интимной близости. Он:

— Можно, я буду звать тебя Ева? Ты у меня первая!

— Тогда я буду звать тебя «Москвич».

— Почему⁈

— Ты у меня четыреста двенадцатый!

Да, анекдот тех времён, когда «Москвич-412» был новинкой.

В Дубовом Логе меня ждал протопленный дом и горячий обед. Правда, про обед я узнал чуть позже. Загнав фургон в полуподвальный гараж, смог по достоинству оценить идею деда с такой планировкой, которая открывала проход из гаража к лестнице и оттуда — в жилую часть дома. Не выходя на улицу, ага. Юркнуть из тёплого автомобиля в тёплый дом, только ворота закрыть — нажатием кнопочки. Разврат, конечно, и барство — но так и я сейчас барин, причём настолько, что даже кнопочку за меня нажимает дружинник, тот самый, который, собственно, ворота мне и открыл.

Мелочь, вроде, но дед сразу сделал несколько выводов: во-первых, дом охраняется — ну, или это убедительно имитируется; во-вторых, есть наблюдение за подъездами, а в-третьих — есть связь между постами и командованием дружиной. То есть — служба налажена и поставлена как следует. Ивану Антоновичу — жирный плюс по службе, и даже не один.

А стоило подняться по лестнице в главную прихожую, если это помещение можно так назвать, как я был обнят, расцелован и утащен в гостиную. Успел только отдать пальто появившейся в доме горничной — женщине лет тридцати пяти на вид. Ну, разумеется, и заметил, что этот, как дед называет — холл, был отделан и обставлен мебелью — сложно не заметить разницу с голыми бетонными стенами. Гостиная также разительно отличалась от себя же прежней и была очень похожа на ту, что в Могилёве, только площадью побольше. Когда я это высказал, в порядке комплимента, Маша только вздохнула тяжко.

— Ты что, не видишь, что тут обои совсем другие⁈

— Да? А по-моему — такие же, коричневые, с цветочками.

— В том-то и дело, что с цветочками, точнее, с бутоньерками. Только не коричневые, а шоколадные. В Могилёве — цвета какао и с розетками.

— Ладно, поверю на слово. Хотя спроси меня кто, пусть даже под присягой — сказал бы, что у нас там цветы, коричневые и с золотом.

— Какао, даже не кофе, с бронзой. И розетки с геометрическим узором. — Снова вздохнула Маша. — Ладно, давай я тебя лучше кормить буду.

Кормили меня просто, без изысков, но сытно и вкусно. Совершенно «плебейский» по мнению некоторых, но абсолютно чудесный на вкус рассольник, густой, ароматный. На второе — полюбившееся мне, и не только, филе шипастого судака в ягодном соусе. Эх, запас ягод не безграничный, и храниться они долго не смогут. Даже салат был, из свежей редиски со свежими же огурцами и укропом, что меня удивило. Нет, оранжерейные овощи при большом желании купить можно было — в Минске, по жутким ценам, и в весьма ограниченном ассортименте. Но как, и зачем⁈

Правильно расшифровав моё выражение лица, Маша снизошла до объяснений:

— На изнанке у нас хоть уже середина ноября, но температура держится примерно около плюс десяти. А в парнике. Который ещё дочка каштеляна летом с твоего разрешения и по твоему проекту построила — вообще лето. И успешно растут наши, с лица взятые, овощи. Замечательно, надо сказать растут, и по всем прикидкам до начала февраля ещё будут. Тот же укроп от первых ростков до среза — за неделю, или за десять-двенадцать дней от посева. Редиска за четырнадцать-пятнадцать дней вызревает, ну, и так далее. Силантьевы порывались угостить за просто так, но я часть урожая у них выкупила. Правда, цены они поставили как в сезон, но торговаться я не стала — обиделись бы. Но и так будет чем гостей удивить.

Кстати, насчёт гостей — как вспомнил, так и загрустил: работы куча, а с какого краю браться только примерно себе представляю. Маша неверно истолковала мой вздох:

— Да, я знаю, ты у нас домосед, каких ещё поискать. Прямо барсук какой-то, а не рысь, всё бы только в нору залезть. Или с командиром дружины, который весь уже извёлся, в мастерских и на полигоне закрыться. Но придётся потерпеть — три раза в гости съездить и дважды у себя принять.

— Съездить и принять — это даже не половина беды, а треть. Но вот всё это организовать…