Через пару секунд в палату вошёл заместитель командующего 40й армией в накинутом на плечи белом халате.

Вид у генерал-лейтенанта был уставший. Седые волосы растрёпаны, а на лице была всё та же лёгкая небритость, что и в первую мою встречу с ним.

Следом за генералом вошли ещё несколько человек. Каждый пытался что-то рассказать Целевому, доложить информацию или просто себя обозначить.

— Товарищ генерал…

— Оставьте меня с врачами. Я с ними пройду и посмотрю на раненных, — перебил подчинённого Целевой, и все сопровождающие вышли, прикрыв дверь.

В палате, помимо пациентов, остались генерал, медсестра Маша и доктор, которого я встретил в коридоре при поступлении в медсанбат.

— Глагольте, товарищ майор, — спокойно сказал Целевой и, начал подходить к каждому из раненных.

Доктор представлял пациентов и рассказывал о ранениях. Генерал, хоть и не всегда поворачивался к майору, но внимал каждое слово врача. Заместитель командующего подошёл к каждому и спросил о состоянии. Кто-то отвечал, а кому-то из-за контузии было это сделать сложно.

— Ну и вот, лейтенант Клюковкин, — представил меня доктор, когда я сидел на кровати.

Я не стал изображать из себя больного и начал представляться Целевому стоя.

— Товарищ генерал-лейтенант, лейтенант Клюковкин, — выпрямился я.

— Не первый раз мы уже встречаемся. Предлагаю звания опустить. Рэм Иванович, — представился генерал и протянул мне руку.

— Александр Александрович, — ответил я.

— Да ты садись, сынок. Все садитесь, и я присяду, — пожал мне руку генерал и сел на мою кровать. — Ну, рассказывай, как было дело в том горном проходе.

Я подождал, пока найдут себе места доктор и Маша. Как только начал рассказ, многие из пациентов сели на кровати и тоже внимательно слушали о нашем бое.

— Таким образом, задачу выполнили. Была бы связь, может и быстрее успели наши подойти к нам, — закончил я.

— Самим уйти было нельзя. Оставить позицию тоже. Тогда бы духи подошли к базе. Да вы как те спартанцы — также держали проход в горах, — похлопал меня по плечу генерал.

— Главное, что ребята успели задержать противника и их нашли, — громко начала говорить Маша и замолчала. — Извините, товарищ генерал.

— Ты права, дочка. Так, что Сан Саныч, великое дело сделал ваш экипаж. Что с остальными? — повернулся генерал к врачу.

— Операция у Батырова ещё идёт. Третий член экипажа — Уланов, пока в реанимации, но это ненадолго. Завтра переведём в обычную палату.

— Понял.

Генерал замолчал и посмотрел на своих бойцов. Тишина затягивалась, а Рэм Иванович всё не сводил глаз с раненных.

— И это только начало. Думаю, что война только началась. Впереди ещё много работы, — прошептал Целевой и встал с кровати.

Ещё раз пожал мне руку, пожелал всем выздоровления и направился к выходу.

— Сан Саныч, а вы готовьтесь. Свою награду вы заслужили, — сказал на выходе Рэм Иванович и покинул палату вместе с медсестрой и врачом.

Начались шептания и обсуждения прибытия генерала. Нашлись и те, кто воодушевился приходом военачальника, и те, кому это было безразлично.

— Сосед, — толкнул меня в колено парень по имени Анатолий с забинтованными глазами.

Ему недавно Маша читала письмо из дома.

— Воды? — уточнил я, потянувшись за графином.

— Нет. Прочитай мне письмо. Ещё хочется послушать, — улыбнулся Толя.

— Конечно.

Я полез в тумбочку и достал письмо. Наизусть его знала только Маша. Раскрыв конверт, достал письмо и начал его читать.

— «Привет, Толя! Мне…», — начал я и остановился.

Уж слишком было тяжело мне читать. Вернее, говорить правду.

— Всё в порядке? — спросил у меня парень.

— Да. В горле пересохло, — ответил я и начал по памяти пересказывать письмо.

Постарался говорить всё в точности, что и Маша. Ведь читать реальный текст было нельзя.

— Вот спасибо! Теперь могу и поспать, — сказал Толя и, повернул голову набок, начал засыпать.

Я ещё раз пробежался по письму. Самому даже тяжело читать эти строки.

«Я поняла, что не могу больше ждать. Выхожу замуж за Фёдорова. У него работа и квартира в городе. А ты… не пиши мне больше. Но возвращайся живым», — писала девушка Анатолию.

Правильно ли поступила Маша, когда решила соврать парню? Трудно сказать. Но надежду она Анатолию дала, а я не осмелился отнять.

Прошло два дня, и меня уже начали готовить к выписке. Против этого, конечно же, была Тося. Эта брюнетка чуть ли не в Кабул уже начала звонить, чтобы меня оставили в госпитале. Речь уже пошла и о внеочередном ВЛК. В такой ситуации ничего не оставалось, как пойти и поговорить с без памяти влюблённой в Клюковкина девчонкой.

Настойчивость Антонины привела к тому, что сегодня по мне будут принимать решение: отправлять в Союз на ВЛК или нет.

На утреннем обходе ко мне подошёл начальник отделения и спросил о состоянии. Тося стояла рядом, записывая что-то в тетрадь со слов доктора.

— Как себя чувствуете, товарищ лейтенант? — спросил майор, замеряя у меня пульс.

— Лучше некоторых, но не так хорошо, как другие, — ответил я.

— Саша, тут спрашивают серьёзно. Ты пережил аварию, участвовал в бою, и вы очень долго бились на земле, — вклинилась в разговор Тося.

И почему у меня есть желание её «попросить выйти из помещения». Причём сделать хочется это в грубой форме.

— Антонина благодарю вас, что не даёте мне об этом забыть ни на минуту, — ответил я.

— Товарищ майор, эмоциональное напряжение, множественные ушибы. Я уже не говорю о переутомлении! Положено стационарное ВЛК, — продолжала Тося.

Начальник отделения смотрел на меня и качал головой. Этому доктору на наше ВЛК вообще плевать. Он пехотный врач, который не работает со здоровыми людьми вроде меня.

— Антонина, ваши рекомендации тут неуместны. Завтра выписываем товарища Клюковкина. Готовьте документы, — махнул рукой доктор и пошёл к следующим пациентам.

Тося фыркнула и пошла за врачом следом.

Вроде победили!

— Товарищ майор, у Клюковкина есть ещё в назначениях промывание. Согласно указаниям Главного медицинского управления, для профилактики дисбактериоза и иных кишечных инфекций, требуется проводить процедуры клизмирования.

Ах ты, зараза! Достала-таки козырь! Не помню, чтобы лётный состав кто-то предупреждал о подобной профилактике.

— Антонина, если у вас есть время, то займитесь этим. Подобные процедуры есть в указаниях, но я не вижу в них смысла, если человек не жалуется, — сказал врач.

— Вот именно. Так что в клизмировании я не нуждаюсь.

— Анализы! Они показывают, что есть отклонения, — задрала нос Тося и показала какие-то бумажки доктору.

Как избавиться от этого маниакального преследования этой девушки⁈ На грубость не хочется переходить.

— Товарищ Клюковкин, что-то есть. Рекомендую сделать. Хуже не будет, — отдал доктор бумаги Тосе и пошёл к пациенту.

Я встретился взглядами с Антониной. Видно, что она довольна, как слон на водопое.

— После 18.00. И ещё, товарищ майор, в назначении указана кружка Эсмарха. Брать какую, номер 2 или 3?

Вот уже совсем несмешно! Ещё и эту грелку подсоединить хочет. Насколько знаю, там объём в пару-тройку литров. Меня аж затрясло от злости.

— Берите номер 2. Там поменьше, — сказал доктор.

Ну, спасибо! Пожалели мою прямую кишку.

В назначенное время я пришёл к процедурному кабинету. Естественно, что никакой клизмы я делать не собирался. Хотелось в очередной и уже последний раз объяснить «политику партии» Антонине.

Я постучался в дверь. Получил разрешение и вошёл в кабинет. Тося для вида положила на медицинскую кушетку «приспособления» и начала разводить растворы.

— Саша, давай раздевайся. Можешь просто спустить штаны и ложиться. Я запланировала…

— Что ты там себе запланировала, мне всё равно, — перебил девушку и начал собирать клизмы и кружки Эсмарха.

— Ты чего? Я тут раствор делаю.

— Тося, скорость загаси и слушай меня. Никакой клизмы не будет. Как не будет и наших с тобой отношений, — отдал я ей приспособления. — Ты свою энергию направь в другое русло. А то так и упустишь жениха себе.