Пара Енотаева оторвалась от земли и перешла в набор. В это время пристроились по бокам и мы с Шаклиным. И всё бы ничего, но уж слишком всё спокойно.

Так не бывает, чтобы духи отдали так просто столь крупный караван. Я смотрел по сторонам и сомневался в выбранном Шаклиным маршруте. Ничего тут особого не было. Да только один котлован сильно меня настораживал.

И именно оттуда потянулся дымовой шлейф. Словно ядовитая змея бросилась на нашу группу.

— 301й, слева ракета! Слева! — громко сказал я.

— Понял, понял. Вправо пошли! — ответил Шаклин.

Строй рассыпался. Один Ми-8 ушёл за меня, а я начал маневрировать от ракеты влево. Она всё ещё продолжала лететь в нас, извиваясь из стороны в сторону. Начали отстреливать ловушки, но за столь ярким салютом, я потерял её из виду.

— Мимо прошла! — крикнул Кеша.

Но это ещё не всё. Ещё два пуска. И эти ракеты предназначались вертолёту Енотаева. Он слишком ушёл вперёд и спикировал вниз, пытаясь прикрыться складками местности.

— 201й, по тебе. По тебе пуск! — повторил я.

Но шансов у комэска не было. Кроме одного. Снизу вынырнул «шмель». Таких манёвров на Ми-24 я ещё не видел!

— Куда⁈ Куда⁈ — громко кричал в эфир Ефим Петрович.

Одна ракета ушла в сторону, а вторая попала точно в заднюю часть Ми-24. Тут же вертолёт словно споткнулся в воздухе. Нос задрал на такой угол атаки, с которым истребители-то не все летают. Мгновение и Ми-24 начал резко снижаться, совершая хаотичное кружение вдоль своей оси.

— Прыжок! Прыжок! Прыжок! — повторял, будто заклинание Енотаев.

Высоты ещё достаточно. Плюс к этому Ми-24 не вращается, а медленно перешёл на пикирование. Вертолёт в падающем огненном шаре было трудно узнать. И тут в воздухе появились две чёрные точки, отделившиеся от падающего борта. Секунда и оба купола наполнились и исчезли в котловане.

— 201й, иду за ним, — доложил я, дал ручку от себя и начал пикировать.

Так разгонюсь быстрее. Вертолёт завибрировал, но крыло на Ми-24 для того и создано, чтобы хорошо вертолёт вёл себя на пикировании.

— 302й, высаживаю группу на южном склоне. На Омар передам, чтобы ПСО поднимали, — сказал в эфир Енотаев.

Его вертолёт пролетел в паре сотен метров от меня и направился к горе. Меня не покидало ощущение, что его затея плохая. Вывел вертолёт из пикирования, и передо мной оказался тот самый южный склон.

— Запретил посадку! — успел громко сказать я и тут же пустил один залп С-8 по духам.

Ракеты ушли, а я успел отвернуть влево. Чтобы не столкнуться с горой.

На выводе успел увидеть, как в воздух поднялись клубы пыли и дыма. Скучковались эти парни тут очень компактно. Задумка ясна. Сбили один вертолёт, а за ним прилетят ещё два. В три раза больше вариантов заработать гору афганей!

— 201й, духи на склонах, — сказал я, выводя вертолёт из виража.

— Понял, — ответил Енотаев и отвернул в долину.

В котлован может сесть только один вертолёт. Рисковать всеми пассажирами на борту Ми-8 в такой ситуации нельзя. Это холодный расчёт. Так что рисковать будем мы с Кешей.

Ещё один залп по южному склону. Видны очередные подрывы, а дымом снова заволокло всю гору.

Ждать, пока спустятся духи и заберут парней нельзя.

— 201й, иду на посадку, — доложил я и начал снижение на дно котлована.

На северном склоне наблюдаю, как собирается ещё одна банда в белых и чёрных одеяниях. Только никто не стремится спускаться вниз. Переключаюсь на пушку и даю залп по духам.

Вертолёт от мощной отдачи начинает «мандражировать», но эффективность такого орудия колоссальная. Духи разбегаются в разные стороны, а снаряды буквально перемалывают на своём пути тела людей.

— Вижу купол! — сказал по внутренней связи Кеша.

Под собой обнаружил дно этого котлована. Именно здесь и упал Ми-24 Шаклина. Вот он наш «шмель», лежит беспомощно и горит, отбрасывая вверх чёрный дым.

В сотне метров ярко-жёлтый купол парашюта. Но только один.

— Где второй? Кеша, смотри в оба! — сказал я по внутренней связи.

Как только вертолёт замедлился окончательно, горы ожили. Началась стрельба. Лупили со всех сторон.

Мелкими движениями раскачиваю вертолёт, будто на качелях. Перемещаюсь, насколько это возможно рядом со склонами, но по фюзеляжу бьют как будто кувалдами.

— Кеша, держаться! — подбадривал я оператора.

Он в такой передряге впервые. Да ещё и по нему попасть проще. А духи продолжали палить с каждого склона в центр сразу из нескольких огневых точек.

Я только и успевал изменить направление и стрелять из пушки. Склоны осыпались, а вверх поднимались клубы пыли.

Вертолёт мотало из стороны в сторону по направлению, тангажу и крену. Впереди, прямо по курсу, были только скалы. Работать НАРами бесполезно. Снаряды будут лететь, словно поленья дров, с большим разбросом.

Так долго, я ещё в своей жизни на посадку не заходил. Прошли минуты, прежде чем мы коснулись поверхности. Но какие же они долгие!

Дно котлована заволокло дымом. В этой завесе я смог разглядеть хромающего на одну ногу лётчика. Это был оператор Витя Борисов. Он открыл дверь грузовой кабины, запрыгнул и протиснулся ко мне в проход.

— Где командир? — крикнул я.

— Нет его. В котлован не приземлялся, — ответил мне запыхавшийся оператор.

Он мог и вовсе уже быть не живым. От огня вертолёта могло спалить ему купол.

— Без командира не полечу, — ответил я.

Только где его искать? На дне котлована его действительно нет.

Оставаться на дне котлована никак нельзя.

— Взлетаем! — скомандовал я и начал медленно тянуть рычаг шаг-газа.

Духи отчаянно стреляют, не давая ровно удерживать вертолёт. Рядом прошла длинная очередь, похожая на «сварку». В затенённом котловане стрельба из ДШК видна отчётливо.

— Слева духи! Нет, справа. Опять слева, — подсказывал Кеша.

Он молодец, но главное в данную минуту не это. Надо увидеть купол парашюта Шаклина.

— Кеша, лучше смотри! Ищи командира, — громко сказал я, стреляя из пушки по склонам.

Вдруг вертолёт повело влево. Скорость упала, и я правой ногой отклонил педаль почти до упора. Очередь ДШК пришлась точно в правый борт в районе хвостовой части. Долго так мы не выдержим.

Разгоняю вертолёт. В глазах щиплет от пота, солёный привкус на губах кажется обычным делом, а температура в двигателях стремительно приближается к максимальным значениям.

— 201й, одного забрали. Второго ищем, — доложил я, когда мы поднялись над котлованом и встали в вираж над ним.

— Понял, 302й. Дежурная пара уже летит. Возвращайтесь, — дал команду Енотаев.

Его вертолёта я не увидел. Вполне возможно, они с ведомым отошли подальше и выписывают круги, чтобы навести в район падения пару ПСО.

Но успеют ли? И жив ли вообще Шаклин.

— Командир, мы ещё не уходим? — спросил у меня Кеша, заметив, как я постепенно снижаюсь к склонам, чтобы осмотреть каждую расщелину.

— Уходим, уходим. Сейчас пойдём, — спокойно пояснил я, но Иннокентий не успокаивался.

— Я, кстати, тоже ничего не слышал. Давай на южном склоне глянем? Он мог зацепиться за уступ, — предположил Кеша.

Вот это другое дело! Пожалуй, мой оператор начал понимать, что своих мы не бросаем.

И в этот момент я увидел знакомое оранжевое пятно среди серых скал. Купол парашюта лежал где-то в стороне, но его уже тянули к себе обитатели этих холмов.

— Вижу его, — спокойно сказал я, понимая, насколько мало у нас времени.

Если быстро не развернусь, командира звена накроют. Спасать будет некого. На принятие решения и минуты даже нет.

Задираю нос вертолёта, чтобы выполнить «горку». Иначе мне резко не изменить направление. Скорость начала снижаться. На приборы смотрит в этот момент Кеша. Он и подсказывает мне параметры.

— Скорость 150. Разворооот! — удивлённо воскликнул он.

Высоты крайне мало, но этот вертолёт должен выдержать всё. Ручку управления отклонил по диагонали вправо и тут же начал разворот. Правая педаль на упоре, а Иннокентий продолжает отсчитывать изменение крена.