На склонах высоты заметил, что остались разрушенные стены древних укреплений. В середине и конце прошлого века, а также начале 20-го здесь были форты британцев. Осталось от них немного.

— Геннадич, предлагаю покружить, а потом высадиться, — сказал я.

— Не возражаю, — ответил Сопин.

Начинаем по очереди с Юрисом облетать одну площадку за другой. Енотаев нашу задумку понял и начал имитировать посадку в долине.

Проверив один район, перешли к соседнему.

— 3й, слева вижу кишлак. Надо проверить, — сказал я Юрису, и он занял высоту в паре сотне метров надо мной.

Снижаюсь к земле. Скорость на приборе растёт, а у поверхности уже поднимаются пылевые вихри. Обхожу кишлак слева, но никаких движений в нём нет.

— Всё спокойно, — доложил Юрис, который прикрывает меня сверху.

Ручку управления на себя и перелетаю одну из сопок. Здесь до Пакистана остаются считаные километры. Даже непонятно, пересёк я «ленточку» или нет.

— 302й, далеко не залетай, — вышел в эфир Енотаев.

— 201й, тут не всё так гладко.

По внутренней связи позвал Сопина, чтобы тот посмотрел тоже.

У самой границы уж слишком много каких-то палаток и… пасущихся представителей рогатого скота.

— Лагеря беженцев наблюдаю рядом с границей и много живности. 201й, как приняли? — вызвал я Енотаева.

Ефим Петрович тут же передал информацию в Джелалабад. Пару секунд замешательства и ему дают команду оттуда.

— 201й, от Сокола команда продолжать выполнение задачи. Информацию приняли, но к границе близко не подлетать. У соседей… нервы шалят.

Намёк ОБУшника понятен. Авиация Пакистана будет использовать любую возможность, чтобы сбить наш вертолёт или самолёт.

— Вас понял. 302й, отворачивай на обратный, — дал мне команду Енотаев.

— Выполняю.

Приказы нужно выполнять. Но и знать состояние дел тоже. Пока не самая радужная картина складывается.

Если через Хайберский проход пойдут духи, их могут со стороны Пакистана поддержать вот такие «беженцы». Странно, что они именно здесь, а на других участках границы не наблюдаются.

Пора и высадку выполнять.

— 201й, снижаюсь, — доложил я Енотаеву.

Он с нашим замполитом кружились в стороне от реки и дороги. Сейчас мы с Юрисом высадим группу и начнём прикрывать.

Высота у меня перед глазами. Больше похожа на выгоревший на солнце холм светло-жёлтого цвета. Начинаю снижаться.

— Даю залп, — сказал я по внутренней связи.

Поставил на галетнике выбора вооружения пушку. Нажимаю кнопку и пускаю несколько снарядов по ровной поверхности и склону. Поднимаются столбы пыли, но никаких взрывов.

— Ещё залп.

Несколько снарядов аккуратно летят на южный склон и в подножие высоты. Эффект тот же. На первый взгляд, 799я высота не заминирована.

— Захожу на посадку, — доложил я и начал снижаться.

Чем ближе к поверхности, тем больше летит пыль и трава. Обзор застилает жёлтая пелена. В кабине стало несколько темнее.

Касаюсь поверхности, и группа начинает высаживаться. Всё очень быстро. Сбоку вижу, как Сопин мне показывает большой палец.

Взлетаю и занимаю место Юриса. Теперь он высаживает своих пассажиров. Следом начали работу и Ми-8. Им уже предстояло дольше находиться на высоте. Груза и людей у них на борту гораздо больше.

— Взлетаю, — доложил Кислицын и поднялся вверх, чтобы пристроиться к Енотаеву.

Завершили высадку. На часах 4:45 утра. По радиосвязи пожелали удачи Сопину и заняли курс на Джелалабад. За рекой Кабул уже видно, как пылят колонны нашей техники. Мотострелковые подразделения выдвигаются в сторону своих позиций, а вот к Сопину никто не идёт. Очень странно!

Аэродром уже рядом. Первыми на посадку зашли Ми-8 и тут же освободили полосу. Сверху видно, как на стоянках царит неразбериха. Руководитель полётами в эфире не успевает давать всем команды, а на полосу со всех рулёжек уже следуют очередные вертолёты.

— Командир, не кажется ли что разведчиков, как приманку бросили к границе? — спросил у меня Кеша.

— Даже не кажется.

Медленно зависаю над полосой, но в эфире с помехами слышу нервный голос.

— Повтори, сколько⁈ Не может быть!

Несколько раз прозвучала подобная фраза. И говорил это не кто иной, как генерал Целевой. Откуда-то он руководит операцией.

— 302й, не заруливай! Не заруливай! — услышал я сквозь длинные переговоры голос Енотаева.

Началось!

Висеть над полосой смысла не было, так что я мягко приземлился. Тормозную гашетку зажал и стал ждать команды. Позади меня и Кеши приземлился Юрис. Он в замешательстве не меньше нас.

— Думаете, уже попёрли? — спросил по внутренней связи Кеша.

— Просто так большие начальники в эфире нервничать не будут. Предполагаю, что пошло всё не по плану.

— Жаль. Долгий день предстоит. Кушать хочется, Саныч.

Удивляюсь Иннокентию! Там мясорубка на границе началась, а он о пожрать думает.

— Не. Не хочу кушать. Там же парням надо помочь. Чего мы тогда сидим? — возмутился Кеша.

Всё же есть у него совесть!

— 302й, парой на стоянку заруливайте. Выключение по готовности, — вышел в эфир руководитель полётами.

Но я не торопился отвечать. Просто так Енотаев бы не стал мне говорить «не заруливать».

— 302й, Омару.

— Ответил.

— Вы приняли команду заруливать и выключаться?

Если что, мы можем и со стоянки взлететь. Чувство неведения, происходящего постепенно, начало давить на нервы. Но вероятность того, что мы можем ошибиться, присутствует.

— Точно так. 3й, за мной на стоянку, — дал я команду Юрису.

Прошло не так много времени, чтобы ситуация на границе стала критической. Да мы бы слышали на обратном маршруте запросы Сопина о поддержке с воздуха.

— 201й, 302му на связь, — запросил я, но в ответ тишина.

Пока рулил по магистральной рулёжке, несколько раз запросил Енотаева, но ответа не было.

— Он выключился, 302й — спокойно сказал руководитель полётами.

— Понял. Спасибо. Дальнейший план работы есть?

— Выключайтесь, была команда!

Узнаю голос Баева! Наверняка рядом с руководителем полётами сейчас. На стоянке нашего звена маленький консилиум собрал Кислицын, но Ефима Петровича рядом нет.

Вертолёт выключил и передал его в руки Валеры Носова.

— Побыстрее заправь и подготовь к повтору, — сказал я Носову.

— Команды не было, Саныч. Тут вообще неразбериха. Вроде как духи попёрли, но не там, где их ожидали.

— И что предлагают делать?

— Местных поднимают. Вон звено взлетает.

С полосы в этот момент взлетели 4 Ми-24 и плавно начали выполнять разворот в сторону границы.

Если что-то делает командование, это уже хорошо. Тогда почему нервничал заместитель командующего армией и Енотаев?

Дождавшись Кешу, мы пошли к нашим товарищам послушать новости

— Что случилось? — спросил я, подойдя к замполиту.

Кислицын быстро курил и задумчиво смотрел вниз.

— Петрович тут сильно ругался. Работать нам не дают. Сказали, что со стороны Пакистана не может быть движения в нашу сторону.

— А оно есть? — уточнил я.

— Нет, — хором ответили все.

Опять неясности.

— Погоди, Владимирович. С Пакистана идут духи? — уточнил я.

— Мы доложили о концентрации у границы вооружённых формирований, — ответил Кислицын, закатывая глаза. — Баев придумал это словосочетание. В эфире поправлял комэска, когда он про духов докладывал. Нет бы назвать бандой, шайкой или войском.

— Владимирович, ты согласен со мной, что это ещё не повод лететь к высоте? — заметил Юрис, подошедший следом за мной.

— Согласен. А потом оказалось, что и Сопин видит движение. И со стороны реки, и со стороны дороги на Пешавар. Да и с Пакистана начала подниматься пыль в воздух. Практически дословно тебе пересказал его доклад.

— А почему мы его не слышали, а вы приняли? — уточнил я.

— Перешли на канал операции. На нём был и генерал Целевой. Сейчас он прибудет сюда для дачи указаний.