— На десять минут и потом домой надо.

— Понял. Аналогично.

Ситуация не критичная, поскольку есть рядом наш аэродром. Только ввиду секретности операции, никто его как запасной не согласовывал. Так что он может не работать.

— 301й, 302му.

— Ответил, 302й, — недовольно произнёс Шаклин.

— Если нам разрешат уйти на Омар, то можем повисеть ещё минут 20.

— Его никто не согласовывал.

И как в такие моменты обычно бывает, требуется согласование этого самого аэродрома.

— 301й, ответь 507му, — запросил Шаклина незнакомый голос в эфире.

— Отвечаю. Доброй ночи!

В этот раз Шаклин гораздо вежливее. Учится!

— 301й, группой взлетел с Омара. Иду к вам на замену. Два «шмеля» и две «пчёлки». Как принял?

— Понял вас.

Вот так! С соседнего аэродрома подняли к нам подкрепление. Судя по тому, что летят ещё два Ми-8, трофеев очень много в ущелье.

— 301й, вам указание идти на Омар. Там всё расскажут. Частоты приводов есть или подсказать? — передал нам информацию ведущий группы наших сменщиков.

— Нет. У нас есть.

Через пару минут мы вышли из района работы и заняли курс на запасной аэродром.

Что о нём я знал? Высота аэродрома — всего 560 метров над уровнем моря. До столицы 120 км на запад, а до пакистанского Пешевара 35 км на восток.

В свете луны видно, как река Кабул за многие столетия изрезала равнину целым полем каньонов. И именно через эти каньоны шли караваны из Чёрных гор в центр Афганистана. Здесь не наша зона ответственности, но именно сегодня нас «его величество случай» занёс сюда.

— Омар, 301му, — запросил Шаклин руководителя полётами.

— Отвечает Омар. Доброй ночи!

— Идём к вам парой с 302 м. Разрешите подход и условия на посадке.

Ещё один аэродром в копилку посещений в Афганистане. Теперь и Джелалабад.

Июнь, 1980 года, аэродром Джелалабад, Демократическая Республика Афганистан.

Заход на посадку на незнакомом аэродроме — всегда новое ощущение. В первой жизни я повидал разные посадочные площадки и высокогорные плато. Джелалабад должен был стать очередным.

Немного потрясясь на ребристой поверхности стоянки, мы медленно заняли указанные техниками места. Обслуживать нас здесь будет инженерный состав местного 727го отдельного вертолётного полка.

— Омар, 301й зарулил. До вылета, — доложил Шаклин, но руководитель полётами поспешил его… скорее обрадовать.

— 301й, вам команда отдыхать по линии КП пришла. До вызова. Так что, доброй ночи!

— Взаимно, — после небольшого замешательства ответил Вениамин.

Первое впечатление от аэродрома было красноречиво озвучено Кешей, когда мы зарулили на стоянку и выключили двигатели.

— Что за вошь лобковая тут летает⁈ — отмахивался от непонятных насекомых Иннокентий, первым спрыгнувший на металлическую поверхность аэродромных плит К-1Д.

То, что насекомых тьма — правда. Лезут и в ноздри, и в рот. К этому ещё нужно прибавить мощный запах эвкалипта, который перебивает «аэродромный букет ароматов» — выхлопные газы и керосин.

Духота невероятная. Комбинезон липнет к телу моментально. Пот смешивается с москитами, и они размазываются по лицу. Слышал, что Джелалабад — оазис, где всегда была зимняя резиденция афганских правителей. По крайней мере, аромат эвкалипта и доносящийся запах сырости к этому располагает.

— Сань, чё делать? Давай в Баграм обратно. Там хоть дряни этой нет, — хлопнул себя по щеке Кеша.

— К сожалению, ты, я и все остальные будут стойко переносить эту тяжесть воинской службы, — смахнул я с носа Иннокентия пару насекомых.

Шаклин, на правах старшего нашей группы, должен был уже общаться с кем-то из начальства. Но пока я только видел его лётчика-оператора. Он стоял к нам спиной и что-то пытался узнать у Вениамина.

— Чего-то долго возится капитан. Отстегнуть ремни не может, — посмеялся Кеша, но я слегка толкнул его в плечо.

У меня ощущение, что Шаклин поймал ступор и переваривает произошедшее.

— Сань, да ладно тебе! Постоянно комзвена к нам цепляется. Дай позлорадствовать…

— Не тот случай. Он же не балочный держатель от вертолёта оторвал, как некоторые, — намекнул я Петрову об одном из его эпичных провалов.

— Ну… это ж один раз было!

— Кеша, у тебя разные ситуации бывали. Да такие разнообразные, что диву даёшься от фантазии. Так, что давай на КДП и выясняй, где мы с тобой сегодня спим.

— А почему я? Вон пускай Шаклиновский оператор идёт, — возмутился Иннокентий.

Я медленно подошёл вплотную к Петрову. Думаю, по моему выражению лица он понял, что был не прав, бросаясь подобными выражениями.

— Хочешь знать почему? — спросил я.

— Во-первых, потому что ты мне сказал так сделать, верно? — уточнил Кеша, и я кивнул.

— Молодец. А во-вторых, систему обязанностей трёх «Ж» помощника командира экипажа никто не отменял. Надеюсь, ты помнишь, что она в себя включает? — настойчиво сказал я, будто передо мной младший брат.

Как бы, так оно и есть. Грубо разговаривать с Кешей не хочется. Но иногда в «нужное русло» его действия стоит направлять. Особенно высказывания в адрес командира, который сегодня явно совершил ошибку.

— Жильё, жратва, женщины. Я пошёл.

Кеша кивнул и, вытерев лицо платком, пошёл в сторону КДП. Может, я и жёстко ему объяснил, но лучше сразу отучить его возмущаться принятым порядкам.

Лётчик-оператор Шаклина направлялся в мою сторону. Вениамин в это время медленно вылез из кабины и задумчиво ходил рядом с вертолётом.

— Витя, что там? — спросил я у лейтенанта, у которого была фамилия Борисов.

С ним мы летали изначально в экипаже, пока у Кеши не пропало взаимопонимание с командиром звена. Хотя оно вряд ли у них вообще было.

— Не знаю. Ты же слышал, что в воздухе…

— Ничего не слышал. Предполагаю, что и ты тоже, — намекнул я Вите, чтобы он молчал о первоначальном решении Вени ударить без подсвета места боя.

— Согласен. Пойду я, — кивнул Борисов и пошёл вслед за Кешей.

Вокруг вертолёта кружили два техника, осматривая блоки вооружения. А третий человек продолжал заправлять Ми-24 керосином.

Подойдя к Вениамину, я не увидел в нём прежней уверенности. Волосы мокрые, а лицо блестело в свете фар от пота. Свой «косяк» он знал.

— Ну, что скажешь, Саня? В такие моменты обычно произносят — «я же говорил», — нервно усмехнулся Вениамин и достал пачку сигарет.

— Зачем? Ты и так уже понял, что ошибся. Осталось сделать верные выводы и работать.

— Да⁈ И какой же вывод? — с надменностью в голосе произнёс Вениамин.

— Например, что рядом с вертолётом, который заправляют, не курят, — ответил я.

Шаклин прокашлялся и спрятал пачку.

— Вывод: к полёту нужно готовиться, а не по факту всё делать.

— Ты меня ещё поучи! Совсем уже страх потерял. Думаешь, ты самый умный? Ты сам-то давно летаешь? Видел твою книжку, где ты допуск только недавно получил с правой чашки на Ми-8, — разворчался Веня.

— Плавно мы с тобой перешли от разбора твоих ошибок к обсуждению метаморфозы в моей карьере.

Пока я спокойно выслушивал его нервозные речи, в голову пришла мысль развернуться и уйти. Пускай сам себя жрёт за ошибки. Но мне с ним летать. Под его командованием идти в бой. Всякое может быть. Мне тоже может потребоваться прикрыть спину. И лучше, чтобы мой командир звена был готов это сделать.

А жаловаться или стучать на него — не в моём характере.

— Ладно, Сань. Ты… ну… прав был. Я чуть людей не погубил. А ты ведь мог и не подвесить себе С-8О. Выполнил бы мой приказ, и всё.

— Командир, если ты не заметил, у меня частенько есть своё мнение на всё.

Вениамин протянул мне руку, и я её крепко пожал.

— Что Енотаеву теперь говорить, не знаю. В радиообмене всё было слышно, — почесал Веня свой рыжий затылок.

— Не факт. А вообще, проанализировал ситуацию и пошёл работать дальше. Я всегда так делаю.

На этом ночной разговор по душам был окончен. За нами вернулся Кеша, чтобы проводить в «апартаменты».