— Клюковкин, ты уверен в том, что делаешь? Может быть нам удастся не дать ей скончаться до утра. Это сложно, но шанс есть, — попытался меня отговорить доктор.
Я уже начал процесс запуска. Почему-то сомнений у меня не было, но все вокруг так и спешат отговорить от идеи перевозки.
— Доктор, я не медик. Мне сложно судить в вашей работе о шансах. Но в моей работе, если есть шанс, его надо использовать. И я это сделаю.
— Тогда удачи, командир! — пожал мне руку доктор и отошёл от вертолёта, скрывшись в туманной дымке.
После подтверждения готовности к запуску, я запросил руководителя полётами.
— Окаб, доброй ночи! 302й, запуск на перелёт.
— Доброй! Погоду уяснили, 302й? — спросил у меня РП.
— Точно так. Запускаюсь.
Ждать разрешение на запуск было бы опрометчиво. По закону решение на вылет принимает командир воздушного судна. Чтобы не подставлять людей, нужно сделать так, что всё происходящее — личная инициатива экипажа.
Лопасти несущего винта равномерно начали перемалывать серую вату, окутывающую вертолёт. В кромешной тьме было невозможно что-либо разглядеть дальше 100–150 метров от себя.
Запуск был выполнен, доклады о готовности к взлёту принял и начал медленно рулить к месту взлёта. Занимать полосу смысла нет. Мы определились, что взлетим с магистральной рулёжной дорожки и сразу пойдём к трассе Саланг-Кабул.
Я остановил вертолёт и приготовился оторвать его от полосы. Ощущение такое, что вот сейчас мы взлетим и попадём в паутину. И как мотылёк или муха будем в ней болтаться, пытаясь выбраться. Ещё не взлетели, а уже есть достаточный уровень волнения. Теперь на борту не только экипаж, но и Тося, чью жизнь нам доверили врачи.
— Окаб, 302й, взлетаю, — доложил я.
— Понял.
Поставил задатчик опасной высоты на радиовысотомере на 5 метров, чтобы можно было плавно снижаться по маршруту.
Медленно оторвал вертолёт. Вибрация закончилась на висении сразу. Осталось выполнить разгон и держать направление на трассу.
— Скорость 80, — ответил я, после выравнивания вертолёта.
Шасси решено было не убирать. Медленно, практически соблюдая все правила дорожного движения, мы выполняли полёт по дороге до основной трассы на Кабул.
— Через 10 секунд, — подсказывал мне начало разворота Кеша.
Под собой я видел небольшую асфальтированную полоску дороги. Иногда приходилось чуть подыматься над дорогой, чтобы не коснуться шасси об поверхность.
Перемещение органами очень маленькие. Резко вертолёт нельзя доворачивать, поскольку растрясём раненую Тосю в грузовой кабине. Там Валера руками держит над ней капельницу. Ему так вообще сейчас несладко. Он ничего не видит и только доверяет мне и Кеше.
— Вышли на трассу. Через 10 секунд будет снижен… — подсказал Иннокентий, но было уже поздно.
Вошли в облака. Начинаю плавно снижать вертолёт, чтобы удерживать его на дорогой. Вот она асфальтированная поверхность. Начал работать сигнал опасной высоты. Вывожу и выравниваю вертолёт. Можно следовать дальше.
— Командир, до Кабула ещё 30 минут. Я уже устаю, — подсказал по внутренней связи Кеша.
— Я тебе устану. Как говорил один известный лётчик: «- Ни разу плохая погода, встреченная мною на маршруте, не заставила меня отказаться от задания», — ответил я.
— Саныч, так ведь мы сразу в такую погоду взлетели.
— Тем более не повод.
Контролирую топливо, но это не самое главное. Вертолёт удерживать на такой малой скорости всё сложнее. Постоянно приходится ожидать, как бы не свалится или не уйти в левое вращение. Ещё и сама дорога то петляет зигзагами, то меняется по высоте и контрастности. Лицо и спина уже конкретно вспотели.
— Что по времени? — спросил я через несколько минут у Кеши.
— Командир, расчётное время прибытия через 25 минут. Я бы рекомендовал пойти быстрее.
— Мол, что на 80ти, что на 100та, бетон и горы всё равно твёрдые, — пошутил Валера.
— Не каркай, — возмутился Кеша.
Ничего не видать! Стрелка радиовысотомера ходит медленно вверх-вниз, повторяя неровности рельефа. И постоянно в ушах сигнал опасной высоты. Переставляю на 8 метров. Успокаиваю себя, что этого должно хватить.
Серая пелена тумана по-прежнему вокруг. Периодически попадаем в облако, и тут же приходится сбрасывать скорость и выходить из него. Доходит до того, что начинаем зависать и медленно снижаться.
В кабине каждое отклонение стрелок ощущаешь острее. В ушах есть лёгкий звон от нарастающего напряжения.
— Держимся правее, — подсказал Кеша, но отворот вынуждает нас войти в серую пелену.
Судя по карте, сходить с дороги тут опасно. Совсем рядом сопки и возвышенности. Есть вариант за них зацепиться.
— Прошли мимо горы. Надо снижаться, — сказал Кеша, и я снова зависаю.
Снижаюсь тихонько, по метру. Затем и по полметра. Всё внимание надо распределять равномерно. Одним глазом на приборы, а другим поглядываю в левую нижнюю часть остекления кабины. И снова разгон, и двигаемся вперёд.
Продолжает мелькать под нами дорога. Какие-то разрушенные строения и высохшие кусты. Похоже, мы уже рядом со столицей.
Осталось ещё сделать пару поворотов, и мы окажемся на окраине Кабула. Только я об этом подумал, как нахлынула усталость.
— Окраина города. Ещё три минуты.
— Кабул, 302му, — начинаю запрашивать я, но в ответ тишина.
Туман совсем опустился над землёй. Смотреть в блистер нет смысла. Взгляд только на приборы. С каждой секундой кажется, что меня заваливает набок, но вертолёт летит ровно. Проверяю положение — курс, высоту и параметры двигателей с несущим винтом.
— Мы уже почти долетели. Вот сейчас!
— Кабул, Кабул, 302му на связь!
Но вокруг только ещё больше седой пелены. Ощущение такое, что нас обволакивает и засасывает в эту бездну. Волнительный момент, когда мы уже рядом с аэродромом, а нам никто не отвечает.
Подходит расчётное время входа в круг полётов. Время вышло, а аэродрома нет!
— Командир, давай ещё минуту с этим курсом, — предлагает Кеша, и я соглашаюсь.
Где же группа руководства полётами?
Плавно гашу скорость, и мы подкрадываемся к аэродрому, но так в эфире так и стоит тишина. Вдруг впереди что-то тёмное. Продолжаю гасить скорость, но всё без толку. И как на волшебном экране, начинает материализоваться изображение.
— Уходим, — говорю в эфир и отклоняю ручку влево.
Вертолёт слегка завибрировал. В серой пелене разглядел силуэт большого строения. Совсем немного и было бы столкновение.
— Командир, мы уже не найдём тут ничего. Надо садиться здесь и вызывать помощь, — сказал Кеша.
Я ещё раз проверил показания приборов. Стрелка АРК не показывает на привод аэродрома. Такое ощущение, что они просто выключены и не ждут нас.
Вот же сраная организация!
Глава 18
Серая пелена продолжает давить на нервы. Правая рука стала уже мокрой от напряжения. На губах ощущаю привкус пота. Система кондиционирования, установленная на Ми-24, никак не помогает мне охлаждаться.
С каждой секундой мы всё больше уходим от города, а значит, и от аэродрома. Посадка в Кабуле — это не то, что сесть где-нибудь на равнинный аэродром.
Как и все аэродромы в восточной части Афганистана, аэропорт Кабула окружён горами. Высота над уровнем моря около 2000 метров. Это накладывает ограничения при заходе на посадку даже в простых условиях. А в таком «молоке» без помощи группы руководства полётами, зайти на посадку почти нереально.
— Кабул, Кабул, 302му! — громко запросил я, но в эфире сплошное молчание.
По прямой у меня есть не больше минуты, чтобы выполнить отворот назад. Иначе мы подойдём слишком близко к горам и можем их зацепить.
— Командир, давай подниматься выше 3300. Выйдем на «точку» и начнём снижаться по спирали, — предложил Кеша.
Если бы так можно было, то я бы это сделал ещё над Баграмом. Но у нас ведь Тося, а на неё поднятие на высоту может оказать пагубное влияние.