Пули попадали по камням, откалывая последние куски от наших естественных укреплений. Совсем рядом произошёл взрыв, но нас только слегка повело в сторону.

Переложил гранату с правой руки в левую, и продолжил не сводить с неё глаз. Кажется, что выхода у нас и правда нет. И вот такая маленькая вещь, как граната, может быстро закончить жизнь. Взрывом нас изуродует до неузнаваемости. Но и несколько духов заберём с собой.

Правой рукой медленно провожу по земле, усеянной гильзами, камнями и пропитанной нашим потом и кровью.

Духи поднимаются. По приближающимся звукам кажется, что им остались пару десятков метров. Глубоко вздыхаю, но мозг пока отказывается принимать предстоящую гибель.

— Я себе представлял, что будут кружить вороны или ещё какие-то падальщики над нами. Но ни одной птицы нет поблизости, — тихо произнёс Карим и приставил ствол пистолета к подбородку.

Сабитович прав. Я тоже не вижу стервятников или грифов над нами. На скалах никто не сидит и не ждёт нашей смерти.

— Близко… уже… подошли, — сказал Димон, пригибаясь из последних сил от летящих поверх нас пуль.

Батыров не спешит выдёргивать чеку. А духи уже близко.

Тут над головой прозвучал громкий и отрывистый крик. Так не кричат стервятники!

В нескольких метрах от меня, совершенно не боясь пуль, приземлилось пернатое создание. На макушке и затылке птицы ярко-рыжие пятна. Клюв короткий, похожий на серп. Грудь широкая и мощная. Спина дымчато-серая.

Местный подвид соколов во всей красе! И как-то всё вокруг стало светлее. Будто свет в конце тоннеля появился.

Но и духи уже подошли вплотную. По звуку шагов совсем близко. Даже можно учуять запах их старой одежды и пота.

Надо ещё пожить. Хоть пару минут. Сокол вспорхнул вверх, издавая громкий крик.

— Нечего переводить гранаты просто так, — сказал я, выдернул чеку и бросил гранату в толпу духов.

Секунда, две… и земля затряслась. И это явно не граната взорвалась! Послышался до боли знакомый гул и свист. Пожалуй, этот звук ни с чем нельзя спутать.

Меня слегка присыпало пылью и каменной крошкой. Димон медленно пополз в мою сторону, чтобы показать что-то.

— Лежи! Лежи! — крикнул я, прижимая Батырова к земле.

Ещё минуту шёл залп. Ощущение, что нависшие над нами горы вот-вот рухнут. Несколько камней упало рядом, и чуть было не придавило израненные ноги Батырова. В последний момент успели с ним перекатиться.

И тут же всё резко затихло. Взрывы сменились пулемётным огнём где-то вдалеке. Эхом разносятся стоны и вскрики. Среди этих страшных голосов раненых духов, слышу звук родных винтов и работающих двигателей Ми-8.

Я выглянул из-за валуна, от которого уже мало что осталось за время боя. На входе в расщелину рассредотачивалась группа, высаженная из вертолёта. Сразу видно, что одеты они в форму номер 8 — «что имеем, то и носим». Кто в костюмах КЗС, кто в «прыжковке», а кто и в уставной форме «облегчёнке».

И на душе стало легче. Ощущение, будто грелку приложили к груди, и она постепенно отдаёт своё тепло.

Пускай и говорят, что вертолётчики не боги. Но сегодня они принесли нам спасение и «ангельский полк» разведчиков на помощь.

— Пошли, пошли! — громко сказал я, начиная поднимать с земли Димона.

Батыров совсем ослаб. Его цвет кожи был как у афганской пыли — бледно-жёлтой. Карим выглядел лучше.

Только мы приготовились спускаться, как на плато забрались бойцы.

— Живой? Слышно меня? — кричал мне в лицо один из них.

На плече у парня висела большая сумка с красным крестом. Значит, передо мной «медицина».

— Слышу. Не контузило. Остальным помоги.

Санинструктор похлопал меня по плечу и опустился к Батырову.

Двое погрузили раненого Батырова на брезентовые носилки. Карима подхватила под руки пара других бойцов, и начали спускать их вниз по тропе.

Я подошёл к краю и осмотрел спуск. Тут здоровому-то не так просто будет всходить и спускаться. А спецназовцы эти несколько десятков метров преодолели бегом и только вспотели слегка.

— Помочь? — начал подхватывать меня боец, взобравшийся крайним.

— Не, братишка. На своих доберусь, — похлопал я его по плечу.

С трудом, аккуратно обходя перемолотые тела духов, мы спустились и направились к вертолёту. Внизу картина после массированного обстрела с вертолётов выглядела страшно. Можно сказать, что низину превратили в лунный пейзаж. Как ещё горы устояли, понятия не имею.

Ми-8 не рискнул садиться на тропе и выполнил посадку на ровной площадке в паре сотен метров от склона.

Вдали над кишлаками кружили 4 Ми-24 и пара Ми-8. Разведчики осматривали тела духов, но многие из них выглядели обезображено. Трупный запах стал появляться над полем боя.

— Начали зачищать кишлаки. Успели мы перехватить эту группу. Если бы прошла через это плато, ударили тогда нам в спину, — сказал мне боец, шедший рядом.

— А базу взяли? — спросил я, переступая через разбитый ДШК духов.

— Ещё зачищают, но контроль за нами. Вы как вообще сюда залетели? Нам пришлось облетать чуть ли не через Джелалабад, чтоб выйти к этой долине? — удивился парень, предлагая мне сигарету.

— Не курю. А по поводу посадки — просто удачно попали, — ответил я.

Боец остановился, повернувшись в сторону человека, приближающегося к нам. Вытягивание в струнку или прикладывание руки к голове здесь неуместно.

В нашу сторону шёл командир отдельной бригады специального назначения Тростин Борис Матвеевич, поправляя трофейный нагрудник с большим запасом боеприпасов.

Он уже проверил состояние Батырова и Карима. Теперь и я на очереди.

— Не ожидал, — произнёс Тростин, подойдя ко мне и протянув руку. — Молодцы.

Одет подполковник, как и все спецназовцы в то, что удобно носить на задании. Даже на ногах кроссовки.

— Спасибо. Нам лучше поторопиться, — предложил я, памятуя, что мои товарищи ранены и нуждаются в помощи.

Тростин кивнул, выдохнул и крепко меня обнял.

— Спасибо, ребят. Спасибо, — прошептал подполковник и отпустил меня. — Задерживаться никто не собирается.

После этих слов прозвучал громкий взрыв в районе расщелины. Звук падающих камней перебивал шум винтов вертолётов. Пыль хлынула в долину, будто лавина сошла с гор.

— Вертолёт бросать было нельзя. Теперь можно улетать, — сказал Тростин и пропустил меня к вертолёту.

Я медленно забрался в грузовую кабину под одобрительные похлопывания разведчиков. Сел на скамейку и чуть было не упал с неё. Ощущение, что батарейка внутри меня вот-вот сядет.

Я был в напряжении очень долго. В родном, вибрирующем и шатающемся Ми-8, я моментально расслабился. Да так, что ноги подкосились, и я с трудом смог удержаться на скамье.

— Сань, всё хорошо? — похлопал меня по плечу начмед Марат Сергеевич, который был в грузовой кабине и подошёл ко мне.

Оказывается, Иванов вылетел на задачу вместе с группой Тростина. Начмед осмотрел меня. Поняв, что я не ранен, достал маленький пузырёк и вату. Первая мысль — он мне сейчас обработает ссадины и царапины на лице.

Но только мы оторвались от земли, как Марат Сергеевич поднёс мне вату к носу, пропитанную неизвестным составом. И это был не спирт.

В нос ударил мощный запах самогона. Да такой, что у меня глаза заслезились. Но взбодрило не по-детски!

— Ах! Хороша, наливочка, да? — улыбался доктор.

Я почувствовал, что имелось амбре у Марата Сергеевича. Тут не надо быть гением, чтобы понять закономерность. Что зебра без полос, что начмед без перегара — вещи невозможные.

— Марат Сергеевич, ядрёный у вас нашатырь! — крикнул я.

— А ты как думал⁈ Натуральный продукт. Ты ж знаешь, что я только своё употребляю.

— Так, а куда нашатырь делся? — уточнил я.

— Не знаю. У меня его нет. Да и эта наливочка бодрит лучше, но пить не советую. У тебя опыта мало.

Обожаю нашего доктора за простоту! Интересно, насколько много у него практики было до того, как он стал доктором в авиационной части. Слышал, что он не сразу попал в авиацию.