После выключения, я быстро вылез из кабины, чтобы подойти к тыловику и выяснить про столь срочную задачу.

— Товарищ подполковник, вопрос разрешите? — спросил я, поздоровавшись с ним.

— Что случилось? Плохо к вам отнеслись? — подмигнул он, намекая на презенты от прапорщика.

— Не в этом дело. В чём смысл столь срочно грузить в Ми-24 большой объём продукции? Мы несём меньше, чем Ми-8. Сложно было отправить несколько бортов, и тогда бы привезти гораздо больше…

— Лейтенант, я тебя понял. Смысл только в том, что надо было быстрее. Думаешь так просто выбить нормальные продукты к нам на базу?

— Понятно, — махнул я рукой. — Куда же все продукты уходят? Неужели в Кабуле оседают.

— Не ко мне вопрос. Но мне сказали нормально покормить личный состав. Вот сегодня у вас будет настоящая жареная картошка, лук… кстати, а где ещё один мешок?

Тут из передней кабины и вылезло моё горе-луковое по имени Иннокентий. Думал, что он дождётся кого-нибудь, кто заберёт мешок. Но нет!

Со всей пролетарской ненавистью, Кеша скинул мешок на бетон. Ткань по закону подлости не выдержала и порвалась. Лук рассыпался.

Техники сразу начали помогать собрать луковицы.

Тыловик был доволен, а вот я призадумался. Проблемы со снабжением всегда были и будут. И как их решить, мне непонятно.

Енотаева мы с Кешей нашли на КДП. Он сидел в классе подготовки вместе с ещё несколькими лётчиками. Ознакамливался с документами.

Выслушав мой доклад, он похвалил нас. И за доставку еды тоже.

— Там, правда, нужно было быстрее забирать. Пришло несколько рейсов из Союза с продуктами, так что времени посылать другой экипаж не было. Могли бы опять довольствоваться консервированной картошкой. Кстати, а ты почему таким способом взлетел?

Как будто первый раз! На моей памяти это минимум второй раз, когда пришлось взлетать в Афганистане с носового колеса. Взлёт сложный, но если его освоить, он очень помогает в сложных ситуациях.

И тут меня осенило. А откуда Ефим Петрович знает, про мой взлёт?

— Кто вам уже доложил? Точнее, пожаловался.

— Думаю, ты сам всё знаешь. Подполковник Баев собирается завтра к нам на разборки, — ответил Енотаев, отложил в сторону документы и показал мне на дверь.

Иннокентия отправили сразу в жилой городок, а мы с комэской начали общение по поводу Баева.

— Сань, ты его точно не посылал? — спросил у меня Ефим Петрович.

Ну вот чего он так! Если я послал когда-то Березкина, так это не значит что я теперь всем «дорогу указываю».

— «Пошёл ты» я ему не говорил.

— Но характер показал, верно? — улыбнулся Енотаев.

— Я ему только сказал, чтобы свои допросы установленным порядком проводил. У него на лице было написано: ' — Хочу наказать'.

Рассказал комэске, как вообще себя ведёт Баев. Сколько в нём надменности.

— Я так и предполагал. По всему Афгану сейчас начинают разбираться с «лихачеством» и нарушениями.

Как обычно! Теперь доказательства принеси, свидетельства предоставь. И тогда, может, тебя пожалеют.

Я посмотрел на полосу и увидел заходящий на посадку Ан-26. Винтовой самолёт приземлился и начал заруливать на стоянку. К нам спустился Бага, чтобы довести срочную информацию.

— Это из Кабула прилетели. Командир, вам сказали ехать встречать. Это новый зам командующего ВВС Армии и начальник службы безопасности полётов, — объяснил он.

— Ну вот, вспомнили на свою голову. Явился, лёгок на помине. А ведь обещался прилететь завтра!

Командир эскадрильи пошёл на стоянку, чтобы встретить начальство. Меня же Енотаев отправил в жилой городок.

По приезду в наше расположение я оценил масштабы разрушений от вчерашнего обстрела. И не такие уж они и маленькие. Я медленно шёл по взрыхлённому песку и осматривал разбитые строения. Ощущается ещё запах гари и тлеющих досок. Больше всех возмущался замполит Кислицын, которого я встретил у сгоревшей бани.

— Ничего святого у людей, — вздыхал над разломанной печкой Сергей Владимирович.

Рядом с ним был его «близкий друг» — Марат Сергеевич, который цокал и перебирал разбросанные камни. На удивление без амбре.

— Как жить-то теперь, — расстроено говорил начмед.

Пожалуй, я давно не видел столь опечаленного человека. На лице написано, что Иванов пережил личную трагедию. В этот момент подул слабый ветерок. И тут я как понял!

Появился мой командир звена Шаклин. Поздоровавшись со мной, он направился утешать наших коллег.

— Владимирыч, да всё нормально. Построим ещё баню, — встал Вениамин рядом с замполитом.

— Баню⁈ Да я тебе три бани построю, а 40 литров родного дальневосточного напитка с запахом Родины, ты где найдёшь⁈ — возмутился Кислицын.

Запах действительно стоял очень специфический. Но если так реагирует замполит на потерю столь большого объёма самогона, значит, это для него личная трагедия.

— Сергей Владимирович, да сделаем ещё. Ингредиентов вон сколько у нас… — успокаивал замполита Кеша.

Тут не выдержал Марат Сергеевич. Он вскочил на ноги и буквально вознёс руки к небу. Это ж как человек переживает!

— Вы не понимаете, мужики! Это ж не какая-то там «табуретовка» или «косорыловка». Всё делалось с любовью. Почти как к женщине, только с большей! Какие могут быть ингредиенты в пустыне⁈ — воскликнул Марат Сергеевич.

Смотря на эту трагедию, я не мог не отметить, что вовремя состоялся наш перелёт из Кабула.

— Мужики, ну как бы с ингредиентами у нас полный порядок. Как насчёт настойки на финиках? — предложил я.

— Саня, спасибо за предложение. Но если у тебя нет мешка фиников, то разговор короткий, — махнул Кислицын.

— Пф! Легко, Владимирович! Кеша, тащи… нет, лучше я сам.

Организовали транспорт до вертолёта. Не прошло и десяти минут, как Марат Сергеевич и Кислицын получили обещанный ингредиент для приготовления напитка. В машину загрузили и остальной презент, поделившись поровну с техсоставом и борттехниками. Но вот финики решено было не трогать и оставить для начмеда с Кислицыным, которые обещали всех угостить собственной продукцией.

— Саня, это вещь. Из фиников такой напиток может получиться. Даже ты можешь начать выпивать, — обнял меня по-дружески Кислицын.

— Не горю желанием, но своего потребителя данное произведение самогонного искусства найдёт, — ответил я.

Как только был загружен в «санитарку» последний ящик, на горизонте появились и проверяющие. А точнее, это был один человек в сопровождении Енотаева. Товарищ подполковник Баев во всей красе вышагивал по раскалённому бетону. И как ему нежарко в ботинках и фуражке!

Очень резкий контраст с одеждой наших техников и идущих на вылет лётчиков. Даже не знаю, что из нарушений его больше бесит в данный момент.

— Так-так, в чём должен выполняться полёт? Где ботинки? А почему на голове какая-то повязка, а не пилотка или фуражка? — остановил он один из экипажей Ми-24.

— Я не требую со своих подчинённых соблюдения установленной одежды, — ответил ему Енотаев. — Не отвлекайте экипаж, который идёт на боевой вылет.

Баев опешил от такого замечания, но лётчиков задерживать не стал. Пока что Ефим Петрович сдерживает себя, но видно, как начальник службы безопасности полётов ВВС Армии, высматривает недостатки.

— Куда я не приеду, все прикрываются боевыми вылетами, войной, задачами. Но никто не хочет элементарно понять — вы нарушаете постулаты, написанные кровью. За примерами далеко ходить не надо, — возмутился Баев.

В этот момент он завидел и нашу группу. Картина в данном случае «маслом». Только что Кузьма Иванович — именно так зовут Баева — ворчал по поводу формы одежды лётчиков, а тут вопиющее нарушение!

— Ну, вы посмотрите! В тапках, шортах, с голым торсом и в военной панаме. Ты кто, воин⁈ — наехал Баев на Марата Сергеевича.

Не ту он выбрал жертву. Иванов за словом не полезет в карман.

— Я⁈ Начмед 363й отдельной эскадрильи, капитан Иванов. И попрошу вас быть повежливее.