Следом за Вениамином взлетел и я. Комэска уже пошёл третьим. Однако, количество косяков у Шаклина в начале задания слишком большое.

— 50 метров держись от меня, — начал мне давать указания Вениамин, но я и так уже держусь от него на установленных интервале и дистанции.

По стандарту мы летим в строю на 50 метрах интервала и 500 метров дистанции.

— Понял.

Набрали расчётную высоту и развернулись на курс в сторону Мехтарлама. В столь безоблачную лунную ночь хорошо видна гряда предгорий Гиндукуша. Днём горы то серо-жёлтые, то серые с красноватым оттенком. Сейчас они одна сплошная тёмная стена, выделяющаяся на фоне земли.

Под собой можно увидеть, как в ущельях петляет река Кабул, а в кишлаках редко встречается хоть какой-то огонёк.

Шаклин то и дело маневрировал, меняя направление. Причём не предупреждая меня.

— Чего он делает⁈ — возмущался Кеша, когда я в очередной раз отвернул в сторону, повторяя манёвры за ведущим.

Ощущение, что Шаклин летит строго по реке. Изгиб за изгибом, поворот за поворотом — всё повторяет.

— Кеша, ты делом займись. Смотри по сторонам, готовься к работе, — спокойно объяснил я.

Ещё один изгиб реки, и отворот влево от ущелий. Прошли пару сопок, и вот перед нами небольшая степь.

— Командир, так как будем работать в районе цели? — спросил по внутренней связи Кеша.

— По факту. Так сказал мне наш командир звена, — ответил я.

С одной стороны, Шаклин прав. Ситуации во время эвакуации группы могут быть разные. Поэтому к чему-то конкретному нет смысла готовиться.

Но с другой стороны, надо как можно больше вариантов обговорить. Не было бы времени, тогда я бы сам поддержал его слова. Но тут обыкновенная самоуверенность.

До предполагаемого района местонахождения группы Сопина оставалось 15 километров. Вертолёт Енотаева начал выполнять вираж в ожидании нашей команды.

— Песок, Песок, 301му на связь, — запросил Шаклин.

В ответ тишина. Местность здесь степная. Почти пустынная, я бы сказал. Так что вертолёт можно услышать на большом расстоянии.

— Песок, Песок, 301му! — громче повторил Вениамин.

Снова тишина. Я предложил набрать высоту, чтобы увеличить покрытие радиостанции. Да и визуально посмотреть, нет ли где пуска сигнальной ракеты.

— Песок, 302му! — запросил я, набрав высоту в 300 метров.

Никаких признаков вокруг. Лунный свет прекрасно освещал степь и предгорья. Хорошо были видны кишлаки у подножия гор.

— Песок… — запросил я, но тут же прекратил. — Вижу вспышки и стрельбу.

Среди двух сопок в небольшой низине в 10 километрах шёл стрелковый бой. Да такой плотный, что нельзя определить, кто и в кого стреляет.

Вспышки от разрывов, «пунктиры» от крупнокалиберных пулемётов и трассирующих патронов, а также огонь и взмывшее в один момент вверх пламя.

— 302й, выходим на боевой, — дал команду Веня, обогнав меня, пока я выполнял вираж.

— 301й, там непонятно где свои, — сказал я и начал пристраиваться к ведущему.

Глазами только и успел «уцепиться» за его строевой огонь. Веня начинает ускоряться.

— Скорость 160. Высота 300. Работаем «карандашами», — дал команду Вениамин, чтобы приготовиться к атаке С-8.

— Мы не знаем, где свои, — сказал я в эфир.

— Я их вижу. Работаем по правой части ущелья, — определил направление стрельбы Шаклин.

Я выдержал пару секунд и снова призвал командира звена подумать. Куда он так спешит атаковать⁈ Надо бы ускориться, чтобы не дать Шаклину совершить ошибку.

Ручку управления отклонил от себя, поддерживая при этом высоту полёта рычагом шаг-газа. Скорость начала расти. Теперь на приборе все 200 км/ч.

— Связи нет. Направление стрельбы не знаем. Не торопись! — громче сказал я, подлетая к Шаклину и продолжая разгон.

Меня должен был услышать Енотаев, но тот почему-то молчит.

— Не вылезай вперёд. Готовься атаковать после меня, — стоял на своём Вениамин.

И опять нужно решать самому. Не выходить же мне перед Шаклиным, чтобы он не стрельнул. Тут я могу его задеть. До места боя совсем немного. Пустим С-8 и они накроют всю площадь. И ракеты не будут разбираться, где свои и духи.

Скорость на приборе подошла к значению 250 км/ч. Достаточно, чтобы ввести вертолёт в «горку» для нормальной стрельбы.

— Кеша, готовься считать. Манёвр! — дал я команду.

На пульте управления переключился на стрельбу только с левого борта. Выбрал галетником тип вооружения «НРС». Выставил длину очереди.

— Чтооо⁈ — удивился мой лётчик-оператор.

Ручку управления я отклонил на себя. Вертолёт резко пошёл в набор. Угол нужно держать не более 15°, чтобы качественно отработать осветительными снарядами.

Скорость вертолёта падает. Нас слегка вдавило в кресло от такого манёвра.

— Пуск! — командую я и выпускаю вверх несколько реактивных снарядов.

Выпустил 12 осветительных ракет, чтобы в достаточной степени осветить район боя.

— Пять! — начал отсчёт до времени свечения Кеша.

Через 15–20 секунд должны снаряды осветить достаточную площадь.

— Ухожу… вправо! — отвернул я вертолёт, чтобы уйти с боевого курса Шаклина.

— 301й, куда стрелял⁈ — начал возмущаться командир звена.

— Эм… 10! — продолжил отсчитывать секунды после выпуска ракет Кеша.

Ещё немного, и Шаклин выйдет на расчётный рубеж пуска С-8. Конечно, ночью определить расстояние очень сложно. Так что поверю своему опыту и интуиции.

— Разворот… на обратный! — сказал я.

Ручку управления отклонил вправо. Крен на авиагоризонте подошёл к значению 45°, а правая педаль практически встала на упор.

— 15, — отсчитал Кеша.

И тут начались вспышки. Загорелись те самые факелы от осветительных снарядов. Ощущение, что действительно кто-то включил свет в тёмной комнате. Но всё это действо на короткое время. У Шаклина не более 10 секунд, чтобы определить цель и нанести удар.

— Пикируем, — проговаривал я по внутренней связи, продолжая свой поворот на «горке».

Место боя ещё освещалось, так что я смогу по разрывам Вениамина выполнить пуск уже боевых С-8.

— Вижу цель! Правый склон. 2й, работаешь за мной, — вышел на связь Шаклин.

Вытягиваю вертолёт из пикирования. Ми-24 начинает увеличивать угол, несясь к земле. В свете «факелов» от С-8 можно разглядеть, что она уже достаточно близко.

Ослабляю нажим на правую педаль, и вертолёт уже сам прекращает стремление «клюнуть носом».

— Пуск! Ухожу влево! — доложил Шаклин, выпустив большую очередь ракет.

Тут же на земле начались взрывы, а в вверх поднялись столбы пламени. Вышел на рубеж пуска.

— Ухожу влево! — доложил я, выпустив очередь по разрывам, указанным Шаклиным.

Прошло несколько секунд, и погасли факелы от С-8. А в эфире появился знакомый голос.

— 301й, я Песок! Ай да соколы сталинские! — радостно закричал в эфир Сопин.

Вроде майор, а радуется как первоклассник первому мая. Но на его бы месте, я бы тоже был счастлив.

— Чего молчал, Песок? Чуть не застрелили тебя, — возмутился Шаклин.

Ох, как быстро переобулся, Веня! Тут же включил грамотного специалиста. Теперь, когда появилась связь, бить по духам сложности не было.

Спецназ указывал нам своими сигнальными патронами направление стрельбы, а мы выходили на боевой курс уже гораздо точнее.

Через 10 минут бой затих. Сопин доложил, что они готовятся к эвакуации.

Пока кружили над местом боя, из своей зоны ожидания подлетел и Ми-8 Енотаева. Ему обозначили площадку для посадки практически в центре поля боестолкновения. Обычно эвакуация занимает мало времени, но тут уже мы висим в воздухе почти 30 минут.

— 201й, 301му, — запросил Шаклин комэска.

— Ответил.

— Через сколько взлёт планируется? — спросил Веня.

— Пока ждём. Контроль за остатком топлива, — сухо ответил Енотаев.

Это уже третий раз за полчаса, когда Ефим Петрович отвечает одной и той же фразой. Я гляжу на топливомер, и он мне не вселяет надежды.

— 302й, сколько у тебя? — спросил Шаклин.