— Ладно.

— Ну всё, побежала я.

Лика чмокнула меня в щёку и скрылась в машине.

Почти сразу после неё подъехал отец. Обнялись, повздыхали. А через пять минут подошли парни, как условились накануне. С огромными баулами, которые едва поместились в багажник.

— Блин, ребят, вы туда как будто на год собрались! — заметил я, помогая укладывать багаж.

— Это на чендж, — пробасил Вова.

— Чего? — не сразу сообразил я.

— Блин, ты как с Луны! — вмешался Саня. — На обмен с пендосами. Тебе всякие ништяки вроде «лазерманов» и «маглайтов» нужны?

— А-а-а! — вспомнил я. — Ребят, не уверен, что у нас возможность будет.

— Ну мы ж не сразу из Углевика срулим, так? — уточнил Саша.

— Через пару дней, — ответил я.

— Ну вот. Короче, мы поговорили с ребятами. У нас там типо всё на мази, — сказал Вова. — Ждать будут, всё успеем. Зря ты сам чего-от не взял такого… хотя б ушанку завалящую.

— Перебьюсь, — ответил я, забираясь в салон.

Отец ещё раз проверил багажник, и мы, наконец, тронулись.

Как я и предполагал, двух мобильников оказалось достаточно, чтобы как следует отвлечь внимание погранцов, которые по совместительству выполняли обязанности службы авиационной безопасности, досматривая вещи вылетающих.

Мой скромный тактический рюкзак просто затерялся в море баулов, некоторые из которых были настолько огромными, что не помещались в рентгеновский сканер. Такие называли «мечтой оккупанта».

Погранцы даже звонили какому-то своему руководству на предмет того, имею ли я право вывозить целых два мобильника. Заставили заполнить декларацию, где я старательно указал серийные номера аппаратов. Кстати, на китайском он оказался 1081927. Я не сразу понял юмор и символику; лишь через пару минут, уже когда мы шли на лётном поле, сообразил, что это официальная дата основания Народно-освободительной армии Китая. Означало ли это, что работающие со мной китайцы были военными или это был намёк на мой собственный род деятельности я так и не понял. Оба варианта имели право на существование с равной вероятностью, с точки зрения китайца.

Народу было довольно много: Ил-76 с установленной второй палубой в грузовом отсеке оказался забит под завязку. Мне повезло: я с комфортом устроился наверху, среди множества баулов, ближе к хвосту. Тут даже был небольшой иллюминатор.

Кроме меня и Сани с Вовой летело ещё трое курсантов с четвёртого курса. Мы поздоровались перед вылетом, но после особо не общались. Во время перелёта старшекурсники только поглядывали на нас, то и дело хитро улыбаясь. Видимо, рассчитывали, что на нас можно будет сгрузить основную текучку, как на младших. Улыбаясь им в ответ, я представлял, как они воспримут сюрприз, который ждал их на месте.

Почти всю дорогу я проспал. Всё-таки подъём был ранним, да и до этого у меня не особенно было время для того, чтобы отдохнуть.

Проснулся я тогда, когда самолёт уже заходил на посадку. Развернулся, чтобы наблюдать за ней в иллюминатор.

Борт садился в аэропорту Тузлы, где в то время была развёрнута НАТОвская база. На рулёжках стояли два С-130 «Геркулес», а чуть в отдалении несколько «Апачей».

Наш самолёт зарулил куда-то на дальнюю стоянку. Здесь уже ждали два «Урала» и ГАЗ-66 «Шишига». Плюс УАЗик, который я не сразу заметил. На бортах машин красовались большие белые буквы: SFOR.

После выгрузки нас построили и распределили по машинам. Борт же в это время грузился бойцами, улетающими домой по ротации. Надо сказать, вещей у них было даже больше, чем у тех, кто прибыл. Везли всё, что угодно, вплоть новой бытовой техники, что меня удивило: при всех особенностях конца девяностых товарного дефицита на родине вроде бы не наблюдалось. Впрочем, возможно, дело было в цене.

Нам с ребятами досталось место в «Шишиге». Дороги тут были так себе, и в пути до Углевика трясло нещадно. Хорошо, что в полёте я не перекусывал — было заметно, что некоторым бойцам было сложно сдерживать «позывы природы». Но, к счастью, обошлось без эксцессов.

По прибытии на базу ещё одно построение, возле штаба. На ближайшем здании кто-то успел намалевать духоподъёмную картинку в стиле советского примитивизма с жизнеутверждающей надписью: «Десантник! Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!»

Мы любовались ей около часа, пока замполит бригады (заместитель по воспитательно работе официально) распинался в ужасах и соблазнах, с которым сталкиваются миротворцы во время прохождения службы.

Только потом нас забрал офицер штаба и отвёл в коморку, где, будь мы обычными прикомандированными курсантами, нам предстояло прожить следующие три месяца.

Мы привели себя в порядок, сходили в душ и даже перекусили в местной столовой. Я обратил внимание, что разговоры за столиками в основном касались денег, которых «опять не привёз борт». Это меня насторожило: не знал, что выплаты командированным задерживают.

Почти сразу после обеда меня вызвал к себе командир бригады.

Это был полковник, здоровый, мускулистый, чернявый. С рублеными чертами лица и такими же рублеными манерами.

— Иванов? — безо всяких формальностей вроде приветствия спросил он, едва я пересек порог его кабинета.

— Так точно, — кивнул я.

— Ясно. По тебе есть информация есть.

— Так точно, — повторил я, — должна быть.

— Ну проходи тогда. Условия тебе озвучили, так?

— Так, — кивнул я.

После этого подошёл к его рабочему столу, на котором стоял здоровенный монитор с электронно-лучевой трубкой. Достал из нагрудного кармана заранее приготовленный конверт с пятью тысячами долларов.

Положив конверт перед полковником, я отступил на пару шагов.

Командир бригады взял конверт, достал и пересчитал содержимое. Кивнул.

— Добро, — сказал он. — Условия знаешь — попробуешь с наркотой — даже формальностями заморачиваться не буду. Это ясно?

— Исключено, — ответил я.

Он внимательно посмотрел на меня.

— От особиста прикрою, — пообещал полковник. — Там всё хорошо, но имей ввиду, только до его ротации. Его меняют месяца через два-три. Это ясно?

— Ясно, — кивнул я. — Постараюсь раньше уложиться.

Полковник вздохнул, продолжая буравить меня взглядом.

— За тебя серьёзные люди поручились, — заметил он.

— Знаю, — кивнул я.

— Поделишься тем, что задумал? — всё-таки спросил он, выдержав небольшую паузу.

— Не могу, — ответил я.

— Был запрос на оружие, но тут извиняй, — полковник развёл руками. — Тут раз в полгода прокурорская проверка. Сложно. Не рискну.

— Обойдёмся.

— Вот и славно, — офицер растянул узкие губы в подобие улыбки. — Тогда свободны. Отправляетесь когда?

— Надеюсь, что сегодня. Завтра край.

— Лучше сегодня. Чем меньше вас видят в лагере, тем проще.

— Понял, — кивнул я. — Места только за нами остаются, вещи, форма, всё остальное.

— Места пустые оставить не могу, очень в глаза бросается. Заметили, что тут не так много нормальных мест в принципе? Вернётесь — получите обратно, до следующего борта. Шмотьё сдать в каптёрку, я предупрежу. Так надёжнее, и проверяющим в глаза бросаться не будет.

— Ясно, — кивнул я.

— Ровно через девяносто суток, если не появляетесь, объявляю самоход и розыск с рапортом командованию. Но лучше бы вам появиться, — предупредил полковник. — Меня по голове не погладят за такое.

— Или появимся, или найду, как прикрыть, — заверил я.

— Ну что… — полковник вздохнул, — удачи тогда.

— Спасибо, — ответил я.

Тут он протянул руку. У меня хватило выдержки, чтобы никак не проявить свои эмоции. Поэтому пожатие вышло крепким, мужским и деловым.

Мужики раскладывали вещи в нашем закутке, сортируя припасы для обмена: бушлаты, шапки-ушанки, портупеи и прочее.

— Так, ребят, — сказал я, прикрыв за собой дверь. — Отставить раскладываться. Пробуем стартовать сегодня.

— Да с фига ли? — возмутился Вова. — Ты же пару дней говорил!