Из предбанника мы нырнули в узкий коридор, освещённый люминесцентными лампами, потом, следуя указаниям Тины — в дальнюю дверь налево.

Здесь оказалась полноценная операционная, с бестеневой лампой, кардиомонитором и ещё каким-то оборудованием, которое выглядело довольно внушительно. Куда внушительнее, чем можно было предположить, глядя на домик снаружи.

Мы положили Вову на стол. В помещении откуда-то вдруг появились две женщины в медицинских халатах и масках.

— Всё, нам нужно выйти, — сказала Тина, указывая на дверь.

Почему-то только в этот момент я вспомнил многочисленные рассказы про чёрных трансплантологов, и мне стало не по себе. Но отступать было поздно.

Мы вышли в коридор. Там нас встретил тот же мужик, что был снаружи. Он что-то говорил Валентине на албанском.

— После осмотра он выйдет, скажет, что можно сделать, — перевела Валентина.

— Ясно, спасибо, — кивнул я.

— Фалиминдерит, — добавил Саня. И когда только успел нахвататься албанского?..

— Можно подождать в гостиной, — предложила Тина, указывая дальше по коридору.

«Гостиной» оказалась небольшая кухонька с микроволновкой, кулером, квадратным столиком на шестерых и белыми стульями.

Мы заняли места за столиком.

— Воды? — предложила Тина, указывая на кулер. — Угощайтесь.

Только теперь я почувствовал, что сильно хочу пить. На кулере была стопка пластиковых стаканчиков. Мы с Саней взяли пару и по очереди напились.

— Дальше по коридору уборная, — продолжала Тина. — Там душа нет, но можно как-то себя в порядок привести.

— Фалиминдерит, — повторил я.

Тина улыбнулась в ответ и кивнула.

В уборной я взглянул на себя в зеркало. Плохо, что у меня волосы светлые — кровь очень видно. Да и сама физиономия как у древнего язычника после жертвоприношения… Саня выглядел куда лучше. У него хотя бы футболка была на месте, и не слишком испачканная.

Вернувшись, я обнаружил на одном из стульев зелёную рубашку с каким-то символом в ромбе и надписями на албанском.

— Вот, померяйте, это моего брата. Кажется, вам должно подойти, — сказала Тина, обращаясь ко мне.

Рубашка оказалась чуть маловата, но выбирать не приходилось. Не сидеть же и дальше полуголым…

— Фалиминдерит, — ещё раз сказал я.

— У вас интересное произношение, — ответила Тина, добавив: — если хотите, потом можем над ним поработать. Когда будет время. А сейчас, пока папа работает, расскажите подробнее, что там, на горе, произошло?

Я рассказал о случившемся, во всех деталях. Утаивать их не имело никакого смысла. Тина слушала внимательно, не перебивая — лишь иногда делала круглые глаза.

— Получается, ваш проводник, Беким, остался там? — спросила она.

— К сожалению, да, — ответил я.

— Он… погиб? Вы в этом точно уверены?

— К сожалению, уверен, — вмешался Саня. — Ему в сердце попали.

— Я скажу братьям, они заберут его. Постараемся найти родственников в Митровице.

— А бандиты? Наверно, полиция заинтересуется происшествием, или как? — спросил Саня.

Тина посмотрела на него с иронией.

— Полиция в наши края давно не заглядывает по таким делам. А ребятам из УЧК не до этого. Пусть с ними их родственники разбираются, — сказала она.

В этот момент в помещение вошёл доктор. Он был в маске; на халате и на руках в медицинских перчатках — кровь. Он, нахмурившись, что-то сказал на албанском.

По словам доктора Наима, мы успели буквально в последний момент. Ещё минут десять — и Вову было бы не спасти. Так что вариант с вызовом китайской помощи мог оказаться тупиковым. Нам просто повезло.

Сообщив, что пациент стабилен, доктор вернулся в операционную. Тина предложила кофе, и я не стал отказываться. Саня же предпочёл чай в пакетике.

— Отец один из лучших хирургов не только в крае, но и вообще на Балканах, — сказала Тина, добавляя сливки себе в кофе.

— Доктор Наим — ваш отец? — уточнил я.

— Да. Все говорят, что мы похожи, разве нет? — улыбнулась она.

— Есть немного, — кивнул я.

— Так что не беспокойтесь. Всё будет в порядке.

— Спасибо, — ответил я. — Кстати, мы ещё цену не обсудили.

— Отец не будет задирать цену и отбирать последнее, не беспокойтесь. Он человек с принципами.

— Это здорово, — кивнул я.

— Нам очень повезло, что вы проезжали там, — вмешался Саня. — Куда-то по делам направлялись? Просто там такая дорога… а вы одна.

Тина улыбнулась.

— Я услышала шум, и решила проверить, в чём там дело. В последнее время насчёт этого места ходили разные неприятные слухи…

— И вы не побоялись? — уточнил Саня.

— В этих местах меня бы никто не тронул.

Тина вздохнула и сделала глоток кофе.

Саня посмотрел на меня. Я понял в последний момент, о чём о хочет спросить, но не успел его остановить.

— Клиника отлично оборудована, — сказал он. — И как, неужели такие затраты тут окупаются?

— Окупались, — Тина пожала плечами. — До того, как обострение началось.

— Просто ходят слухи, что… — продолжил Саня, но тут я уже его перебил.

— Далеко же вы за покупками ездите, — сказал я, улыбнувшись.

Тина посмотрела на Саню, потом на меня. После чего спросила:

— Какие слухи?

— Про нелегальных трансплантологов, — ответил Саня, мельком взглянув на меня.

Тина вздохнула.

— Ну что я могу сказать, — произнесла она, пожав плечами. — Многое из этих слухов правда. С нашей части Европы с хирургией вообще и с трансплантологией вообще всё было не очень хорошо. При этом у нас в крае достаточно было хороших врачей. Идти учиться на хирурга всегда считалось очень почётно и престижно, и отличных специалистов хватало. После развала большой Югославии надо было как-то зарабатывать и, когда у нас ещё была официальная автономия, до последних решений Милошевича, правительство края дерегулировало эту сферу, сильно упростив жизнь и пациентам, и врачам, и донорам… мы хотели стать альтернативой Индии, только более близкой. Чтобы богатым пациентам не приходилось летать так далеко. Да и донорам наши условия тоже подходили лучше, и в денежном плане, и в плане реабилитации. Наши клиники начали нарабатывать репутацию, пошёл стабильный поток пациентов, но после обострения всё снова стало сильно хуже…

— Ясно… — кивнул Саня. — Но мы слышали, что донорами становятся, скажем так, не всегда добровольно.

— Если вы про криминальные тела — то у нас есть строгая процедура и обязательно разрешение от родственников. Конечно, их стало сильно больше в последние годы… но это уже не вина врачей, — ответила Тина.

— Нет, я… — начал было Саня, но я снова перебил его.

— Так всё-таки, как так получилось, что вы так далеко ездили за продуктами? — повторил я вопрос. — Разве это не опасно сейчас?

Тина улыбнулась.

— Очень опасно, — сказала она. — Нас, албанцев, не выпускают с территории края. А нормальные торговые связи разрушены. В магазинах еды нет — можете убедиться, если погуляете немного по городу. Так что приходится рисковать, деваться некуда…

— И как вам удалось выехать? — заинтересовался я. — Тайные тропы через границу?

— Нет, — она рассмеялась. — Какие там тайные тропы? Я просто выдаю себя за сербку из северной части Митровицы.

Я присвистнул.

— Просто у нас, когда я училась в школе, некоторые ребята чуть ли не специально не хотели нормально язык учить. А мне наоборот было интересно. Да и книг интересных на албанском было не достать, а я привыкла читать много. Вот и получилось, что на сербском я разговариваю не хуже самих сербов. Сейчас это стало для моей семьи спасением — если бы я не выезжала, у нас не было бы ни еды, ни медикаментов. Вот поэтому учить языки — очень полезно, очень!

В этот момент я вдруг подумал, что она значительно моложе, чем мне показалось в самом начале.

— Тина, а сколько вам лет? — спросил я.

— Восемнадцать, — ответила она, и добавила после небольшой паузы: — недавно исполнилось. Я, кстати, сначала подумала, что мы ровесники. Только потом поняла, что вы всё-таки старше.