Тина фыркнула.

— Ты представляешь, что обо мне соседи подумают? — сказала она. — Нет уж, если рискуешь — то рискуй до конца. Пошли в горы!

И мы двинулись дальше, в переулок налево, за которым начиналась узкая тропа, уходящая на ближайшую сопку.

Мы поднялись довольно высоко. Отсюда открывался отличный вид на городишко с его красными крышами.

Тина встала на краю невысокого обрыва, поглядела вниз, на журчащий ручеёк, потом повернулась ко мне и сказала:

— Ты ведь понимаешь, что всё происходящее устроили большие ребята?

Я молча кивнул в ответ.

— Я имею ввиду, совсем большие. С ними невозможно сладить, никак. Только подчиниться. Или же попытаться изменить их намерения, сместив интересы.

— Интересно, — ответил я. — И каким же образом?

— Смотри: у происходящего есть несколько слоёв смысла. Первый, он лежит на поверхности — наказать сербов. Это важно, чтобы не допустить рецидивов подобного масштабного непослушания среди вассальных структур, — сказала она.

— Убить курицу на глазах у обезьяны, — вставил я.

— Что? — она удивлённо округлила глаза. — Хотя стоп, кажется, поняла.

— Это китайская пословица, — пояснил я. — Часть концепции устрашения.

— Верно, — кивнула Тина. — Но это — только вершина. Второй слой не так очевиден, и его вообще мало кто видит.

— И что же это за слой?

— Создание одной из точек для дестабилизации России, — ответила девушка. — То, что произошло с Советским Союзом, ещё недостаточно. Всё должно быть ровно так, как это было с Югославией, раскол волнами. Большинство аналитиков, которых я читала в западных журналах, или сознательно не учитывают, или не принимают во внимание тонкую психологическую связь этих народов, на уровне восприятия справедливости. Крымская и мировая войны — они оставили след. И его используют.

— У тебя очень широкий кругозор, — заметил я.

— Я любопытная, — Тина улыбнулась и пожала плечами. — Ничего не могу с собой поделать. Хоть и знаю, что это не всегда хорошо.

— Понимаю, — кивнул я. — Это всё? Со слоями?

— Нет, — она помотала головой. — Есть ещё третий слой смыслов. Балканы — субкритическая точка Европы. Надави здесь нужным образом — и события начнут развиваться лавинообразно, вовлекая все страны. Людям, которые строят новую архитектуру мирового устройства, нужно иметь здесь что-то вроде кнопки сброса — на случай, если на материке что-то пойдёт не так. Понимая это, можно предсказать дальнейшее развитие событий. Для начала у нас эскалация будет иди по нарастающей. Этнические чистки, массовые преступления со всех сторон — и это уже проплачено, организовано, делается. И у нас, и у сербов. Потом — попытка центрального правительства навести порядок силовым путём. Ориентировочно уже этой осенью. На первый взгляд, успешная — но только до того момента, как подключатся мировые медиа. Затем — требование ведущих западных стран прекратить этнические чистки. Югославия, естественно, откажется, тем более что через Совбез ООН такую резолюцию провести не смогут. Тогда, скорее всего, им выдвинут ультиматум западные страны: или выходите из края, или мы начинаем силовую операцию. В конечном итоге у нас поставят военные базы США. Краем будет управлять марионеточная администрация. Мы станем колонией. Доминионом. Потом мы будем жить какое-то время относительно стабильно. Может, даже хорошо. Но только до того момента, как нашим хозяевам потребуется активировать эту «кнопку сброса»…

Тина прервалась, чтобы перевести дух после такой долгой тирады. Я же улыбался про себя. То решение, которое я принял, но в котором пока что не признавался даже самому себе, похоже, было совершенно правильным.

Вот так, в таком неожиданном месте, я нашёл ещё одного будущего члена нашего ближнего круга.

— Всё верно, — сказал я. — Так как ты думаешь, можно ли что-то сделать сейчас, чтобы предотвратить всё это?

Девушка грустно улыбнулась.

— Больше всего мне бы хотелось, чтобы у нас не случилось то, что произойдёт в ближайшие месяцы, — сказала она. — Остановить резню. Остановить военную операцию… это возможно. В теории. Очень сильно в теории.

— Ну мы же не практикой пока что тут занимаемся, — сказал я. — Давай теорию!

Гексаграмма 10 — Ли, Наступление

履

Получив возможность исправить ошибки прошлого, двигайся вперёд решительно, но проявляй осмотрительность. Опирайся на свои чувства и прошлый жизненный опыт.

Мы стояли возле огромного плазменного телевизора в рабочем кабинете, в подмосковной резиденции Владимира Вольфовича.

На экране британская журналистка с истерическими нотками в голосе что-то вещала про «сомнительность с точки зрения действующей конституции» и «отсутствие подлинной прозрачности выборов в условиях уличного насилия».

При этом толкающиеся безо всякого энтузиазма на заднем плане нанятые люди из массовки не выглядели убедительно даже на экране. Я слышал, что было несколько попыток поджога покрышек, но все они были пресечены жёсткими действиями югославской полиции.

Слова журналистки прямо противоречили официальному заявлению главы наблюдательной миссии ОБСЕ на пресс-конференции. Он сказал следующее: «Нам, и другим международным наблюдателям был обеспечен полный доступ к избирательным участкам. Согласно докладам специалистов, которые работали на местах, существенных нарушений зафиксировано не было».

Думаю, если бы у британцев было чуть больше времени — ни этого признания, ни самой пресс-конференции, ни даже внеочередных выборов не состоялось бы. Однако они просто не сумели своевременно отреагировать. Откровенно расслабились, годами не встречая достойного противника в своих закулисных игрищах.

— Это… впечатляет! — констатировал политик, глядя на экран.

— Спасибо, — кивнул я.

— И что, получается, она одна всё это организовала?

— Ну, не совсем одна. Кое-какие связи у неё были. У неё — и у её отца. Вопрос был только в ресурсах и финансировании, которые мы обеспечили.

— Когда ты понял, что это сработает?

— Когда поговорил с людьми на месте, — вздохнул я. — Честно говоря, перед командировкой я думал, что увижу нечто совсем другое. Что центральная власть безуспешно пытается купировать нападки со стороны «Ми-6» и ЦРУ, запаздывая на месяцы. Но всё оказалось иначе. Кругом гниль. Сербы продают своих за деньги. Албанцы пытают и убивают вообще всех без разбора. Всё это дело финансирует Британия и немного Штаты с Германией. У власти со всех сторон националисты. Идеальные условия для мясорубки, точечной хирургией там уже было ничего не исправить…

— Да ты присаживайся, — Владимир Вольфович указал на кожаный диван. — В ногах правды нет. Хоть поговорим нормально, без беготни этой всей.

— Спасибо, — кивнул я, после чего с удовольствием погрузился в объятия роскошного сиденья.

— Кофе будешь?

— Да перепил сегодня… сердце колотится.

— Выпей тогда минералочки.

Политик подошёл к бару, достал оттуда бутыль чешской минералки «Магнезия» и налил её в хрустальный бокал. Потом вернулся и предложил его мне, усаживаясь в кресло напротив.

— Спасибо, — повторил я.

Минералка после бессонной ночи действительно пошла на удивление хорошо.

— Когда ты понял, что надо делать? — спросил Владимир Вольфович.

— Тогда, когда она дала мне послушать запись выступления Милошевича на Косовом поле в восемьдесят девятом, — ответил я.

— Популизм, Национализм… — предположил политик.

— Это всё вместе, — кивнул я. — Он — это тамошний Ельцин. А страна рухнула тогда, когда стало понятно, насколько сильно прогнила центральная власть. И продолжала рушиться — потому что в Белграде власть не поменялась. Ключевой момент — это борьба с наследием Тито. Сокращение прав автономий. После этого всё происходившее было неизбежно, даже без активной внешней поддержки, которая, конечно же, была.

— Но всего четыре месяца… — восхищённо произнёс Владимир Вольфович. — Кем бы она ни была — она безусловный талант! Кстати, не хочешь нас познакомить?