— Двести мне и двести пацанам, — нагло заявил боксер. — Загасим так, что всю жизнь на лекарства работать будет. А потом в Грузию повезешь, как обещал.

— Ты чего? — изумленно округлил глаза Георгадзе. — Это же легко, работы на пару минут, максимум. Какие четыреста рублей?

— Или четыреста, или сам его гаси. Бабла у вашей семьи до фига, — твердо ответил Игнат. — Поешь ты сладко, но риск большой. Придется всё бросать и сваливать. А у меня здесь, между прочим, предки и бабка живут.

— Ладно, уболтал, — скривился Миша. — Пусть будет четыреста.

— Половину вперед, — протянул ладонь Игнат.

Миша достал бумажник, вытащил две сотни и вложил в руку боксера.

— Держи.

Игнат удовлетворенно хмыкнул и сунул деньги в карман.

— Только он должен стать инвалидом, — злобно оскалился Георгадзе. — Ты обещал.

— Обещал — сделаю, — кивнул боксер.

* * *

— Куда он исчез?

— Да хрен его знает, бегает как дикий мустанг по прериям, такого фиг догонишь…

— Ты Вася ты совсем на своем Майн Риде совсем умом тронулся. Прерии, мустанги, всадники без головы. Возвращайся на грешную землю. Лучше подумай, как этого оленя быстроногого ловить будем.

— Ага, поймаешь такого. Видел, с какой скоростью он несся? Только пулей остановить можно…

Голоса сверху начали удаляться.

Убийца облегченно откинулся на земляную стену схрона. Сердце выбивало барабанную дробь, неистово колотясь о грудную клетку, на лбу выступили бисеринки пота.

Маньяк прикрыл глаза, снова переживая подробности побега. Как хорошо, что он в свое время озаботился созданием трех лежбищ-укрытий в этом лесу. Как чувствовал, понадобятся. В каждом заботливо подготовлен необходимый пакет на все случаи жизни. В сухом, огороженном досками месте, завернутые в несколько слоев мешковины находились консервы, позволяющие пересидеть несколько дней, фляга с водой. Справа освещал противоположную стену большой туристический фонарь, который маньяк достал из другого пакета поменьше.

Слева лежало покрывало, на котором были в беспорядке разложены, бинт с клочьями марли, пластырь, бутылочки с перекисью водорода и медицинским спиртом, таблетки аспирина и другие лекарства.

Как только он залез в схрон, пришлось в спешке снимать изорванный свитер, перебинтовывать раны на груди и лодыжке. Хорошо, что в другом углу, имелся уложенный в очередной пакет, внутри серого толстого ватника, старый, но в хорошем состоянии джемпер и серые мешковатые брюки.

Можно было пересидеть некоторое время, пока менты искали его в лесу. В другом углу находилось оцинкованное ведро с крышкой для естественных потребностей, напротив небольшая двухлитровая канистра с бензином, чтобы замести следы. При необходимости можно поджечь схрон, уничтожая улики, или устроить поджог, затрудняющий преследование.

Убийца вспомнил, как наглый мальчишка коротким ударом ножниц распорол свитер, порезал грудь, как располосовал лодыжку, и заскрипел зубами от злости. Пришлось вытирать кровавые потеки, заклеивать раны пластырем — в таком виде, появляться среди людей было безумием.

Этот пацан посмел за ним гнаться, преследовать и даже нанести раны. Такое нельзя оставлять без наказания. Не в первый раз наглый щенок нарушает планы и переходит ему дорогу.

«Убей, убей этого малолетку. Он хочет уничтожить тебя, не позволить совершить великую миссию избавления мира от скверны», — вкрадчиво прошептал внутренний голос.

Маньяк скривился и схватился за голову, пережидая очередной приступ головной боли, вызванный появлением невидимого советчика.

Он обязательно уничтожит щенка, но не сразу. Выпустит ему потроха, а потом, насладившись страданием, и увидев затухающую жизнь в стекленеющих глазах, перережет глотку. Пусть дохнет в луже собственной мочи и крови. Но сначала сделает так, чтобы тот страдал, поймает эту белобрысую стерву, принесшую столько проблем, расчленит её на куски, потом скажет, где её искать, или просто подбросит голову ментам. Пусть щенок знает, что происходит с теми, кто становится у него на пути.

Голос в голове удовлетворенно замолк, жуткая мигрень, раздирающая виски отступила. На душе стало легко. Убийца удовлетворенно улыбнулся. Прислушался: никого рядом не было. Легко поднялся на ноги. Движением ладоней, поправил задравшийся коричневый свитер, разладил мешковатые брюки. Подхватил канистру с бензином и удовлетворенно улыбнулся.

«Хотите меня поймать, жалкие людишки? Не получится! Я наизусть знаю здесь каждую тропинку, кустик, лесной ручей. А чтобы не пытались путаться под ногами и доставлять неудобство, устрою небольшой огненный Армагеддон. Пожар отвлечет вас от преследования, сожрёт всё, что должно быть скрыто»…

После выходных наступили весенние каникулы. Утром Максимова никто не тревожил и он минут пятнадцать нежился в мягкой постели, не торопясь выныривать из теплого одеяла. Затем принял душ, почистил зубы и отправился на кухню. На столе лежала записка, написанная аккуратным маминым подчерком:

«Сынок, мы с отцом на работе. Тебя беспокоить не стали. Вермишель с сосиской на сковородке. Если не будешь есть, поставь в холодильник. Вчера слепила вареники с печенкой. Они в морозилке, сметана в банке на верхней полке, за кастрюлей с супом. Захочешь, можешь их приготовить. Отдыхай, набирайся сил, перед последней четвертью и экзаменами».

На кухне было по весеннему прохладно, солнце приветливо сияло, заливая помещение ярким белым светом. Максимов, повернулся к окну, зажмурился и сладко потянулся, хрустнув суставами. Настроение было отличным.

Через пять минут он в спортивном костюме и натянутой сверху легкой бежевой куртке, бежал по асфальтовой дорожке спортивной площадки. Знакомый мужик, после недолгого отсутствия, появился снова. На этот раз он не стал отжиматься от скамейки и подтягиваться на турниках, а пристроился рядом.

— Здравствуйте, — приветливо выпалил Андрей.

— Привет. Смотрю, ты сегодня сам, без напарника, — усмехнулся мужик, продолжая держаться рядом. — Вот решил с тобой побегать и потренироваться. Не против?

— Конечно, нет, — улыбнулся Максимов.

— Давай тогда ещё кругов пять сделаем, а потом позанимаемся вместе.

— Ладно. Как вас зовут?

— Петр Ефимович, — усмехнулся мужчина. — А тебя, Андрей, правильно?

— Правильно.

— Вот и познакомились.

Пять кругов пробежали в полном молчании. Затем Андрей заскочил на футбольное поле.

— Ну что, начнём?

— Что прямо так сразу? — улыбнулся мужик. — Хоть связки разомни. Бег их не достаточно прогревает.

— Ладно, — Максимов пожал плечами. Сделал быстрый наклон к ступням, обхватил щиколотки ладонями. Секунд восемь постоял в такой позе, затем выпрямился. Немного попрыгал, поприседал, прыжком возвращаясь в исходную позицию. Подошел к железной лестнице, поставил ногу на ступеньку, находящуюся на уровне к груди. Потянулся руками к ней. Поменял ногу. Затем отпрыгнул.

— Я готов.

— Отлично, — одобрил Петр Ефимович. — А теперь нападай.

— Как нападать? — на мгновение оторопел Андрей.

— Как фантазия позволяет, — ухмыльнулся мужчина. — Можешь бить руками, ногами, делать захваты. Заламывай пальцы, атакуй пах, кадык и глаза. Делай, что хочешь.

— Но я могу вас случайно покалечить, — Максимов глянул с сомнением, оценивая оппонента.

Мужчина крепкий, видно спортом занимается, но это такими ударами можно искалечить любого — никакие мускулы не помогут.

— Не переживай, все будет нормально, — успокоил Петр Ефимович.

— Ладно, — недоверчиво хмыкнул Максимов. — Вы сами напросились.

Бить по глазам, в кадык он не собирался, а вот в пах и солнышко можно слегка проверить, чтобы гонор сбить.

Андрей чуть прошел вперед, становясь перед противником. Мужчина чуть напружинил ноги, но с места не сдвинулся, с интересом посматривая на противника.

Максимов резко скакнул вперед пробивая «хиракен» — удар вытянутыми вперед пальцами и согнутыми на манер кошачьей лапы передними фалангами, метя в сонную артерию. За счёт хлеста и расслабления руки, движение получалось молниеносным, траектория удлинялась, и отбить выпад было невероятно трудно. Но мужик смог его удивить. Он легко отклонил голову и ушел в сторону, одновременно ткнул жесткими как дерево пальцами в подмышечную впадину.