«Вот пидары», — в груди Максимова разгоралась холодная ярость. — «Начал он, а виноват я. Хрен с вами, я уйду, но не как побитая и выгнанная на мороз собака, а с музыкой».

— Владимир Евгеньевич, я Андрею верю, — вступил в разговор Вадик. — Борька всегда выпендривается, старается ударить посильнее. Не надо Воронова со Славой ставить. Неправильно это. Он всего неполный год в секцию ходит. Слава его поломает.

— Помолчи, — сэнсей поджал губы. — У него есть право выбора. Так что ты решил?

— Спарринг, — выдохнул Максимов. — Надеру вашему Славе задницу.

Примечания.

«Нет, не люблю я Вас» — русский романс. Слова Владимира Соллогуба, музыка Петра Булахова

Каратисты заулыбались, кто-то хихикнул.

— Смело, — подытожил сэнсей. — Ну что же, ты сказал своё слово.

— Андрюха, это глупо, — тихо произнес, подошедший поближе Вадик. — Зачем? У тебя нет шансов.

— Это мы ещё посмотрим,- сквозь зубы ответил Максимов.

Каждое утро, перед школой Андрей занимался на спортивной площадке во дворе. Мужик в гэдээровском костюме по-прежнему внимательно наблюдал за его тренировками, но в процесс не вмешивался. Дополнительно Максимов делал специальный комплекс дома, отрабатывал связки ударов и с удивлением отмечал серьезный прогресс: тело начинало слушаться, инстинктивно принимать правильное положение, удары стали отточенными, взрывными и более мощными. Похоже, включились мышечная память и рефлексы с прошлой жизни. До прежнего уровня было ещё далеко, юношеское тело не обладало былой мощью и натренированной за многие десятилетия скоростью, но Максимов быстро улучшал навыки…

— Только у меня есть одно условие, — добавил Андрей, когда они со Славой стали друг перед другом.

— Какое? — недовольно поинтересовался подошедший сэнсей.

— Я буду применять приемы и связки с других единоборств. Боевое самбо и джиу-джитсу, например. Так будет честно

— Применяй, что хочешь, — отмахнулся тренер. — Бой носит воспитательный характер. Только предупреждаю: никаких ударов по причиндалам, затылку, тычков в глаза и кадык. Остальное можно.

— Хорошо, — кивнул Максимов.

— Тогда приготовились, — скомандовал Владимир Евгеньевич, чуть отошел в сторону, вскинул вверх руку. Лопоухий отступил на шаг, расставил ноги, поднял кулаки в каратэшной стойке. Максимов по-боксерски перекрылся предплечьями и локтями.

Владимир Евгеньевич прыгнул вперед, махнул ладонью сверху вниз и сразу отскочил обратно, рявкнув:

— Хаджимэ!

Лопоухий сразу атаковал. Быстро сместился вперед, сымитировал «май-гери» и сразу на скачке достал Максимова хлестким «уракеном» — обратной стороной кулака.

Удар был настолько молниеносным, что Андрей даже не успел среагировать. Голова мотнулась, щека загорелась огнем.

«Быстрый» — оценил Андрей, машинально потрогав пальцами пострадавшее место. — «Хорошо, уракэн удар не нокаутирующий, и бил легко».

Слава презрительно усмехнулся. И опять скакнул к Максимову.

— Кья! — лопоухий заорал так, что стекла в цокольном окне задрожали.

Боковой удар ногой «маваши», Андрей успел заблокировать предплечьем, выстреливший кулак левой, отвести ладонью. И пропустил третий завершающий, костяшками в солнечное сплетение.

Мощный спазм в животе, заставил его согнуться. Семпай воспользовался этим моментом сполна. Подскочил, рванул за плечо кимоно, грамотно подсек и сымитировал добивающий удар кулаком по скорчившемуся телу.

— Кья!

— Ну что, хватит, пожалуй, — заявил, внимательно наблюдавший за избиением, сэнсей. — Давай, приноси Борису извинения, и продолжим тренировку. На первый раз мы тебя прощаем.

Слава довольно ухмыльнулся и надменно выпятил подбородок.

— Не, какой «хватит», мы только начали, — проскрипел Максимов, с трудом поднимаясь на четвереньки. — Извиняться не буду. Давайте, продолжим.

— Вольному воля, — пожал плечами Владимир Евгеньевич. — Хочешь выгребать? Твоё дело.

Андрей вставал злой и сосредоточенный. Готовый рвать и терзать противника, четко представляющий, что будет делать дальше.

Сеэнсей дождался, пока они снова станут в стойки, и опять взмахнул рукой:

— Хаджимэ!

Максимов и Слава рванулись навстречу одновременно. Каким-то шестым чувством, предугадав движение противника, Андрей влепил стопорящий удар ребром стопы по голени. Рванулся вперед, по тайски прихватил предплечьями шею, а ладонями — затылок скривившегося от боли и на мгновение растерявшегося противника. Резко дернул на себя, одновременно выбрасывая колено в прыжке. Глухой стук удара эхом раскатился по залу. Слава закатил глаза и начал падать на спину, поймав в полете ещё одну подачу локтем наискосок.

— А, — обалдевший Владимир Евгеньевич хватал ртом воздух. Каратисты изумленно замерли, не веря собственным глазам. Самый сильный боец после тренера — сэмпай лежал в глубокой отключке, разбросав в стороны руки. Из рассеченной брови, по виску, оставляя кровавую дорожку, медленно ползла карминовая капля.

— Я провел бой, — спокойно заявил Максимов, — Претензии ко мне есть?

— Н-нет, — нашел в себе силы ответить сэнсей. — Можешь оставаться. Потом покажешь этот финт ребятам.

— Могу, — со спокойным достоинством ответил Андрей. — Но не хочу. Извините, Владимир Евгеньевич, но с таким предвзятым отношением мне здесь делать нечего. Всего доброго.

Максимов подошел к краю татами, развернулся и согнулся в поклоне:

— Ос.

Никто даже не шелохнулся. Только Вадик сорвался следом.

— Андрюх, подожди. Я с тобой.

— Громов, если уйдешь, можешь больше не возвращаться, — буркнул сэнсей.

— И не собираюсь, — презрительно фыркнул Вадик. — Я с Андрюхой. Он всё правильно сделал.

Максимова и Громова отпустили. Насупленный сэнсей открыл дверь раздевалки и до самого выхода провожал парней хмурым взглядом. Складывалось впечатление, что он до сих пор не мог поверить в произошедшее. Продолжать разборку при таком количестве народа было глупо. Хотя Вадик сказал, из старшей группы, занимавшейся подпольно ещё в «брежневские времена», они бы так просто не ушли.

По дороге домой Андрей договорился с Громовым, тренироваться по утрам вместе. Вадик пообещал связаться с Рудиком и пообщаться о походе в секцию кикбоксинга. На этом и расстались.

Остаток дня прошел как обычно. Домой Андрей добрался ещё до прихода родителей с работы. Час уделил домашним заданиям и изучению алгебры.

Дождался звонка от Русина, встретил товарища. Показал, как под прикрытием папки сыпануть порошок в стакан. Схема была простая: слабительное заворачивается трубочкой в маленький клочок газеты, помещается в карман. Андрей отвлекает внимание. Саня подходит близко к мажорам, разрывает скрученный в трубочку крошечный клочок газеты со снотворным, незаметно перемещает его под рукав пиджака, придерживая уже приоткрытый конец мизинцем и безымянным, чтобы не высыпался. Делает вид, что спотыкается, левой прикрывает стакан папкой от посторонних взглядов, правой одним движением высыпает слабительное в стакан с чаем. И быстро улетучивается, пока мажоры отвлекаются на Максимова.

Сорок минут Русин под придирчивым взглядом Андрея отрабатывал заброс слабительного в стакан. «Лекарство» имитировал стиральный порошок. Когда Максимов остался доволен результатом, тренировку прекратили. Спустя десять минут после ухода Русина со слабительным пришли родители.

Ужин прошел в теплой семейной атмосфере. Батя рассказал, как разруливал авральную ситуацию — остановку сборочного цеха из-за недостатка комплектующих. Андрей — о «четверке» по истории и поднятом директором вопросе. Отец слушал внимательно, усмехался, но на всякий случай посоветовал быть аккуратным в высказываниях. Мать встревожилась, не будет ли плохих последствий. Пришлось Николаю Ивановичу и Андрею успокаивать её вдвоём.

Затем родители уселись в гостиной смотреть фильм, Максимов ушел собирать портфель на завтра. Умылся, почистил зубы и отправился спать.