Объяснить такое положение вещей можно прежде всего старением ритуалов, о которых мы уже говорили на страницах этой книги. Ведийский пантеон еще продолжает существовать, и древние боги все еще почитаются, хотя уже и без прежнего рвения, что является следствием эволюции общества. И этот вопрос, на наш взгляд, заслуживает более подробного рассмотрения.
Отправляясь походом на север Индии, арьи были объединены в воинские отряды под предводительством командиров, подчинявшихся принцам, раджам, чья власть была ограничена племенным советом, сабха и самити. Самым известным из них было племя бхарата. Веды рисуют яркими красками портреты арьев: это были бравые ребята[40], известные не только своими ратными подвигами, но и успехами в хлебопашестве и выращивании скота, любившие музыку («они играли на флейте, лютне и арфе»[41]) и танцы, а также ценившие хорошее вино и, по всей видимости, неравнодушные к женским прелестям. Арьи селились небольшими деревнями (археологи не нашли до сих пор остатки крупных поселений и городов) и занимались хлебопашеством и выращиванием скота, ходили в военные походы и время от времени устраивали пирушки с обильными возлияниями. Впрочем, по такой же схеме жили и другие индоевропейские народы, в том числе и кельты.
Вначале арьи освоили Пенджаб, «страну пяти рек», в настоящее время находящуюся на границе Индии и Пакистана. Отдельные отряды попытались пробиться на восток в легендарный район Сарасвати, по всей вероятности туда, где теперь течет река Сарсути, которая после того как была объявлена священной, стала для индусов богиней красноречия, знаний и мудрости. Позднее весь этот район станет священным[42]. Арьи время от времени совершали набеги на соседние территории.
Пришло время образования империй. Арьи спускаются в нынешний Раджастан и строят рядом с Дели свою первую столицу. Устанавливается настоящая политическая династическая власть, а так как в те далекие времена политика не мыслилась без религии, то первые изменения коснулись, видимо, слишком расплывчатых Вед. Приходит конец империи Курус в Раджастане; одна часть арийских племен, спускаясь по долине Ганга к востоку, основывает на своем пути ряд империй, столицами которых становятся Козала, Видеха, Каши, в то время как другая выходит к западному побережью и добирается до Уджайна, где берет под контроль торговые порты.
Иными словами, в большей части Индии, занятой арьями, формируются государственные структуры. Такая расплывчатая и изжившая себя религия, как ведийская, нуждается в реформировании. И, что самое удивительное, тот же самый процесс начинается в Иране, где Заратустра основывает в 600 году до н.э. новую религию. В Индии проповедниками новых религиозных учений становятся Вардамана с 570 года и Будда с 560 года до н.э. И в Иране и в Индии формируются централизованные политической системы, однако методы достижения этой цели были разными.
Казалось бы, что появившиеся верования должны были в первую очередь отличаться «перевоплощением» богов. Однако такого не произошло. Неожиданно обретя второе дыхание, ведийская религия освобождается от остатков теизма и заявляет о себе как о философском учении. Во время эпического периода, пришедшего на смену ведийскому, господствуют три направления философской мысли, которые имеют мало общего с религией.
Первое направление — материализм или локоята[43], утверждающий, что восприятие является единственным источником познания об окружающем человека материальном мире. Разум не совершенен; обнаруженные им аналогии и связи весьма условны. Сознание — производное от материи; после смерти нет жизни, и душа умирает вместе с телом. Мир создан без чьей-либо помощи; Бог придуман из-за невежества и неспособности людей объяснить неизвестные им явления. Этики нет, и тем более нет этики имманентной, так как порок и добродетель не что иное, как условности (по всей видимости, последствие влияния школы греческих циников).
Родоначальником второго направления — джайнизма[44] стал современник Будды, уже упомянутый нами Вардамана[45], которого по странной случайности почти не знают на Западе; в основе нового религиозного учения лежит понятие относительности знаний. Примером философии джайнизма может служить притча о шести слепцах, попытавшихся описать слона, положив руки на разные части животного. Тот, у кого под рукой оказалось ухо, решил, что перед ним мягкий веер, другой же, схватившись за ногу слона, заявил, что это колонна, и т.д.
Согласно мировоззрению поборников секты джайна, всякое знание относительно, а жизнь настолько сложна, что невозможно с полной уверенностью что-либо утверждать или отрицать. Мир подразделяется на самые что ни есть простые категории: одушевленное и неодушевленное, материю первичную и вторичную, предметы подвижные и неподвижные... Вторичная материя, или душа, действует в теле, и продуктом этой деятельности является карма, которая объединяется в Мировое начало и в свою очередь снисходит на душу человека. Природа кармы такова, что она с трудом воспринимает перемены и в индивидуальной проекции определяет судьбу каждого индивидуума[46]. Эта идея впервые была высказана в поздних ведийских Упанишадах, получила широкий резонанс на Западе в начале XX века и нашла, например, отражение в давно уже забытом романе Поля Бурже «Наши поступки идут за нами следом».
Надо сказать, что джайнизму присуща особая интуиция. Более пяти веков до нашей эры утверждалось: мир существует в двух формах — в виде атомов и агрегатов атомов или, как мы называем, молекул, и «однородные атомы в разных сочетаниях составляют различные элементы»[47]. Вот это удивительное интуитивное предположение стало предметом исследований западных физиков лишь в XVIII веке.
В джайнизме нет понятия бога, хотя, соблюдая аскетический образ жизни, отдельные души могут достичь «статуса божества»[48]. Именно так происходит искупляющее уничтожение кармы и возводится препятствие к ее возрождению, а значит, новому мучительному переселению души. В джайнизме нет также понятия дьявола, однако этика в нем, тем не менее, занимает не последнее место. Это религиозное учение существует в наши дни и, не являясь набором догм, распадается на пять отличающихся друг от друга сект[49].
Третьим направлением философской мысли в эпическую эпоху стал буддизм, который проповедовался великим реформатором, сыгравшим в истории человечества, возможно, бо́льшую роль, чем все другие религиозные деятели, включая Заратустру. Шопенгауэр в письме к Фредерику Морену утверждал, что Будда[50] был одним из трех великих философов, которых знал мир (двумя другими были, по его мнению, Платон и Кант).
Не расширяя наши весьма ограниченные поиски доказательств существования дьявола, мы смогли обнаружить, что жизнеописание Гаутамы из царского рода Сакья, родившегося в 563 г. до н.э. на границе Индии с Непалом в современных очертаниях, вступает в противоречие с утверждениями последователей джайнизма. На первый взгляд может показаться, что мы во второй раз после египетского бога Тьмы Сета встретили прообраз дьявола. Когда после шести месяцев поста превратившийся в живой скелет принц Гаутама[51] был на пороге смерти и присел под фикусом, ожидая «просветления»[52], благодаря которому он сделается Буддой, к нему приблизился в окружении злых духов бог смерти Мара и попытался воспрепятствовать его намерению. Обратив внимание на худобу и бледность Гаутамы, Мара произнес: «Ты связан по рукам и ногам земными и небесными путами. И ты, аскет, не сможешь освободиться от них»[53]. Примерно с такими словами обратился Сатана к Иисусу в пустыне. Однако для понимания истинного смысла высказывания Мары необходимо привести контекст, в котором они произносились, и мы убедимся, что он не имеет ничего общего с библейским сюжетом; в самом деле, Мара попытался помешать принцу постичь высший разум, который сделает из него Будду, находящегося в состоянии полной отрешенности, «нирваны», когда страдание прекращается через полное уничтожение стремления к бытию, возрождение и обретение спокойствия. Таким образом, это состояние, в сущности, противопоставляется земному существованию, к которому Мара пытается вернуть принца, убеждая в том, что тот не сможет освободиться от своих пут.
