А может быть, белые пришельцы принимали участие в строительстве храма в Хуари и принесли с собой культ плачущего бога, лик которого можно увидеть в Тиахуанако и еще во многих других местах. В соответствии с данными, полученными археологами во время экспедиций в Анды, маловероятно, что храм был возведен до закладки города Хуари: вначале появился город-государство Тиауанако, который оказал огромное влияние на народы, жившие на западе Анд вплоть до Боливии, а возможно, Чили, что не могло не сказаться на Хуари[605]. И величественные сооружения эпохи расцвета культуры Тиауанако вовсе не служат подтверждением гипотезы о чужеземцах, пусть даже белолицых и бородатых, посоветовавших основать город или же руководивших его строительством за одну или тысячу ночей.

В нашем распоряжении три достоверных факта: только в Тиауанако верили в плачущего бога; влияние этой цивилизации на другие народы происходило на религиозной почве; согласно рассказам туземцев, как свидетельствует Сиеза, это божество входило в состав пантеона цивилизации Тиауанако. Пришельцы из Европы, воспоминание о которых передавалось туземцами из поколения в поколение, несомненно были христианами, а плачущий бог, способствовавший завоеванию соседних с Тиуанако территорий[606] был Иисусом Христом в южноамериканском варианте или всего-навсего белым бородатым христианином (и обладателем выдающегося пениса), героем кельтского или христианского эпоса.

В пользу гипотезы о частичной христианизации Америки до прибытия Колумба говорит тот факт, что крылатый змей Кветцалькоатль, он же Кукулькан у майя и, что особенно знаменательно, Виракоха у инков, отождествлялся с представителем христианской веры. Мы знаем, что в Мексике он был известен как мудрый монарх, враждебно относившийся к человеческим жертвоприношениям. Ему пришлось покинуть Толлан из-за коварства Тескатлипоки и выйти в открытое море. Кроме того, в некоторых древних рукописях упоминается светлая кожа и борода божества, что делало его похожим на европейца. Помимо всего прочего, южноамериканцы не носили длинные одежды. И, самое главное, он изображается с крестом[607].

Однако следует заметить, что христианизация в те далекие времена носила поверхностный характер и растворилась в многочисленных андийских религиях, что повторится несколько веков спустя. Несмотря на появление в мифологии Тиауанако импортированного извне плачущего бога, синкретизм Кветцалькоатля-Кукулькана-Виракоха-Иисуса не создал благоприятных условий для появления дьявола в религиях народов Южной Америки. Возможно, страдания этого бога только усилили стремление к покаянию у инков, так же как у майя и ацтеков. Мы не знаем, почему эти народы отвергли концепцию дьявола.

Возможно, с учетом языкового барьера в том виде, в каком она была представлена населению Южной Америки задолго до пришествия испанских монахов, христианская религия показалась опасной местным владыкам и андийским верховным жрецам. В самом деле, вера в возможное спасение отдельного индивидуума могла поколебать их господство. И та же политическая власть, которая на Ближнем Востоке создала злого духа, вынуждена была занять круговую оборону и не пускать его в Латинскую Америку вплоть до массированного наступления христианского Запада.

Именно тогда начали приноситься человеческие жертвы.

Как известно, официальная история религии западноевропейских христиан всех конфессий, так же как, впрочем, и евреев, начинается с великой утраты[608], имевшей место в те далекие времена, когда создавались библейские мифы или же, по крайней мере, предание, главными действующими лицами которого были евреи, называвшиеся в те далекие времена иудеями, ибо именно они стали авторами первой книги Священного Писания. И сборник незатейливых легенд, рассчитанный всего-навсего на несколько десятков тысяч верующих, обошел за двадцать пять веков весь земной шар. Сотни цивилизаций нашей планеты вписали свои страницы в Ветхий завет. Испокон веков человечество стремилось узнать, кто сотворил мир, а так как заветной мечте так и не суждено было сбыться, люди придумали не менее увлекательную легенду. Во все времена мы, то бишь человечество, не признавали никого, кроме себе подобных. В своей гордыне мы напоминаем заключенных в клетку канареек, поющих с чужого голоса, ибо им так и не удалось услышать, как пели их предки. Так, в результате какого-то снобизма, а возможно, дани некоему космическому романтизму, о котором впервые возвестил Мильтон[609] в «Потерянном рае», Дарвин решил, что в родословной приматов он «нащупал» дворянское колено[610]. Надеюсь, читатель меня простит за то, что я немного отклонился от темы нашей книги.

С тех давних времен, когда в Рим вошел Саул[611], западный мир знал только одну историю Ветхого завета. От падения Римской империи, единственной, пожалуй, подлинной империи за всю историю человечества (ибо государство Александра Великого распалось после смерти македонского царя), до начала XX века, то есть до возникновения современной этнологии, люди так и не узнали ни одной легенды, способной хотя бы в какой-то степени сравниться с Библией.

В самом деле, человеческая память слишком коротка, если нет письменных источников. В самые разные времена, начиная от пожара Александрийской библиотеки до священной конгрегации римской и вселенской инквизиции, от священной конгрегации римской и вселенской инквизиции до Гитлера, люди устраивали аутодафе[612] при любой смене идеологии. Если бы наши читатели родились в конце прошлого века, то могли бы подтвердить, что вплоть до середины XX века по всей земле от Браззавиля до Дублина, от Бреста до Брест-Литовска, от Гоа до Лос-Анджелеса, от Сиднея до Огненной Земли невозможно было найти другого предания о сотворении мира, кроме Бытия, адресованного вначале нескольким десяткам тысяч иудеев, уцелевших от карающей руки тирана с напомаженной бородой, получившего в наследство царство от своего отца (и потому дважды деспота), который вошел в историю под именем Навуходоносора II.

Вот тогда люди узнали, или, возможно, им только показалось, что узнали, о дьявольских кознях.

Как же это произошло? Еще в начальной школе мы слышали от учителей, что наши прародители Адам и Ева жили в отрадном уголке под названием «земной рай», который, по сути, представлял собой весьма парадоксальное понятие и являлся воплощением идей восточной философии вперемешку с предположениями Руссо. Там, в обстановке, воссозданной богатым воображением неповторимого фламандского художника Питера Брейгеля, пантеры мирно паслись на лугу рядом с ягнятами, ибо в раю даже пантеры были травоядными; следовательно, эти хищные животные не были пантерами в привычном понимании этого слова. Подобные сказки издавна почитались на Востоке, и Эдем вовсе не был плодом фантазии иудеев: это шумерское слово восходит к III—II тысячелетию до н.э.; оно происходит от аккадийского edenu и означает «рай»[613]. Похоже, эта земля не принадлежала исключительно иудеям. Археологи полагают, что «четырьмя реками», орошавшими райские кущи Эдема из Бытия, были Пишон, Тихон, Хиддекель и Пера, впадавшие в Персидский залив[614]. Возможно, это были современные Евфрат и Тигр со своими двумя основными притоками. Короче говоря, земной рай располагался на территории современного Ирака. Неважно, что это предположение может, на первый взгляд, показаться по меньшей мере странным; мы уже знаем, что в древности Ирак играл такую же роль, какую он избрал для себя в конце XX века.