Не следует удивляться признаниям еретиков. Многие из них были вырваны под пыткой, хотя в наши дни в любом заурядном полицейском участке от вас могут добиться таких признаний, о каких и не мечтали инквизиторы, используя во время допросов кляп, испанский сапог[845] и воду как главные орудия пытки. Однако некоторые показания подследственных выглядят вполне правдоподобными. Неужели некоторые из них попадали под влияние дьявола? Вплоть до начала нынешнего века виднейшие католики, нисколько не сомневаясь, убеждали всех, что одержимые бесом люди действительно существовали[846]. Похоже, церковники не учитывали доказанную наукой особенность человеческой психики, выражающуюся в способности поддаваться внушению как индивидуальному, так и коллективному. История знает немало тому примеров. Да и сегодня во Франции нередки случаи коллективной истерии, когда людей охватывает страх перед дьявольской опасностью и они одержимы манией преследования без малейшего участия дьявола и какого бы то ни было вмешательства церкви, например, в таких городах, как Орлеан или Кале[847]. Особенно в напряженные периоды истории при наличии мнимой или реальной опасности люди приписывают себе неизвестную болезнь или уверяют, что совершили какой-либо жуткий или неблаговидный поступок.

Подобные психозы всегда с чего-то начинаются. Так, проведенное три века спустя историческое расследование дела «Салемских ведьм» открыло ранее не известные факты. В ту роковую зиму 1691—1692 годов многие салемские девушки собирались по вечерам на кухне в доме преподобного отца Парриса, где слушали сказания, которые рассказывала им рабыня по имени Титуба, вывезенная с Антильских островов. Такое невинное времяпрепровождение само по себе казалось девушкам серьезным проступком. Разглядывая, какую форму приобретал вылитый в холодную воду яичный белок, девушки пытались заглянуть в будущее и узнать что-либо про возможного жениха. И вот следствием нарушения семейных и церковных запретов стала повышенная нервная возбудимость; у одних девушек стали происходить нервные припадки, сопровождавшиеся конвульсиями и самыми неожиданными видениями, как, например, в случае с девицей, вставшей на четвереньки и начавшей лаять. Все это не могло пройти незамеченным. Когда у «одержимых» спросили, кто больше всего им досаждает, они назвали три имени. И прежде всего уроженку далеких островов Титуба; по-видимому, они также указали на сварливую нищенку Сару Гуд и еще одну женщину, совершившую неискупаемый грех, когда начала жить со своим вторым мужем до свадьбы. Все три несчастные женщины были схвачены, объявлены одержимыми, после чего пришла в движение жуткая машина смерти[848].

Инквизиции были, очевидно, на руку подобные случаи массовой истерии, ибо позволяли убедить верующих в существование дьявола и заставляли неукоснительно выполнять все предписания церкви. И так продолжалось еще много веков после того, как инквизиция была официально упразднена.

Отмененная во Франции в 1789 году, инквизиция продолжала свирепствовать в других странах Европы. Последний сокрушительный удар был нанесен по ней в 1808 году, когда обосновавшийся в Мадриде брат Наполеона Жозеф упразднил инквизицию своим указом. В 1813 году состоялась чрезвычайная ассамблея кортесов, на которой было объявлено о том, что инквизиция несовместима с конституцией Испании. На защиту инквизиции выступил католический Рим, и в 1814 году сумел убедить вернувшегося из изгнания Фердинанда VII восстановить трибунал католической церкви. Однако, лишившись богатств, испанская инквизиция, которая пользовалась в Европе самой мрачной славой, ибо на ее совести было больше всего сожженных на костре людей, оказалась неспособной к сопротивлению. В 1816 году, чтобы сохранить позиции церкви в выборных органах, где тон начала задавать буржуазия и просвещенная знать, папа отменил пытки, однако время было упущено. Вновь упраздненная после победы либералов в Испании в 1820 году, инквизиция была восстановлена герцогом Ангулемским во время французской военной кампании (Бурбоны всегда выступали в защиту инквизиции). Однако окончательно покончить с испанской инквизицией удалось только в 1820 году, когда был издан соответствующий королевский указ. В народе синонимом проклятия стало само имя Томаса Торквемады, одного из самых кровожадных убийц, каких только знала история, по сути, истинного предшественника Гиммлера. Инквизиция обернулась настоящим народным бедствием, ибо от ее недремлющего ока невозможно было скрыться, и многие люди были вынуждены навсегда покинуть родину. Наконец-то инквизиция была дискредитирована.

Так была перевернута одна из самых черных страниц истории человечества. Однако это вовсе не означало, что дьявол сдал свои позиции.

Если верить энциклопедиям, родиной ислама стал Аравийский полуостров, что не вызовет возражений у географа, но было бы не совсем точно рассматривать эту проблему с позиции историка. А истина заключается в том, что народы, населявшие Аравию в VII веке, то есть во времена становления ислама, не были единым сообществом ни в культурном, ни в религиозном плане. Еще более разрозненными они были во времена, предшествовавшие возникновению мусульманства. Не лишнее также напомнить, что культура предыдущих поколений оказала несомненное влияние на ислам.

Я родился и провел первые восемнадцать лет жизни в Египте, где в то время находился единственный в мире мусульманский университет Эль-Асхар. Изучив арабский язык, я часами наблюдал, как шейхи читали Коран перед мерно раскачивавшимися взад и вперед студентами на огромном красном ковре в мечети. Довольно скоро мне стала понятна разница между суннитами и шиитами. Встречаясь с мусульманами, я узнал о четырех школах Сунны: ханафитов, маликитов, шафеитов и ханбалитов, — названных по именам первых толкователей Корана Абу-Ханифа, Малика, Шафеи и Ахмеда Ибн-Ханбала. Путешествуя впоследствии по свету, мне довелось не раз сталкиваться с многочисленными ответвлениями от двух основных направлений ислама: так я узнал об исчезнувшей весьма экзотической секте ассасинов, или курильщиков гашиша[849], о друзах[850], измаилитах[851], «почитателях двенадцати»[852], зейдидах[853], карматах[854], фатимидах[855]. Все они представляли собой шиитское направление ислама. Кроме того, мне довелось познакомиться и с другими сектами: хариджитами, выбиравшими себе собственных халифов; муриджитами, считавшими, что одному только Богу дано право судить о действиях и поступках человека; мутазилитами, проповедовавшими свободомыслие и отрицавшими божественное предопределение; вахабитами, полагавшими, что смерть в священной войне против неверных (джихад) гарантировала им место в раю; с последователями персидского писателя Джалал эд-Дин Руми, среди которых были знаменитые дервиши и исламские гностики и мистики суфии[856]; с бабидами, приверженцами Мирзы Али Мухаммеда[857], чьи останки покоятся в Кармеле (Палестина)...