Оррик заколебался на миг. Он искренне считал, что вряд ли бы забрался так далеко, преодолев столько рек и гор, если бы не был человеком разумным, имеющим привычку держать свой нос подальше от чужих дел и избегать ненужных неприятностей, но…
— Обижаешь, хозяин. Я, сознаюсь, в странствиях порастерял немалую часть благородных нравов и манер, коими в своё время гордилась моя мать. Но не столько же, чтобы бросать благодетеля в беде!
Мауген нахмурился. Довольно долго он молчал, потом пожал плечами:
— Ну как знаешь. Каждый сам выбирает, где ему разбить лоб. Только вот ещё что — я без понятия, как они меня нашли и смогут ли выследить. Иначе я б и сам уже навострил лыжи отсюда. Думал попробовать засаду, но ежели нас выходит двое… Есть у меня одна мысль. Можно попробовать отболтаться, обойтись без неравного боя.
Он прошёл внутрь комнаты и направился к тяжеленному, окованному железом и изукрашенному таинственно выглядевшими рунами, сундуку, где явно хранил вещи поценнее. Руны, на взгляд Оррика, вряд ли обладали какой-то силой, но открыл Мауген его с явной осторожностью, отчётливо насвистывая повторяющийся мотив. Достал же он оттуда не какой-то предмет, оправдывающий наличие в сундуке возможной ловушки или оберега, а уже упомянутые им сапоги.
Гостеприимство, часть 2
Обсудив положение, Оррик и Мауген пришли к выводу, что дом, неплохое укрытие от зверья и лесной нечисти, может стать ловушкой, если дойдёт дело до драки с дваждырождёнными. А раз уж ограда всё равно была довольно символической, то и поджидали они незваных гостей сидя на валунах перед нею.
Четверо, как сказал Мауген, ехали конными. Но из-за поворота тропы они показались уже спешившись. Четверо. Мрачный здоровяк, напоминающий Маугена, только покрупнее, потяжеловеснее и поглупее на вид, с двуручным мечом на плече и метательным топориком в правой руке. Неопределённого возраста женщина, худая как стрела, два своих кривых клинка уже державшая наизготовку. Брюнет, выглядевший обычнее всех, не особенно высокий или мощно сложенный, копьё и щит в руках да меч на поясе, но Оррику показавшийся предводителем в этой компании. Бледный и черноволосый юноша, настолько моложавый и гладколицый для такой суровой компании, что возникали сомнения, человек ли он, или, может, какой-нибудь эльф, вертящий волшебную палочку в руках, а головой — по сторонам.
Увидев перед собой сразу двоих встречающих, они остановились, пытаясь прикинуть ситуацию. Мауген воспользовался их секундным замешательством, чтобы заговорить первым.
— Какие люди в моей глуши. Ты, я гляжу, с годами только здоровеешь, Руад. Орта, давненько не виделись. Зоран, и тебе привет. Прости, не знаком с вашим четвёртым товарищем.
Брюнет, при более близком рассмотрении оказавшийся обладателем довольно-таки неприятного лица, которое вряд ли исправила бы даже попытка сбрить щетину и постричься, осклабился:
— Мы решили, что шесть рук хорошо, а восемь лучше и скинулись, чтобы нанять Калайноса.
Чародей пожал плечами:
— Это так. У меня нет вражды к тебе, незнакомец, что бы мои спутники ни пытались внушить мне по дороге. Просто обеспечение привычного мне образа жизни среди людей требует довольно много золота.
— Надеюсь, ты взял у них всё золото вперёд, — хмыкнул Мауген.
Лицо брюнета исказилось злобной гримасой:
— Да уж, тебе ли не знать, как расплачиваются сталью, Мауген. Ты никак ещё надеешься отболтаться?
— Да вот и надеюсь. Я, как видишь, обзавёлся тут знакомствами. Оррик, что рядом со мной, не единственный дваждырождённый в своём клане. Вместе с друзьями и дальними родственниками, они кое-чего значат в здешних местах. Даже если вы сумеете убить меня и его — сумеете ли вы доехать до Хлябей живыми?
Оррик не вмешивался в разговор, но постарался придать себе внушительный вид, надеясь, что его потрепанная одежда не слишком заметна под дорогим плащом, который одолжил Мауген.
— Сволочь, — прошипела женщина, и уже шагнула было вперёд, но Зоран выставил копьё, преграждая ей дорогу.
— И что же ты нам предлагаешь, Мауген? Ехать обратно с пустыми руками?
Мауген ухмыльнулся:
— Когда я навострил лыжи из Хлябей, то и корону прихватил с собой. Но сдаётся, что тут она мне уже ни к чему. Берите её, вот вам и доказательство, что изловили Маугена-изгоя, а уж насчёт прилагающейся головы сами чего-нибудь придумаете, чай не дети.
Женщина по-прежнему выглядела готовой взорваться от гнева, чародей слушал разговор со скучающим видом, но Зоран и Руад переглянулись в сомнении. Затем Зоран внимательно осмотрел Оррика с ног до головы и Оррику его пристальный взгляд понравился куда меньше, чем взгляд Маугена.
— Что-то ты не похож на почтенного господина из здешних мест, Оррик или как тебя там, — подытожил Зоран результат осмотра. — А похож ты на изгнанника или странника, которого мой старый враг Мауген как-то уговорил сунуть башку под топор ради него. Ты хоть знаешь, с каким прожжённым негодяем связался? Если бы все его кровники попробовали собраться сюда, боюсь, долина их не вместила бы.
Оррик подумал секунду и покачал головой:
— Золотой Судья потом разберётся как-нибудь с его делами, ему с небес виднее. А я лучше буду верить в то, что видел сам, а не в то, что услышал от врага.
У Зорана не изменились ни лицо, ни тон, когда он продолжил:
— Лучше бы тебе всё же…
Если бы Оррик больше следил за тем, что Зоран говорит, а не за тем, что он может сделать, всё могло бы окончиться куда печальнее. А так, хоть Зоран и метнул своё копьё из неудобной позиции, почти без замаха, на середине фразы, надеясь застать противника врасплох, Оррик успел это заметить — и сделать вдох.
Простые смертные рождаются однажды. А дваждырождённые… они зовутся дваждырождёнными потому, что делают свой первый вдох дважды в жизни. В день, когда у них открывается Второе Дыхание. С того самого дня и вдоха они пропускают через себя не только воздух, а и чудодейственную силу неба и земли. Умножающую их физическую мощь, реакцию, выносливость, живучесть, наблюдательность, сообразительность и быстроту ума. Но и чудодейственная сила во многом работала по привычным законам. Использовать её в полной доступной мере для дваждырождённого было столь же утомительно, как для смертного — таскать тяжести или бегать со всех ног.
Но сейчас Оррик успел сделать вдох. Словно бы волна искр пробежала по телу. Восприятие обострилось ещё сильнее. Ускоренные рефлексы сработали сами собой, так что брошенное копьё пробило лишь начавший падать на землю плащ, в котором уже не было Оррика.
Дальше всё начало происходить очень быстро. Мауген разрядил арбалет, целясь в чародея. Само собой. Из всех дваждырождённых чародеи обладали самыми таинственными и непредсказуемыми способностями, потому-то и не стоило давать им эти способности применить в бою. Так что и Оррик не сговариваясь метнул своё копьё в чародея же. В тот же момент в него самого полетел топорик здоровяка. Да и чародей только казался считающим ворон. Пальцы его левой руки мгновенно сложились в защитный магический знак, а волшебная палочка в правой руке плюнула снопом рубиново-алого пламени. В Оррика. Ну конечно. Способности Маугена четвёрка себе примерно представляла. А вот Оррик был неизвестным фактором, так что по той же логике боя дваждырождённых, его следовало прикончить первым.
Скорости, позволившей ему избежать первой внезапной атаки, Оррик мог достигать лишь в коротком рывке. Он ещё успел увернуться от топорика, а вот пламенный магический разряд настиг его — не обжёг, но ударил в бок как кувалдой, выведя из равновесия, отбросив назад. Хуже того, от места удара по телу тут же начало распространяться онемение, не дающее ни двигаться, ни вдохнуть.
В тот же самый момент арбалетный болт высек сноп бело-голубых искр из созданного чародеем невидимого щита и улетел в сторону. А вот поставить защиту ещё раз, чтобы отразить копьё Оррика, чародей уже не успел и отлетел на несколько шагов, отброшенный страшным ударом, хоть и не убитый, но раненый.