Ранах только фыркнул. Оррик тогда подумал, что на этом история с волками и закончится. Но на этот раз его суждение оказалось неверным.
Караван, часть 2
Спалось Оррику плохо. Обычно он не запоминал свои сны, но мог сказать, что на этот раз в кошмарах фигурировали волчьи клыки и зловонное дыхание. Но хоть с утра он и был не в лучшей форме, а всё же заметил волков первым, когда караван построился и выбрался из долины на относительно открытое место.
Добрая дюжина хищников стояла на вершине обрывистого взгорка, созерцая караван со своей удобной позиции. До них было добрых полверсты, но на фоне синего неба они вырисовывались прекрасно. Услышав удивлённые вскрики караванщиков, тоже обративших внимание на эту картину, Оррик хмыкнул. Волки явно желали намекнуть, кто хозяин этой земли — но предусмотрительно выбрали для этого место, где их не могли достать ни стрела, ни арбалетный болт, ни распространённые заклинания.
Пожалуй Оррик в это утро и вправду был сонным, потому наблюдательность может и осталась при нём, а быстрота мыслей и действий изменили. Когда Ранах на своём вороном скакуне выехал на несколько шагов из основной массы караванщиков и достал стрелу из колчана, Оррик пару секунд лишь тупо смотрел. Он послал своего мерина вперёд лишь в тот момент, когда по стреле на тетиве могучего лука командира охраны поплыла волна сверхъестественной силы, искажающая её вид подобно жару костра. Ранах целился довольно долго и Оррик почти успел подъехать к нему, почти да не совсем.
— Эй! — воскликнул он, за миг до выстрела. Ранах не обратил на окрик внимания. Стрела сорвалась с тетивы с громким хлопком, от которого у людей поближе зазвенело в ушах. Лук в руках обычного стрелка не мог метнуть боевую, не сделанную специально для состязаний, стрелу на такое расстояние, а и долетев она могла бы кого-то ранить разве что силой собственной тяжести. Но Второе Дыхание делало невозможное возможным, выражалось ли это через владение магией или воинские искусства. Стрела Ранаха пролетела полверсты в мгновение ока, прежде чем волки, похоже незнакомые со способностями опытных дваждырождённых, услышали звук выстрела. Один из них вдруг аж подскочил — или был подброшен — в воздух, изогнулся в конвульсии и замер. Остальных как ветром сдуло с гребня.
Раннах утёр пот со лба и поглядел на Оррика, остановившегося в нескольких шагах: — Попомнят теперь дворняги свою наглость.
Оррик поглядел в сторону взгорка. До них донёсся нарастающий звук — заунывный вой, к которому присоединялись всё новые и новые волки. Сколько уши Оррика позволяли различить, их там была не дюжина — без одного — а ближе к полусотне.
— Не сомневаюсь.
**********
Предгорья переходили в степь, покрытую в этот сезон густым ковром изумрудной травы, усеянным каплями алых тюльпанов, но волки, как Оррик и опасался, никуда не делись. Каждую ночь вой их доносился со всех сторон. Конечно, они не собирались бросаться на колонну вооружённых людей, среди которых явно имелись опытные дваждырождённые. Но степняки теперь жались к основному каравану, лишившись пары неосторожных бойцов. Оррик надеялся, что после новых склок с их предводителями Раннах теперь жалеет о своём метком выстреле. Но это было слабым утешением на фоне растущего страха и напряжения.
Когда одна из ночей наконец прошла тихо, эти страх и напряжение никуда не делись.
— Город Неувядающих Тюльпанов уже рядом, — поутру мрачно прокомментировал очевидное Танмир. — Видать мохнатые гады про него тоже наслышаны. Как-то начинаешь думать, не лучше б было выбрать пару стоянок без воды, чем одну в его окрестностях.
Оррик пожал плечами: — Думать надо было раньше. И не нам.
Близость загадочного и зловещего города скоро стала очевидна даже последнему слуге. Цвет травы постепенно менялся с привычной зелени на серовато-серебристый. А затем среди неё стали попадаться редкостной красоты белые тюльпаны. Как Ранах объяснял во всеуслышание ещё когда караван только вышел из гор, трава и цветы здесь не были опасны. Но Оррик чувствовал исходящее от них ощущение, подобное слабому, почти неуловимому даже для него запаху сырой затхлости в заброшенном на века подземелье. Он по опыту знал, что там, где несёт неестественной древностью, стоит держаться настороже. Совсем не касаться высокой травы и цветов было едва ли возможно, но рвать эти тюльпаны он согласился бы разве что за особую доплату.
А вот Танмир явно так не думал и никаких дурных ощущений не испытывал. Впрочем, как заметил для себя Оррик, глядя на Танмира, едущего впереди, бок о бок с Низарией, и явно ведущего с ней оживлённую беседу, его друг вообще был чересчур склонен к потенциально сокращающим жизнь действиям. Оррик слышал больше, чем от него ждали и давно знал, что у простых караванщиков спутница Заальбага имела репутацию ледяной стервы — явно не та женщина, ради которой стоило рисковать ревностью владельца каравана. Но, похоже, среди его нынешних спутников голос разума вообще был непопулярен.
Город Неувядающих Тюльпанов действительно не был виден от небольшого озера рядом с которым остановился караван, да и в пути Оррик заметил лишь несколько блестящих серебряных шпилей и тонких беломраморных башен за грядой холмов. Но с наступлением сумерек небо в его направлении окрасилось мертвенно-белым свечением. Неудивительно, что в эту ночь никто, по крайней мере, никто из владеющих оружием, даже не собирался спать.
Дерева для костров в этом месте не имелось. Зато имелся Танмир, который мог несложным заклинанием заставить наконечник копья или верхушку палатки светиться гораздо ярче любого костра. Так что даже в эту ночь, когда в небе был лишь тонкий полумесяц блуждающей луны, в придачу к блестящему снежку луны полярной, вокруг лагеря было светло почти как днём. Это успокоило многих, но не Оррика. Конечно, неупокоенные и злобные духи не любили света, порой просто боялись его, но огонь всё же казался ему средством понадёжнее. А огонь был оставлен гореть на ночь лишь в паре-тройке жаровен.
Часы шли, ничего не происходило, кое-кто среди стоящих наготове наёмников и степняков уже начал явно дремать на ногах, но Оррик упрямо держался за свой пессимизм и дурные предчувствия, настороженно вглядываясь вдаль, хотя увидеть чего-то за пределами освещённого пространства даже ему было почти невозможно. Поэтому первые признаки тех, кто приближался, он заметил даже раньше животных.
А потом, когда заржали в страхе лошади и взревели уламры, они быстро стали видны всем — призрачные фигуры, обступающие лагерь со всех сторон, смутные, едва ли большие чем колебания воздуха, которые исчезают, стоит раз моргнуть. В их очертаниях лишь с трудом угадывались доспехи и оружие — но волна ужаса, накатившая на караван, была сильнее, чем если бы они обнаружили себя окружёнными настоящим войском. Даже среди наёмников многие дрожали как листья на ветру. Казалось ещё немного и кто-нибудь побежит, а вслед за ним и прочих охватит слепая паника.
— Не дёргаться! — рёв Ранаха перекрыл даже адский гвалт, поднятый животными. — Они боятся света!
Наблюдение было верным. Ни один из призраков не зашёл дальше границы мрака и магического сияния. Как только люди заметили это и поняли, что безымянные и бестелесные стражи Города Неувядающих Тюльпанов, как видно, ничего не могут им сделать, их ужас начал таять на глазах.
Вот только животным такие вещи было объяснить куда сложнее. Естественно, этим вечером лошади и уламры были стреножены самым тщательным образом и никак не могли броситься бежать в слепой панике. Ну, по крайней мере так должно было быть. Но треск и грохот с того конца лагеря, где расположились степняки, указал, что «должно» и «есть» — разные вещи. Оррика перекосило, когда завалился шатёр, сбитый обезумевшими лошадьми, которые не могли броситься прочь из лагеря, потому что внушающие ужас призраки обступили его со всех сторон, включая поверхность озера. А с шатром завалился и исчез, видно накрытый чем-то, один из источников магического света.