Само собой, никто не решился напомнить государю, что автором последней идеи бы л ни кто иной как он сам. Присутствовавший на завтраке боярин-грамотей лишь важно покивал головой, соглашаясь с мнением повелителя. И государь, невнимательно глянув на него, продолжал:

— Так вот, судыри мои, я и думаю... Неплохо бы нам в главном государственном органе иметь кого-то, у кого мысли были бы устроены совершенно инаким образом. Вот к примеру, слыхал я, в Европах уже и бабы политический вес имеют. В виде голоса. А в Голландии парламент ихний по морским вопросам с дельфинами совет держит. Потому как зело разумны и давно плавают. Мы, конечно, держава другого роду, и бабы с дельфинами править у нас не будут. Потому как у наших баб дел других много, а дельфинов, сколь ведаю, покамест у нас не водится.

Последние слова царь произносил скороговоркой, стараясь не встретиться взглядом с женой и дочерью. Впрочем, сила традиций в стране была такова, что те даже не повели бровью. А силы ума матушки-государыни вполне хватало на то, чтобы, не претендуя на формальное участие в делах, иногда существенным образом реально на них влиять.

— Попугая что-ли говорящего заведем? — спросил шут, — Али ворона? А то, может, дятла? Азбукой Морзе по столу говорить будет. Два тука — "Прошу тишины". Три тука — "Заседание отложено". Двести тридцать туков — "Решительно не согласен!"

— Ну, положим, дятел нам в думе совсем не нужен. Да и ворон чаще гадит, чем дельное говорит, — увлеченный государь, размышляя, помешал сахар в чае указательным пальцем. И даже положил его затем на блюдечко. — А вот попугай — это именно то, что надо. Сто лет живет, много видит, всю правду прямо в глаза врезать может. А правда — это именно то, на чем и должно зиждиться государственное устройство. Так что, ежели, допустим. Птица сия ни от кого зависеть не будет... Тоись, ежели ее тока один приставленный кормить будет... Вот мы с вами тогда оппозиционный голос и поимеем. Чтобы, значит, всякие мнения бытовали. А то ить Европка косенько на нас смотрит. Мол, дескать, самодержавство, тиранство, вертикальная однобокость. А мы их в один харчок в развитии переплюнем! Птичку Божью в думу введем и правами одинакими обеспечим. Первая в мире птица-боярин! А? Это ж сенсация! Они там в Альбионах своих туманных на шерстяных своих мешках от зависти лопнут!

Государь, как и многие нынешние монархи, где-то как-то чувствовал некое несоответствие формы правления эпохе. Что, однако проявлялось редко и носило странный характер. В частности, как-то раз после долгих раздумий он озвучил в узком кругу набросок реформ, состоявший в том, что неплохо бы в целях улучшения настроений в обществе слегка расширить список привилегированных сословий. Скажем, подразделить мужиков на лысых и волосистых. И последних наделить льготами в виде возможности невозбранно шутить над первыми. Или, допустим, издать закон, согласно которому женщина на период беременности является главою семьи. Что, вероятно, приведет также к значительному повышению рождаемости. А то, почему бы и нет, официально объявить всех, достигших восьмидесятилетнего возраста, жителями этого и того света. И на данном основании выплачивать им как обычную, так и загробную пенсии. Впрочем, все эти попытки, как правило, заканчивались ничем. Если не считать малозначительных и быстро забываемых устных указов наподобие того, что каждый, кому приснится сон на политические темы, обязан доложить о том тотчас по просыпании.

— Так что, боярин, позаботься о кандидатурах, — сказал государь грамотею. — Хоть прям с неба, а птичку говорящую мне доставь. Желаю иметь в думе непредвзятое мнение.

И его величество наклонил голову в знак того, что чаепитие кончено.

Этот день ознаменовался тем, что по всей территории страны начались поиски говорящих пернатых. Причем глашатаи на улицах и площадях специально уточняли, что искомая птица должна не только уметь произносить, но и хотя бы мало-мальски увязывать свои слова с действительностью. Порода специально не оговаривалоась. Было сказано также, что тот, чья птица поглянется государю, получит вознаграждение и будет принят на работу во дворце в качестве кормителя данной птицы. Привычный ко всему народ, не особенно отвлекаясь от дел. Походя обсудил царское повеление.

— Я вот так думаю полагать, Евграфыч, что евоно величество затеямшись неспроста. Не блажь кака, а большое дело куется.

— Эдак же и я мозгую, Филиппыч. Науки-то с искусствами с кажным моментом все глыбже поперек себя развиваются. На месте-то не лежат. Сперва вон кур к производству яичному приспособили. Потом голубей почту убедили таскать. А таперича, видать, остатних птичек черед пришел. Поди-тко, военные воздушные силы построить хочут. За границей-то, говорят, люди на еропланах уже летают. А мы, стало быть, опять своей дорогой пойдем. Уток запрягать и взнуздывать будем. Ежели в телегу — сухопутная авиация. А ежли в лодку — морская.

Как всегда мнение народа осталось при нем. А ко дворцу уже довольно скоро начали прибывать и первые клетки с крылатыми существами. Коих тут же, не торгуясь, перекупали думные бояре и дьяки. Причем не родовитый. Но с большими далеко идущими планами хитрый боярин успевал более других, не глядя хватая птиц и одновременно строя в уме планы пополам с кознями. А планы его были весьма просты: если хочет государь прислушиваться к мнению птицы, то и пусть себе. Он, боярин, сие мнение сформирует и птице в ее маленький череп вдолбит. Неважно, как выглядит агент влияния. Лишь бы влиял. И боярин щедро раздавал налево и направо монеты, не гнушаясь даже таким сомнительным приобретением как пожилой ощипанный временем воробей, которого даже не поймали, а просто выволокли за крыло из теплой навозной кучи, где он с комфортом собирался провести старость.

— Глянь-ко, боярин! Вишь, кака птица-то умудренная! Молчит, попусту зазря не чирикат. Стало быть, дельных вопросов ждет, а не так себе ерунды. Покупай, боярин, не сумлевайся. Это она со мной говорить не хочет, потому как я человечишко-то простой. А с тобой, глядишь, побеседует. На разные темы. Оне, птицы, сверьху-то поболе нашего видют. Бери, не думай, бери! Ишь, как она лупится-т на тебя... Видать, дельного человека признала. За мелки зернышки информацию крупну тебе доложит.

Уже к обеду на заднем дворе скопилась целая прорва проволочных и иных разных клеток, в которых спали, орали и трепыхались десятки птиц разных видов. Откуда-то даже приволокли здоровенное решетчатое вместилище с крупной печальной цаплей. Каковая, по словам представившего ее боярина-грамотея, разговаривать не умела, но крыльями могла по принятому у моряков коду вполне осмысленно семафорить. Представлена была сова, которая могла ухать, ахать и охать, а также, если особым образом зажать клюв, очень похоже хрюкать свиньей. Имелась даже клетка с летучей мышью, способной, как уверенно доложил задорого купивший ее воевода, тоненько пропищать семь мелодий.

— Нда... Прямо птичий базар какой-то. Есть, из чего выбирать, — подивился, нагрянув сразу после сытного обеда, царь. На обед, кроме прочего, была и запеченная в духовке кура. Поэтому некоторое время его величество глазел на птичье сборище с гастрономической точки зрения. — Блюдов-то скока можно разных понаготовить! К примеру, дятел, запеченный из огнемета. Али индейка по-индейски. На томагавке и с перьями.

— Али гусь. Фаршированный собой носом в зад, — дополнил шут, трогая клетку с какой-то небольшой птичкой. Которая, видимо, еще утром была обыкновенной пичужкой. А теперь, наспех выкрашенная гуашью, представляла из себя дикую лесную крупноколибри. О чем с важным видом поведал приобретший ее боярин.

— Сильно редкостный экземпляр. Мужик-ловец сказывал, что с утра аккурат в шесть часов с выражением гимн поет, а питается исключительно добрыми словами хозяина.

Заглядевшись на столь обильное пернатое разнообразие, государь не сразу и вспомнил о причине его возникновения.