— Сто лет простоит! Ежли ветру не будет. Хотя, конечно, не лошадиного племени зверь. Скорее, помесь черта лысого с волосатым.

Государь, пыхтя, трудился над своей частью. Она у него получалась тучная и округлая, так как технологически его действия были очень похожи на изготовление снежной бабы. Приделав башку, государь постарался вылепить лицо и придать ему выражение. Несомненно, вполне удачным было его решение сделать улыбку вертикальной, а глаза незаметными. Когда же шут на секунду подошел, снял портки и встал рядом, сходство оказалось разительным. Исключая, разумеется, полноту.

— А нос? — трясясь от хохота, сдавленными голосами спрашивала дума.

— Будет и нос... — степенно отвечал государь, делая заготовку весьма похожей на нечто такое, чего, как правило, не хватает в комплекте у древних мужских статуй.

— Большой-то не лепи. Против правды будет. — сказал шут.

— Это ты иди бабушке советуй, как щами мыться! — с лету отвечал государь, делая нос одновременно курносым и с горбинкой, отчего сей предмет обрел окончательное неприличие.

— А коню?! — держась за бока, спрашивала дума.

— Будет и коню... — говорил шут, меж четвертой и третьей втыкая седьмую ногу и ломая ее пополам. — Это же у нас племенной жеребец, а не каталка деревянная. Угол установки нормальный?

— Нормальнее некуда! — дружно отвечала дума. — За версту видать, что самец!

Всего же на изготовление обоих уродов ушло полтора часа, воз глины и связка сухих стволов. Еще полчаса ушло на то, чтобы взгромоздить одно чучело на другое. Причем сверху сидело то, которое лепил шут. Улыбчивому солнцу потребовалось еще пара часиков, чтобы слегка подсушить оригинальное изваяние. И уже перед самым ужином оно объединенными усилиями бояр и одной настоящей лошади было воздвигнуто аккурат на самой границе. Из-за которой, сверкая стеклом, таращился в зрительную трубу вражеский царь. А нашенский, взяв в руки больших размеров жестяной рупор, обратился к нему лично с коротким устным посланием.

— Дорогой зарубежный друг! В день окончательного твоего съезда с глузду позволь ото всего сердца поздравить тебя с тем, что ты при этом не помер! И прими наш маленький, но скромный тебе подарок. Сей групповой высокоискусственный статуй да ознаменует в веках истинное твое величие!

И государь сдернул со скульптуры покров. Надпись, сделанная прутиком на пьедестале, была одновременно целомудренна и лиха : "... тебе в ...! И ... по ...!"

В этот день его величеству постучалась в голову довольно дельная мысль.

— Сеня! — обратился он к шуту, с которым игрался в карты на щелбаны. Лоб у государя уже давно поменял цвет и гудел. Возможно, именно поэтому государя и начали посещать мысли. Хотя с утра он жаловался на "головенную тупость", которая наступила сразу же после завтрака. Который был даже более обилен, чем вчерашний ужин. Который просто не имел аналогов в бытии. — Сеня! А что, ежели нам вот взять тебя да женить?

— На чем? — спросил шут. Идея была не особенно новой и при дворе обсуждалась уже не раз. Собственно говоря, она уже не раз была и воплощена. Да так, что по совокупности свадеб шут был теперь даже не многоженцем, а обладателем целого гарема. Который, правда, оставлял желать много лучшего. В последний раз его обручили со старой вдовой кобылой. А до того, в частности, были дрессированная мартышка, кукла, щука, самка тутового шелкопряда и просто дырка в стене, вокруг которой нетрезвый воевода углем нарисовал силуэт столь гадкого вида, что сам заплакал.

— На бабе. — сказал государь. — Чтобы пироги пекла да юбкой шуршала. А то ить ты мужчина-то взрослый, а все тока бубенцами трясешь. А надо не тока ими. Надо, понимаешь, во имя продолжения рода и чем другим потрясти. С бабою своей парочку шутят народите — государству смешнее будет.

— Дурак величество твое! — сказал шут, имея в виду исход партии.

— Сам дурак! — привычно ответил царь, привычно же подставляя лоб. В котором уже, как оно частенько бывало, обыкновенная житейская мысль стремительно развивалась в бредовый план. Государь уже видел перед собой целые дивизии юных шутов, выстроенные шпалерами напротив дворца, а также предвкушал почетное второе место в Европе по обеспечению на душу населения клоунами. Первое, судя по рассказам ездившего туда боярина, прочно занимала Голландия. Там, по его словам, народишко столь смешон в обличье и поведении, что он, боярин, хохотаючи, получил от напряжения амебную грыжу. Впрочем, лекарь сильно сомневался в существовании такой болезни, а другие бояре сильно сомневались в правдивости рассказов коллеги. Который почему-то упорно именовал жителей Голландии негритосами и вместо заказанного долбежно-брякального станка привез мешок амулетов и заколдованный бумеранг. Среди некоторой части бояр создалось даже мнение о том, что боярин в своем путешествии из-за хромоты изрядно взял влево и побывал в совсем другом месте. Да и сам голландский посол, человек потомственно серьезный и непоправимо ответственный, рассказывал о своей стране в совсем других выражениях.

— Бабу тебе самую плодовитую в стойле выберем... Тоись, в смысле, в деревне... — говорил царь, потирая свой уже довольно арапский лоб. — Обженим тебя как следует. Избу возле дворца поставим А за кажного шутенка я тебе отцовские в ползарплаты буду платить. Согласен?

Шут задумался. Не о том, что предлагал ему царь, а о том, о чем он вовсе не знал. Статистика как наука находилась в стране в зачаточном, если мягко говорить, состоянии. Поэтому шут ни в чем не мог быть уверенным. Но, по разным наблюдениям, детей, похожих на него, бегало по стране от трети до половины. И примерно от трети до половины девок стали бабами при том или ином шутовском участии. Тайной сие знание являлось лишь для царя, его супруги и дочери, которые, как и подобает хранителям устоев, ничего такого не могли и представить.

— Может, лучше фонд моего имени создадим? Для повышения культуры отдыха населения. За кажную нематерную частушку — алтын сочинителю. — Шут постарался направить мысли царя в иную сферу, и это довольно быстро у него получилось.

— Ого! — сказал царь. И осторожно почесал то немногое, что не подвергалось щелбанному битию. — Новация знатная! И вполне, тебя поздравляю, оригинальная. Так по сему и быть.

И уже тем же вечером, объявив о нововведении принародно, государь с шутом уединились в винном погребе. Откуда изредка слышался негромкий звон медяков да изредка один из двух голосов выкрикивал испеченную только что незамысловатую песнь.