— Я и сам сын мента, мой отец — не тот человек, которым можно гордиться, из-за чего приходилось выгребать. Олег и так с Лёшей не простился… Где он живет?

— Что ты задумал? — вскинул бровь Алекс.

— Хочу разобраться, предотвратить непоправимое. Скажи, где он живет.

— Ладно.

Алекс назвал адрес, и я рванул к Олегу, на ходу подбирая слова. Может, парни правы, он и правда подлец, но чутье подсказывало, что это не так, я не чуял гнили в Олеге. Только бы он меня впустил!

Обитал Олег в обычной хрущовке на четвертом этаже.

Коричневая дверь, обитая дерматином, с заклепками крест-накрест. Палец ложится на кнопку звонка, и в квартире раздается трель. Слышны шаги, возня. Доносятся голоса.

— Олег, я не желаю тебе зла и хочу помочь, открой, ­— сходу обозначил я цель визита.

— Ты один? — В голосе Олега читалась настороженность.

Щелкнула щеколда, приоткрылась дверь, и я вошел внутрь.

— Привет. Идем на поминки к Лёхе.

Олег побледнел, отчего юношеские прыщи проступили еще ярче, на шее вздулись жилы.

— Я отлично тебя понимаю, — продолжил я. — И понимаю, что, если ты не пойдешь, то, во-первых, себе этого не простишь, во-вторых, друзья тебя возненавидят.

— Они и так меня ненавидят! — Голос Олега пустил петуха, в глазах блеснули слезы. — Как будто я виноват! Как будто мой отец виноват! Он еще даже домой не приходил. А мать… она считает, что я связался с плохой компанией, выставила парней, когда меня не было дома. Как может помочь простой мент? Нет, я — крыса, я его защищаю и оправдываю!

— Им просто больно, они не понимают, каково тебе. Это неприятно, но ты должен там быть.

— Да они меня прибьют! — воскликнул он.

Из кухни донесся строгий женский голос:

— Олег, не делай глупостей!

И я понял, где корень Олеговых бед.

— Не прибьют. Идем. Я буду за тебя, если что.

Олег бросил взгляд на кухню, схватил куртку и вместе со мной выбежал в подъезд, буркнув:

— Валим, пока не раскудахталась.

Мы бросились вниз по лестнице, а наверху хлопнула дверь, и мамаша Олега закричала:

— Вернись немедленно! Идиот, что же ты делаешь! Они же бандиты малолетние!

Отбежав от дома на безопасное расстояние, Олег развел руками.

— Ну кто ее просил лезть? Вечно она все портит!

— Моя такая же, — сказал я и проинструктировал парня: — Если Егор окрысится, просто говори, что думаешь. Извинись за мать, скажи, что тебе жаль Лёху и ты с ними.

Он засопел. С одной стороны, он злился на товарищей на то, что они поступили с ним несправедливо, с другой — понимал, что я прав. И если побежит сейчас, бежать будет очень долго, потеряет друзей и наживет врагов.

Чем ближе мы подходили ко двору, где жил Лёха, тем медленнее шел Олег, словно стараясь отсрочить казнь. Увидев гвоздики, поднял одну, задумчиво подержал в руках, положил на место так, точно она хрустальная и могла разбиться.

Парней во дворе не было. Видимо, уже поднялись в квартиру, и мы направились туда же.

Из-за приоткрытой двери доносились всхлипы и гул голосов. Я аккуратно открыл ее, Олег встал за моей спиной. В квартире было полно подростков, девочек и юношей, Лёхиных одноклассников, друзей и просто соседей, потому нас заметили не сразу.

Лекс толкнул в бок Егора, они впились в Олега взглядами. Будто не замечая их, он подошел к тумбочке, где Лёха улыбался с фотографии в траурной рамке, опустил голову и разрыдался. Егор и Лекс недоуменно переглянулись. Алекс вышел из кухни с пирожком в руке, скрылся с глаз, а вернулся со вторым пирожком, протянул Олегу, у которого началась истерика, он обхватил себя руками и трясся. Алекс так и стоял с этим пирожком.

Я сместился к Лексу и объяснил:

— У него мать дура. Затюкала пацана.

Егор подошел с нему, еле сдерживая слезы, обнял. Ну, слава богу. Я грустно улыбнулся. Светлое событие в океане безнадеги.

В двушке было не протолкнуться, глянув на смеющегося Лёху, я отправился домой. Покойся с миром, светлый человек!

Если бы не Олег, согласившийся меня подменить на торговой точке, я никак не успел бы к приемным часам и с Владом не поговорил бы. А так, нажарив для него окорочков и сложив их в банку, ждал в под дверью пульмонологии недалеко от лестничной клетки, провожая взглядом посетителей, выходящих из отделения.

Наконец меня пригласила молоденькая медсестричка, похожа на рыженькую морскую свинку.

Влад ждал возле сестринского поста, разглядывая вручную нарисованный на ватмане плакат о профилактике вирусных инфекций. Пост оккупировали практикантки, студентки медучилища, одна рисовала что-то про СПИД, две другие наблюдали. Увидев меня, Влад улыбнулся и кивнул на плакат:

— Видишь, как Оля рисует. Зачем в медучилище пошла, когда такой талант?

Девушка поправила старомодные очки, посмотрела на него влюбленными глазами и зарделась.

Стало жаль ее. Вспомнился Борис, которого отец готовил стать ментом, потом — Наташка, и жутко захотелось домой, к друзьям, в свою кровать.

Влад выглядел бодрым и довольным жизнью, его состояние выдавали только темные круги под глазами. Он кивнул в сторону двери.

— Выйдем в коридор? Тут очень людно.

Я молча кивнул, и мы направились прочь из отделения, наполненного кашлем, как ад — стонами грешников. Так и подмывало отругать Влада за пренебрежение здоровьем, но я смолчал, потому что это выглядело бы странным: подросток отчитывает взрослого дядьку! Где такое видано!

Тем более, я не знал, как повел бы себя на месте Влада: крыши над головой нет, денег нет, на работу не берут, потому что сиделец, то у одного приятеля перекантуется, то у другого — не жизнь, а мечта…

— Слушай, Влад, а тебе хоть есть где ночевать? — озвучил я внезапную догадку.

Он отвел глаза и сказал:

— Есть.

— Врешь ведь.

Влад усмехнулся и раскинул руки.

— Неделю тут поживу, потом разберусь.

— Ясно, — вздохнул я.

Выходит, что Влад бомж. Вот ведь как у нас устроено: учреждение, которое призвано направлять на путь истинный людей, которые с него сбились, калечит, ставит клеймо, которое закрывает все пути и оставляет один: воровать, грабить, обманывать. А ведь Влад и правда не разбойник, обычный, я бы даже сказал, хороший парень, угодивший за решетку по глупости. И сколько их таких!

— Спасибо, что передал деньги, — сказал я, вытащил тормозок. — С гарниром, дед сказал, проблем в больнице нет, это мясо. Точнее курица. И вот держи витамины.

— Это тебе спасибо. — Влад взял банку с едой, упаковку витаминов, виноград, груши и орехи, потер переносицу. — Мог ведь просто забить, кто я тебе такой? Знаешь что, ты слишком добрый, нельзя таким быть.

— А каким нужно? — совершенно искренне поинтересовался я

— Ну-у, нельзя жить себе в ущерб.

— Предлагаешь о тебе забыть? Получить свое и — барахтайся, как знаешь?

Влад сморщил нос и почесал в затылке, перевел на меня взгляд, в котором не читалось понимания. Я продолжил:

— Ты считаешь, что быть человеком — это себе в ущерб? Ну смотри. Пару дней назад произошло недоразумение между друзьями, они поссорились, все ополчились на одного. Я потратил целых полчаса, чтобы их помирить. Мог бы просто забить, да. Но сегодня парень, которому я помог, согласился меня подменить на торговой точке. И это если не брать в расчет ценности общечеловеческие. Мало того, если вдруг я попаду в беду. Велика вероятность, что он мне поможет.

— А если нет? Если не поможет? — не сдавался Влад.

— Значит, такова судьба. Но даже при таком раскладе выходит, что я выиграл. Видя, что тебе нужны деньги и предположив, что ты хороший человек, я предложил тебе работу, и ты не кинул меня, когда мог. Жил-был пропойца, я обошелся с ним по-человечески, и теперь у нас совместный бизнес, человек больше не пьет. Да масса примеров! Вероятность того, что кинут, есть всегда, но она минимальна, просто не надо держать рядом гнид.