Жаль, что я-взрослый не интересовался акциями, эти знания очень пригодились бы.

Ноги сами принесли меня к остановке, и мысли о прекрасном далеко были вытеснены непрекрасным близко, где мне предстояло объясниться с Инной. Жила она недалеко от Димонов, в двухэтажном доме, поделенном на четверых хозяев.

Народу на остановке было немерено, и, хотя автобус под посадку подали большой, с гармошкой, в час пик его быстренько забили под завязку, и я ощутил себя грешником в котле, пола касалась только одна нога, вторая оказалась зажата между двумя здоровенными мужиками. Я выживал, и все полчаса поездки было не до рефлексии.

Особенно, когда дверцы открывались, и в переполненный салон запрыгивали с разбегу. Хорошо, что не пообедал — выдавили бы все.

Вышел я с первой партией народа в «верхней» части поселка, где жил мой отец, Димоны и наши гопники. Адрес Инны я помнил из прошлой жизни и направился туда. Издали увидев ее дом, я остановился. Заранее подготовленная речь в ужасе бежала из головы, вспомнились приятели, которые завели любовниц, будучи женатыми, заблудились среди двух женщин и никак не могли распутать клубок страстей. Теперь я понимал почему.

Сложно, черт подери! Сложнее, чем в морду кому-то дать, и сложнее, чем организовать пикет. Именно поэтому многие сильные и брутальные, а также сильные и независимые предпочитали не сказать правду, а слиться, оградив себя от неприятных эмоций.

Так, собраться — и в бой.

Я ускорил шаг. Поздоровался со старушкой, обрезающей розы, поднялся на второй этаж, где была всего одна квартира. Звонок отсутствовал, висел латунный колокольчик с цепочкой, я позвонил в него. Не дождался реакции и постучал кулаком в дверной косяк.

Дверь распахнулась мне навстречу, едва не ударив по лбу — я отшатнулся, и мне на шею бросилась Инна. Вот так так!

— Ты пришел! — Она ткнулась холодным носом в шею. — Как же я рада! Думала, не придешь.

В голове крутилось «А так хотелось» — но я промолчал, рука скользнула по ее волосам.

— Давай пройдемся.

— Давай! — радостно кивнула Инна, спохватилась. — Давай, но я в домашнем…

На ней была выцветшая футболка и синие спортивные штаны.

— Ты отлично выглядишь, — улыбнулся я, она с гордым видом взяла меня под руку.

— Куда пойдем?

Я покосился на старушку с розами, провожающую нас ревнивым взглядом.

— Это моя бабушка. Бабушка, это Павел, я про него рассказывала.

Так, значит. Был у нас с Ильей в группе товарищ Александр, отличный снайпер, неплохой друг. Ходок со стажем. Еще он был запойным… читателем. Читал он одно и то же: про приключения Большого Члена в мангровых зарослях многих континентов. Все равно, какой антураж: бароны, драконы, зомби — его герой валил всех врагов левой пяткой задней ноги. И женщин валил, но по-другому. Завалил — осчастливил, и тут же на нем повисла другая красотка, согласная быть второй, и третьей, и пятой…

От нечего делать я читывал такое до строго определенного момента, а когда доходило до раздвигающих ноги дамочек, бросал. Ну не верю!

Вот, допустим, есть у меня возможность, и я сорву этот цветочек — поимею девушку, которая нравится моему другу. Статусную девушку. Ну, сделаю я это, и что дальше? Друг расстроится. Кабанчик с Памфиловым так вовсе разозлятся и во враги запишут. Гаечка, что смотрит заинтересованно, начнет интриговать с Алисой против Инны. Потому что никакая женщина, если она не забитая и опущенная, ну, или если не нимфоманка, которой все равно с кем, не потерпит соперницу рядом (но соперница — потерпит ли?), а просто фыркнет и уйдет в туман, либо же они будут пытаться изжить друг друга всеми доступными способами — взять хотя бы мусульманские гаремы.

Коллектив развалится. В классе снова начнется разброд, и все ради чего? Ради двадцати минут удовольствия? И то вопрос, получится ли у меня так долго в первый раз: опыт опытом. А практика практикой.

И это не говоря об Инне, которая да, милая и пробуждает активность ниже пояса — но и все! Она — ребенок, ей четырнадцать лет. Просто красивая куколка…

Нет, не куколка — влюбленная девочка, у которой свои ожидания и надежды. Но я еще с ней не замутил, а она мне уже надоела, мне хочется не проводить время с ней, а побыстрее сбежать строить империю.

В общем, когда будем проходить «Онегина», мне найдется что сказать, потому что сейчас я — он.

В этой части поселка, удаленной от моря, красивых мест не было, кроме качелей на пригорке, которые чей-то отец соорудил на столбе электропередач.

Инна уселась на качели. Я встал напротив, собираясь с мыслями. Жаль, что не помню, что там Онегин говорил Татьяне — сошло бы за ответ.

— Покатай меня! — скомандовала она.

— Инна, — проговорил я, стараясь на нее не смотреть, — нам по четырнадцать лет!

Глупость ляпнул, так себе аргумент!

— И что? — качнула ногами она, отталкиваясь, мне пришлось сместиться.

— Тебя любит полкласса парней, — попробовал обезболить ее самолюбие я, понимая, как же целлофаново и нелепо звучат мои слова.

Она скривилась, мотнула головой, рассыпая каштановые локоны по плечам.

— Ты другой. Такой… сильный, взрослый. Лучший. С тобой не страшно.

Она соскочила с качелей, встала напротив, приблизилась, прильнула, облизнув губы, и от близости юного женского тела голова закружилась, кровь заволновалась.

— Я совсем-совсем тебе не нравлюсь? — прошептала Инна.

— Нет… То есть да… Ну, ты классная, но…

Чтобы закрепить эффект, Инна неумело припечатала свои губы к моим, я непроизвольно ответил, причем умело.

Мысли разлетелись, лишь кровь пульсировала в висках. Соображая, что верхняя голова передает управление нижней, я сделал шаг в сторону.

Инна вернулась на качели, но теперь она смотрела на свои тонкие переплетенные пальцы.

— Я не умею любить, — отрезал я, разозлившись, что она заводит меня в тупик, туда, куда ей нужно. — Со мной лучше не связываться, потом тебе будет очень больно, потому что я не могу и не смогу разделить твои чувства, не стерпится, не слюбится. Я не буду проводить с тобой свободное время, потому что его у меня просто нет. Скоро и на базе я буду появляться очень редко. Ты готова все время быть одной? Я вообще собираюсь уехать и появляться здесь изредка.

— Я поеду с тобой! — вскинула голову она, в ее глазах заблестели злые слезы.

Есть люди, которые любят власть, им все равно над кем властвовать — над целым народом или — единственным человеком. Ощущение всемогущества и вседозволенности кружит голову. Если бы не опыт взрослого, я нырнул бы в бушующее пламя… чтобы потом очнуться среди пепелища.

— Тебе надо учиться, я не хочу ломать твою жизнь.

— Ты говоришь, как мой отец! — бросила она и уставилась жалобно, выпрашивая хотя бы крошку любви.

— Инна, сейчас ты не примешь эти слова, просто запомни их. Ты достойна того, чтобы тебя любили по-настоящему — так, как тебе хочется. Сейчас ты уверена, что смиришься, вывезешь, но это не так. Я не тот человек, что тебе нужен. Тебе кажется, что мир рухнул, и эта боль не кончится никогда. Но все проходит, просто поверь. Лучше перетерпеть сейчас, чем потом…

Она остановила качели, резко встала, с ненавистью толкнула их в меня, рассчитывая попасть в голову — еле успел увернуться — и рванула домой. Пожалуй, стратегию я выбрал верную: злость отлично помогает справиться с любовью. Если, конечно, это любовь, а не страстное желание получить, как она сама сказала, лучшего.

Но все равно на душе было мерзко, и я отправился домой через виноградники.

Что теперь? Варианта два: Инна начнет интриговать и жаловаться парням, какой я плохой, или — обидится и самоустранится. Есть еще третий вариант, фантастический: она будет вести себя так, словно ничего не случилось, но на него лучше не рассчитывать, потому что. Когда делают больно, хочется ударить в ответ — по крайней степени мне. Раньше я всегда так делал, а теперь хватает опыта опустить руку, поднятую для удара.