В полшестого я был на месте. Двинулся вдоль поезда, заглядывая в вагоны и надеясь увидеть знакомых проводников. Плацкартные находились в хвосте состава, и в третьем с конца вагоне я обнаружил Сергея, моющего пол.

Этот суровый на вид мужчина обрадовался мне, как родному, даже обнял. Перевезти сумку и пакет с запчастями он согласился без проблем, даже денег брать не захотел. Мы немного поболтали, я рассказал про деда, и что теперь вместо него некоторое время буду я.

И ни слова о политике!

Потом пришел Валентин. Мы еще немного поговорили, и я поехал домой. Если телек не включать, как будто ничего не происходит. Самолеты летают, поезда ездят, люди ходят на работу и не представляют, что со дня на день привычный мир может рухнуть по воле рвущихся к корыту боровов.

По пути домой я вспомнил о приглашении Лёхи. Почему бы им не воспользоваться? Плановый созвон с бабушкой у меня в восемь, есть я не хочу. Парни они нормальные, к тому же потом мне придется часто мотаться в Москву или даже осесть здесь — пора обзаводиться знакомствами.

На территорию школы я попал вообще без проблем. Трудно поверить, что через десяток лет введут пропускной режим и обнесут школьные дворы заборами.

Где парни, я сперва услышал, а потом увидел: они оккупировали турники. Лекс-крепыш подтягивался, Олег пресс качал, зацепившись ногами за перекладину. Алекс делал подъем-переворот — аж залюбовался. Только Леха ходил туда-сюда и что-то увлеченно рассказывал. Помимо этих трех мушкетеров с Д’Артаньяном, на площадке был невысокий жилистый кореец, показывающий чудеса выносливости, подтягиваясь, и подтягиваясь, и подтягиваясь.

Как они на меня отреагируют? Вдруг пошлют? Опыт того подростка, каким я был полгода назад, вопил: «ОПГ! Опасно! Уноси ноги». Опыт взрослого советовал подружиться с толковыми парнями.

— Вы не понимаете, — бормотал Лёха, пытаясь обратить приятелей в свою политическую веру, — нас тупо посылают нах! А они лезут и лезут, и если мы так и будем нифига не делать…

Первым меня увидел кореец на перекладине, спрыгнул, набычился, уставившись недобро.

— Ты кто такой?

Все повернули головы, Лёха замолчал.

— Привет, — сказал я как можно более нагло.

— Это Пашка, ну, тот самый, — проговорил Лёха.

Воцарилось молчание, парни недоуменно переглянулись.

— Я его позвал, — пробормотал Лёха виновато.

Похоже, ни с кем он мой визит не согласовывал. Что ж, предсказуемо. Сам пообещал — сам поверил.

— Мир, дверь, мяч? — криво ухмыльнулся я, адресуя колкость Лёхе, и зашагал прочь. — Ладно, понял, ухожу.

— Не понял, что за мяч⁈ — с наездом бросил в спину кто-то из парней.

— Скажи это по-английски, поймешь, — ответил я, сбавив скорость.

Воцарилось молчание, парни «зависли». Смех донесся, когда я уже покинул спортплощадку. Не сдержав любопытства, кто же самый догадливый, я обернулся. Кореец хохотал, складываясь пополам. Хлопал себя по ляжкам и тряс головой. Его обступили остальные, не понимая причины истерики. Наконец он перевел мои слова на могучий русский. Даже отсюда было видно, как покраснел Лёха.

— Пацан, иди сюда! — кореец сделал приглашающий жест. — Ты мне нравишься!

— Звучит подозрительно, — крикнул я, теперь прыснули остальные.

— Ладно, раз уж пришел, давай к нам, — снизошел до меня узкоглазый Алекс-мажор и отвесил Лёхе подзатыльник.

— Чем ты можешь быть нам полезен? — спросил кореец, когда я подошел, разглядывая меня, как перекуп — подержанную тачку. — Хоть пять раз подтянешься?

Молча я направился к перекладине. Подтягивания мне не очень давались, но десять раз подтянулся легко, спрыгнул, потирая руки. Можно было поспарринговать с кем-то, но парни выглядели спортивными, и не хотелось опозориться. А вот силы свои проверить — хотелось.

— Были бы боксерские перчатки, показал бы, — сказал я.

Биться на голыми руками — не самая хорошая идея.

— Покажешь, — кивнул Лекс-крепыш. — У нас объединение серьезное, тупых не берем. Тебе три вопроса, ответишь — и ты с нами.

— В сфинкса поиграть хочешь? — продемонстрировал эрудированность я. — Валяй.

— Видите? Он реально с мозгами! — встал на мою защиту Лёха.

Лекс-крепыш, директорский сынок, преобразился, прибавив лет пять, и выдал:

— Какая первая планета от солнца?

— Меркурий, — ответил я без раздумий и задал встречный вопрос: — Сколько спутников у Венеры?

— Два, — брякнул Лекс.

— Лошара, — вздохнул Алекс-мажор. — Ни одного. Дальше я спрашиваю. Дейв Гаан — это кто?

— Вокалист «Депеш Мод». Автор текстов у них Мартин Гор.

Сопереживающий мне Лёха затанцевал и захлопал.

— Видите? С мозгами! И музыку правильную слушает. Он три часа читал «Коммерсанта», как интересную книгу! Прикиньте?

— Ну ты балабол! — улыбнулся до того молчавший Олег, как и я, сын мента.

— Последний вопрос. — Алекс потер переносицу. — Назови пять рек, названных именами мужчин.

— Не назову, потому что это вопрос с подколкой, — сразу же сказал я. — Вот я тебя спрошу, как что-то там на латыни, например, нижняя челюсть. Скажешь? Нет. Только медики скажут. Чтобы ответить на твой вопрос, нужно заранее готовиться. Потому что реки это маленькие, на карте их так сразу не увидишь, о них только местные и знают, и то об одной, которая рядом течет. Но раз пошли сверхсложные вопросы, я понял, что вы не хотите со мной общаться. Что ж, рад был повидаться.

Я протянул Алексу руку.

— Без обид. В нашу команду мы тоже кого попало не берем. А то понаехали тут в нерезиновую, понаоставались.

— В вашу команду? — не поверил своим ушам Лекс-крепыш.

— Ну а что, думаете, вы одни такие? Мы собираемся, качаемся и прокачиваемся, то есть развиваемся интеллектуально. ММА занимаемся. Гопников, правда, не гоняем — малы еще. Удачи, парни, с гопотой. Я бы вам помог, для меня это дело чести. И еще, Алекс, я бы был поосторожнее. А то у нас в школе был случай, участвовали двое до шестнадцати лет и один с паспортом, одиннадцатиклассник. Так вот на него всех собак повесили как на старшего. Звоните, если что.

— Без обид, — кивнул Алекс. — А как нижняя челюсть по латыни?

— Мандибула, — ответил я и удалился вод взрыв хохота.

Неприятно, но понятно и объяснимо. Закрытое сообщество не впускает чужих. Как и у нас, прежде чем влиться в коллектив, нужно доказать свою лояльность. Ничего никому доказывать я не собирался — нет времени на глупости. А общаться с парнями можно и по отдельности, теперь я знаю, где они собираются.

Пошел дождь, и я побежал быстрее, чтобы не промокнуть. Ну и погода тут! Заквакать можно.

Однако погода меня пощадила, и ливень хлынул ровно тогда, когда я оказался в подъезде. Стряхнув капли с капюшона дедовой куртки, я взбежал наверх, сунул ключ в замочную скважину… и понял, что дверь открыта. Невольно шагнул назад, вынимая ключ. Сегодня я не тукан и отчетливо помнил, как закрывал дверь — ее надо чуть на себя потянуть.

Воры залезли?

Вспомнилось, как я застукал воров на горячем в квартире Ильи. Вот же проклятое время! Ведь и выносить-то у деда нечего, я все заначки опустошил. Разве что телевизор и посуду… Обобрать не оберут, а разгром устроят.

Да и, скорее всего, воры уже ушли, потому я осторожно потянул дверь на себя.

Думал, увижу разбитый телефон, перевернутую тумбу, разбросанные вещи, но нет, чистота и порядок. Похоже, это все-таки я перепутал вчерашний день с сегодняшним и не закрыл дверь, осел, а был уверен в обратном.

На всякий случай я вынул ножик из кармана, не разуваясь на цыпочках прошел в кухню: следов чужака там не обнаружилось. Живот заурчал, напоминая о плове, но расслабляться было рано. Прихватив прочную деревянную швабру, я направился в спальню, уже понимая, что опасности нет. Потянул на себя дверь… Открывшаяся картина так меня шокировала, что я впал в ступор.

В метре от входа на коврике в позе лягушка — опершись то ли на руки, но ли на колоссальные буфера и разведя в стороны мощные бедра — стояла обильная формами дама под пятьдесят, с разинутым ртом, в прозрачном ничего не скрывающем халатике, с завязанными глазами и обручем с розовыми мохнатыми ушками.