— Твою мать, — вздохнул Алекс и, побледнев, привалился к стене.

— Он ранен в бедро, — сказала женщина, вместе мы перевернули пострадавшего.

Так и есть! Пулевое отверстие прямо в середине бедра, причем пуля застряла в кости или тканях, не понять. Она заккупоривала сосуды, и крови было мало, а теперь шевельнулась — и хлынуло. В ушах зазвенело, к горлу подкатил ком. Я переоценил свои силы, похоже, все-таки придется вырубиться. И Алекс подумает, что я трепло. Ну уж нет. Стиснув зубы, я глянул на бледное лицо парня, на его синюшные губы и джинсы, напитавшиеся кровью.

Травматический шок и кровопотеря.

Понятно одно: останавливаем кровотечение, используя тканевый лоскут, как жгут. Я схватил тканевый лоскут, свернул его жгутом. Глаза боятся, руки делают. Еще немного подтянуть, закрепить. Есть! Фух, во меня перетрясло, аж футболка к ободранной спине прилипла. Зато тошнота отступила.

И руки, блин, дрожат, пальцы не слушаются ­— ампула «промедола» выпала и чуть не разбилась, пока я ее пилил, вскрывая. Это тебе не шприц-тюбик из аптечки и не ампула из будущего, которая ломается, если надавить на верх. Но ничего, допилил, отломал кончик ватой, набрал шприц. Замешкался, вспоминая, как колоть в бедро. Вспомнил, всадил иголку в мышцу прямо сквозь штаны — не до стерильности, когда человек умирает.

Парень даже не дернулся.

— Вскрой физраствор, — приказал я Алексу, и он полез в мой рюкзак за бутылками.

— Вызовите «скорую», быстро! — скомандовал я.

Наблюдавшая за нами женщина кивнула и убежала, благо телефонных автоматов вокруг было много, и «скорые» тоже все в центр съехались.

Алекс победил пробку на бутылочке физраствора, и я влил жидкость в рот парня, чтобы хоть немного восполнить кровопотерю.

В метро вбежали двое мужчин, рванули вниз по эскалаторам. На площади мелькнул автозак, его тотчас скрыли захлопнувшиеся двери. Вокруг нас собралась толпа.

— Идите домой, — говорил Алекс гражданам, — в городе стреляют.

Кто-то разворачивался и шел назад, кто-то считал, что он несет бред, и покидал метро.

Минут через семь подъехала «скорая», раненого увезли, только лужа крови осталась. Пока его тащили на носилках, я заметил, как менты на улице кого-то пакуют.

Следующим я оказал помощь лысому мужчине с рассечением кожи на темени — крови с него набежало, как с кабана — так всегда происходит при порезах волосистой части головы. Возбужденный мужчина говорил, что его хотели забрать менты, хотя он просто мимо проходил.

Откровение заставило развернуться трех студентов.

Минут через пять мне пришлось вспоминать, как накладывать шину — подруги привели девушку с переломом голени, причем перелом был со смещением: неестественно выгнутая стопа смотрела вбок. Возбужденная девушка громко хвасталась дракой с ментами, материла их. Я посоветовал подругам вызвать «скорую». Несмотря на возражения, вколол пострадавшей «промедол».

Через несколько минут ее забрали сотрудники «скорой».

К этому моменту мы с Алексом развернули настоящий пункт оказания первой помощи: на расстеленной видавшей виды простыне я разложил бинты, ленты для жгутов, пузырьки со спиртом, физраствор, перекись, ватные шарики.

Люди проходили мимо, Алекс громогласно советовал не ходить наверх, женщин с детьми пытался уговорить. Кто-то его слушал, глядя на заляпанный кровью пятачок вокруг нас, кто-то — нет. Я всматривался в лица и пытался предположить, уберегли ли наши действия от пули хоть кого-то, сдвинулось ли время на таймере, куда нужно, ведь ситуация как нельзя более удачная.

Потом долгое время травмированных не было. Вернулись беспризорники, хвастаясь друг другу пульками, только я собрался наорать на них, чтобы больше под пулями не бегали, как, прихрамывая, в вестибюль ворвалась потрепанная троица: усатый мужчина лет сорока пяти, похожий на изможденного Боярского в роли Д’Артаньяна, с окровавленным лицом и в светлом плаще, безнадежно заляпанном кровью; дядька в спортивном костюме и в спецназовском шлеме, напоминающий Пуговкина в расцвете карьеры, и маленький круглый совершенно лысый мужчина на коротких ножках — ну точно Р2Д2 из «Звездных войн».

Пуговкин был относительно целым, если не считать висящую плетью руку, а мелкого так залила собственная кровь, что невозможно было даже возраст определить, всю его лысую голову покрывали ссадины и гематомы.

— Медики? — имея в виду нас, шевельнул синими губами Пуговкин, и я заметил, что его лицо парализовало на одну сторону, да и двигается он странно.

Привалившись к стене, он сполз на землю, сел прямо в лужу крови, вытянув ноги и размазав ее.

— Скорую, срочно! — приказал я мелкому, который на первый взгляд пострадал больше всех.

— А че сказать-то? Это Баррикадная? — Он поскреб лысину по привычке, попал в ссадину и скривился. — Вызывать их куда?

«Не местные, — подумал я. — Явно защитники Белого дома».

— Краснопресненская, — ответил Алекс.

В этот момент Пуговкина швырнуло вперед и вывернуло желчью в подсохшую лужу крови. Что с ним? Черепно-мозговая?

Голоса и возгласы прохожих слились в фоновый шум, лица смазались и отдалились.

— Тебя грохнут только за то, что ты эту штуку… — сказал я, снимая шлем с Пуговкина, и мое горло свело спазмом, стало нехорошо.

Черепная коробка пострадавшего была сплюснута с боков, с левой стороны под седыми волосами пухла гигантская гематома.

— Скорую! — заорал я дурным голосом, придержал Пуговкина, зашвырнул шлем подальше.

Мелкий рванул к телефонам на улицу, у Д’Артаньяна затряслись губы и усы.

— Все так серьезно?

Я выругался, как сапожник, вкалывая «промедол» Пуговкину, который норовил закатить глаза и завалиться.

— Не дай ему упасть, — велел я Алексу.

Что тут сделаешь? Чем поможешь? Тут только трепанация черепа его спасет. Без экстренного вмешательства он умрет от отека дыхательного центра или от еще чего-нибудь подобного.

Алекс послушался, прижал травмированного к стене, стараясь на него не смотреть.

— Зачем держать? — спросил он. — Почему бы ему не лечь?

— Быстрее разовьется отек, — объяснил я. — И может рвотой захлебнуться.

Сам я осмотрел Д’Артаньяна, обнаружил вывих плечевого сустава, сунул ему смоченную перекисью ватку, чтобы голову обработал, а сам переключился на мелкого, которого так трясло, что мне передавалась вибрация.

— На мосту танк парня задавил, — бормотал он. — Просто так взял и наехал. Хрясь… Бр-р-р! Нам-то еще повезло, ушли.

— Не выходите из метро, — советовал Алекс людям, которые возле нас останавливались, — там стреляют. Девушка, не ходите! А вы, а вы, с ребенком — не надо!

Перекись пенилась в многочисленных ссадинах, капала на одежду. Мелкий шипел, переминаясь с ноги на ногу, и бормотал:

— Я тот танк запомнил! Он просто так раздавил парня! Нельзя оставлять такое безнаказанным!

Ощутив пристальное внимание, я обернулся к турникетам и увидел там корреспондентов, мужчину и женщину. Установив фотоаппарат на штатив, оператор снимал мой импровизированный медицинский пункт. Думал, дама подойдет, и можно будет ее расспросить, что возле Белого дома, но нет, повертелись, сделали фото с разных ракурсов и удалились.

Да и вряд ли они знают, что там: кувшинка не ведает, куда течет река. Да и сама река сейчас не ведает. Силовики получили команду «фас» и мстят протестующим. Не завидую тем, кого поймают в Доме Советов и доставят в участок — в лучшем случае бедолаги лишатся зубов и почек.

Проигравшие едут в «Лефортово» и прощаются со свободой.

Большинство россиян смотрит на горящий Белый дом и не понимает, из-за чего весь сыр-бор и танки в центре Москвы.

Вскоре приехала «скорая», увезла Пуговкина с ушибом головного мозга, он к тому моменту позеленел и начал бредить.

— Кошмар, — сделал вывод Алекс, усаживаясь рядом со мной. — Хорошо, что в медицинский не пошел, а ведь хотел!

— Святые люди. Особенно работники неотложек и травматологий. И хирурги, и анестезиологи. Я б не смог.