По залу прокатился удивленный вздох.

— Ложь! –выкрикнул Маленкорх.

Эфелита впервые проявила заинтересованность происходящим, посмотрев на мага. Глендрик приподняв брови остался неподвижен, а Дуэндал еле заметно улыбнулся.

— Ложь! –вновь повторил маг. — Это ничтожество просто пытается выторговать свою никчемную жизнь!

— Это тяжелое обвинение, — промолвил Глендрик.

— Что ты хочешь сказать? — взъярился Маленкорх.

Давайте, давайте, ребята, вцепитесь в глотки друг друга!

— В свете новых обстоятельств, — Глендрик стал похож на кота играющего с мышью, — считаю правильным лишить тебя, Хальвин, права голоса. До выяснения этих обстоятельств. Ничего личного.— Что-о-о?!

Маленкорх аж привстал с кресла. Казалось, еще чуть-чуть и он набросится на жреца с кулаками.

— В словах Глендрика есть смысл, — жестко отрубил Дуэндал. — Тот, кто находится под обвинением, не может судить.

— Так, оказывается это меня судят?

Маленкорх шипел змеей. Он уже догадался, что его недруги спелись и всеми силами пытаются пошатнуть его авторитет. А я дал им такой замечательный повод.

— Не тебя, — все так же спокойно ответил Дуэндал. — Но мы выяснили мотив обвиняемого и, по его словам, он предотвращал твое предательство. Надо разобраться, есть ли правда в его словах.

— Чтобы лишить меня голоса, нужно единогласное решение всех судей, я ничего не перепутал?

Горящий взгляд мага уперся в Эфелиту. Целительница хоть и пыталась сохранить невозмутимый вид, все же закусила губу. Ей не хотелось вступать практически в открытую конфронтацию с Маленкорхом, но и подводить своих, без пяти минут союзников, тоже. Но больше всего она хотела увидеть мою смерть, больная сучка!

— Все верно, — ответил Дуэндал. — Требуется единогласие.

Он посмотрел на Эфелиту, лишь слегка кивнул головой и она, заерзав на кресле, выдавила:

— Знаешь, Хальвин, обстоятельства действительно эммм не простые. Все-таки серьезное обвинение, но я думаю мы быстро разберемся с этим. Просто ради проформы я, пожалуй, тоже соглашусь с Глендриком и Дуэндалом. Не обижайся.

Вот так, одним кивком головы Дуэндал продал мою жизнь. Но это он так думает, а я еще повоюю!

Взгляд Маленкорха метал молнии. Я бы не сказал, что он похож на боящегося разоблачения. На того, кого унизили, оскорбили — да, но только не на застывшего в страхе. Насколько я понимал, о сговоре остальных троих, где платой служила моя голова, он не знал. Запомню и попробую это использовать.

Дуэндал обратился ко мне:

— Гунар Веспар, скажи откуда ты узнал о том, что сообщил суду и кто может подтвердить твои слова.

— Допросите Симальфа Пелерина, именно он сообщил мне, все, что я сейчас рассказал.

По губам Маленкорха скользнула его мерзкая тонкая улыбка. Дуэндал немного помолчал и произнес:

— Пелерин погиб сегодня, когда враги проломили тараном ворота.

У них еще и таран был? Я не видел его, когда стоял на стене. Черт, да не о том думаю. Пелерин погиб! Навряд ли он откровенно признался бы, что сдал своего хозяина, но это был шанс. Пока бы его допросили, потом бы принялись допрашивать его эльфов и рабов, а там бы потянулась ниточка. И пока судьи бы занимались заговором Маленкорха, у меня был бы шанс уцелеть. Но вот шанс этот растаял, словно дым на ветру. Исчез, оставив меня даже без тени доказательств моей правоты.

— Может закончим на этом комедию? — спокойно, даже немного с ленцой спросил Маленкорх. — И вернемся к делу, ради которого собрались.

Но Глендрик, почуяв редкую возможность пошатнуть власть Маленкорха, спросил меня:

— Скажи, Гунальф Веспар, может быть ты говорил на эту тему с кем-нибудь до битвы? Обсуждал, просил совета? Ну, вспомни.

Да вам я хотел об этом рассказать, мерзавцы! Тебе и этому красноглазому! Но вот, незадача, вы продали меня, ради союза с такой же, как и вы, мерзкой бабой! Вот только вслух я этого сказать не мог. Для меня с этого судилища один выход — эшафот. И подобная речь, только бы ускорила события. Думай, Игорь, думай! Безвыходных ситуаций не бывает.

Олета! Я говорил об этом с Олетой. А жива ли она? За всем происходящим я совсем забыл о ней. И стоит ли говорить о ней поганым извергам? Но сейчас молчание — это похоронный набат, звучащий по мне.

— Я говорил об этом Олете Элив, из рода Рид, в ночь перед штурмом.

Дуэндал и Глендрик остались спокойны, Эфелита презрительно улыбнулась, непонятно чему, а брови Маленкорха взметнулись вверх. Он ведь запретил ей общаться со мной и думал, что его приказ беспрекословно выполняется.

На душе стало муторно, будто сейчас я действительно предал Олету, втравил ее в абсолютно не нужные ей проблемы. Но выхода другого у меня не было.

Глендрик кивнул:

— Да, эта эльфийка из семьи Элив славится своей правдивостью. Думаю, следует ее расспросить. Она ведь в твоей свите, Хальвин, она жива, не ранена, сможет прийти?

Маленкорх метнул на жреца испепеляющий взгляд, но тот и бровью не повел, вновь становясь похожим на кота истязающего мышь. Ему доставляло настоящее удовольствие глумиться над магом.

— Жива, — неохотно ответил Маленкорх. — Должна быть у меня дома.

Дуэндал повелел одному из стражей идти за Олетой, и мы остались ждать в тягостном молчании.

Первым нарушил молчание Маленкорх:

— Я уверен, эта Элив не сообщит ничего нового, поэтому требую вернуть мне право голоса и давайте уже подведем закономерный итог. Осудить меня у вас все равно не выйдет, это в праве сделать только главы Гильдий.

— Неужели ты подумал, что мы выступаем против тебя? — елейным голосом спросил Глендрик.

— Что ты хочешь узнать от моей родственницы? Предатель мог наплести ей с три короба.

— А был ли смысл Гунальфу врать ей? Я хочу услышать мнение Олеты Элив, все знают, она никогда не лжет. Я хочу во всем разобраться, чтобы тень предательства не легла на род Маев понапрасну.

При словах о предательстве он насмешливо посмотрел на Маленкорха. Тот в свою очередь улыбнувшись уголком губ, хмыкнул:

— Все знают, как ты заботишься о чести рода.

И эти слова удивили меня. Неужели Маленкорх знает о сговоре Глендрика, Дуэндала и Эфелиты? А, если знает, то почему ничего не предпринимает? Он так уверен в своих силах?

Дверь в комнату распахнулась и в комнату вошел страж, которого Дуэндал посылал за Олетой. Сама Оленька вошла следом. С уставшего лица смотрели огромные зеленые глаза. Она обвела взглядом комнату, задержалась на мне. Ее взгляд упал на мои руки, грудь ее заволновалась, но она тут же отвернулась, обратившись с немым вопросом к судьям.

— Олета Элив Рид, выйди вперед, — произнес Дуэндал.

Оленька вышла на середину комнаты, и я получил возможность полюбоваться грациозными изгибами ее тела. Если уж, судьба приговорит меня к смерти, я хочу, чтобы это было последним, что я вспомню, погружаясь в вечную тьму.

— Ты знаешь этого эльфа? — Дуэндал указал на меня.

— Конечно, это Гуналф Веспар, последнее время он состоял в вашей свите, Воитель.

Услышав такой ответ Олеты, Маленкорх негромко рассмеялся.

— Он утверждает, — продолжил Дуэндал, не обращая внимания на смех мага, — что говорил тебе о том, что Хальвин Маленкорх задумал недоброе. Это так?

Олета бросила тревожный взгляд на Маленкорха, затем, через плечо глянула на меня.

— Да, — негромко ответила она.

— Что конкретно он говорил? — подался вперед Глендрик.

— Что мой господин…

Голос девушки прервался. Но справившись с волнением, она, словно ныряя в ледяную воду, выпалила:

— Гунальф говорил, что мой господин задумал предательство!

Глендрик улыбнулся. Но Маленкорх к моему изумлению остался невозмутим.

— Какого рода предательство? — вкрадчиво спросил жрец.

— Он не успел мне рассказать. Я не стала слушать.

Глендрик заметно помрачнел:

— А Гунальф упоминал Симальфа Пелерина в том разговоре?

— Он говорил, что узнал об этом от Пелерина.