Мы успели достичь стены, когда восставшие рабы вновь настигли нас. Они не собирались выпускать из рук такую добычу. Шутка ли, все командование Гарнизона оказалось в ловушке! Дуэндал взобрался на первые ступени лестницы, ведущей на стену. Его костистое лицо сосредоточено, взгляд оценивающе скользит по рядам врагов. Губы плотно сжаты. Рядом Глендрик. Он сжимает в руке меч, и судя по кровавым следам на клинке, жрец не отсиживался в тылу. А вот Маленкорха и Эфелиту я не увидел. Куда они делись? Убиты? Не стану плакать, если это окажется правдой.

— Получи, лживая сука!

В сумятице, один из эльфов попытался ткнуть Олету мечом. Он не знал с кем связывается. Мечница отразила выпад, сделала рукой несколько замысловатых движений и негодяй полетел в одну сторону, а его меч в другую. Один из верных псов Маленкорха, наверное. Даже в таком отчаянном положении, когда единство важно, как никогда, распри и жажда повысить ранг делают свое дело. Нет, при таком раскладе эльфам не выжить. И сейчас я говорю не о нас, зажатых между наступающими лоталли и стеной, а о всем народе в целом.

Стычка не укрылась от взгляда Дуэндала, он мрачно глянул, сначала на Олету, потом на мертвого убийцу. Ничего не сказал, лишь его лицо зло исказилось. Да и некогда было разговаривать, лоталли вновь пошли в атаку. На этот раз было проще. Наши ряды увеличились, а эльфы, несущие дозор на стене, принялись осыпать наступающих стрелами.

Атака лоталли захлебнулась и когда, казалось бы, вот и наступил перелом, со стены прозвучал сигнал тревоги. Затем еще раз. Это что же выходит, армия Тьмы, тьфу, будь неладен эльфийский пафос, пошла на штурм?

Поток стрел со стены иссяк.

— Барра!

Лоталли навалились с удвоенной силой. Мы сцепились в дикой, первобытной схватке, рыча и плюясь, старались дотянуться друг до друга и пронзить заостренным железом. Бывшие рабы перли со страшной силой, ненависть лишала их страха за собственную жизнь, алебарды выкашивали наши ряды, словно коса высокую траву.

Я понимал, что ранен и ранен не единожды, но в горячке боя даже не понимал куда именно. Обезумев от ярости и желания жить, я рубил со всей силой, в отчаянной попытке отбросить врага. Рядом сражалась Олета. По ее высокому чистому лбу стекала кровь, она скалилась, словно пантера защищающая свое потомство. Ее лицо напоминало маску богини смерти, спустившейся за своей жатвой.

И нам удалось отбросить лоталли. Отступая под градом ударов, теряя воинов, они пятились. Мы получили короткую передышку и тут я увидел, что Дуэндал и Глендрик из последних сил отбиваются от врагов. Их охрана погибла и господам высокоранговым эльфом пришлось самим защищать собственные жизни. Поделом, ублюдки! Надеюсь, сегодня вам выпустят кишки, лживые твари, готовые ради своих амбиций продавать жизни верных эльфов.

— Если их убьют, вся наша оборона рухнет! — прямо в ухо крикнула мне Олета.

Тут она, конечно, права. Без вождей, даже такое слабое сопротивление развалится. Некому отдавать приказы, все начнут разбегаться, спасая свои жизни, и вот тут-то, во время бегства, всех нас и перерубят. Я еще раз посмотрел в сторону Дуэндала и Глендрика. Лоталли наседали, остальные эльфы бились за свою жизнь и лишь мы с Олетой, получив передышку, могли сейчас помочь им. Но знаете, пошли-ка они куда подальше! Что бы я спасал этих, даже не знаю как их назвать! Ну уж нет, надо просто уйти раньше, чем все тут пойдет по одному месту.

— Давай, за мной!

Оленька вихрем метнулась к месту схватки, ее меч запорхал, сея смерть и панику. Но лоталли было слишком много. Они принялись забегать эльфике со спины, норовя оборвать ее жизнь одним ударом. И тут вмешался я. Не ради этих двух интриганов, а, чтобы спасти Олету.

Я налетел и мой меч располовинил одного из противников. Тут же еще один покатился вниз по ступеням. Еще один попытался атаковать, но я, отбросив его клинок и, схватив за горло, сбросил вниз. К нам на помощь смогли прийти еще несколько эльфов из отряда Дуэндала и еще трое прибежали со спины.

Лоталли отступили. Но явно, лишь для того, чтобы перевести дух. Один из сбежавших со стены обратился к Дуэндалу:

— Господин, орки и гоблины под стенами. Они идут на штурм!

— Кажется, — произнес Глендрик, — мы будем первыми эльфами, не удержавшими Бастион.

Его лицо, всегда обладавшее мягким выражением, сейчас выглядело суровым. Он глубоко дышал, глаза метали молнии. Ему вовсе не улыбалось прославиться, как эльфу, впустившему Тьму в Анорахад. Вот оказывается, как, обычная мягкотелость моего родича оказалась мнимой. Сражался он не хуже остальных.

— Где Маленкорх, вилы ему под хвост? — Дуэндал обвел взглядом развернувшуюся картину.

Я последовал его примеру. Бой шел не только возле стены Бастиона, но и возле казарм и домов командования. А на счет Маленкорха, надеюсь, он не готовится сейчас обрушить стену, как и задумывал ранее.

За отступившими лоталли трепыхался флаг, синий фон с алым сердцем на нем.

— Похоже там их вождь, — сказал я, обращаясь к Воителю.

Он поглядел в ту сторону и кивнул.

— Надо ударить прямо сейчас! — предложил я.

— Нас всего-то дюжина! — возразил Глендрик.

— Будем стоять, нас просто задавят числом, или орки взберутся на стену.

— Гун прав, — произнес Дуэндал.

О, как, снова «Гун».

— А я прозевал нападение, не думал, что ударят с тыла. Проклятые рабы!

Дуэндал глубоко вздохнул:

— Слушай меня! Шансов мало, но мы должны убить проклятого вождя рабов! Прорываемся к их флагу. На смерть! Гайя!

— Гайя! На смерть!

И мы бросились в атаку.

Наш натиск был столь неожиданным, что мы просто снесли передние ряды лоталли. Благо одетых в кольчуги и шлемы алебардистов здесь осталось мало, все больше оборванцев без защиты. Мы кромсали их, рубили и прокалывали насквозь. Эльфы в этом мире прирожденные бойцы, можно сказать сверхлюди, каждый из которых в схватке стоит полудюжины врагов.

Лоталли валились снопами, бежали. Я видел перед собой побелевшие лица, распахнутые в ужасе глаза и черные провалы ртов, застывших в крике. С криками «Гайя!», мы прорвали их строй и устремились туда, где трепыхалось темно-синие знамя с горящим сердцем.

Но тут мы напоролись на охрану Аннеки. Два десятка бойцов, в кольчугах и шлемах, вооруженные алебардами, преградили нам путь. Бросаться на них чистое самоубийство. Но и стоять тоже. Разбежавшиеся было лоталли возвращались, окружали нас. Их ликующие крики резали слух. Смерть отовсюду грозила нам! Наша стремительная атака, на которую возлагалось столько надежд, превратилась в ловушку.

Мы прижались спинами, словно волчья стая, загнанная охотничьими псами. Выхода нет, каждый из нас осознавал это. Но вот подойди, попробуй возьми! Наши шкуры достанутся победителям по высокой цене.

Справа от меня стояла Олета, я слышал ее тяжелое дыхание, ощущал нервную дрожь во всем теле эльфийки, но ее взгляд горел решительностью. Не знаю, что у нее в голове, но она поставила на кон все, чтобы спасти меня от позорной смерти. Как было бы здорово, взять и убрать ее отсюда, далеко-далеко, в какое-нибудь спокойное место. Тогда я бы умер с радостью, зная, что заплатил Олете добром за добро.

Справа застыл Глендрик. На удивление спокойный. Казалось, сейчас его мысли заняты не поиском спасения, а решением задачи намного важнее. Циничный, расчётливый, разменявший жизнь своего родственника на союз с влиятельной семьей. Но разве здесь можно по-другому? В конце концов надо признать, он пытался подсластить пилюлю. Все равно гад, каких еще поискать!

Где-то позади стоял Дуэндал. Я считал его одним из достойнейших эльфов, но и он выбрал политический союз, заплатив за него моей головой. Буду успокаивать себя мыслью, что сегодняшний разгром — плата за их с Глендриком предательство. Хотя, мне от этого не легче.

Лоталли сжимали кольцо. На лицах, незадолго до этого, искаженных страхом, сейчас проступали ненависть и предвкушение победы. Самый нетерпеливый из бывших рабов сделал выпад, стараясь дотянуться заточенным железом до Олеты. Но эльфийка, ловко отведя клинок противника в сторону, пронзила лоталли насквозь. Тот согнулся и упал, служа предупреждением своим собратьям.