Наша с ним любовь родилась с первого взгляда. Мы оба были на какой-то тусовке, болтали с друзьями и в определенный момент столкнулись нос к носу. Пути к отступлению не было, и нашим взглядам предстояло встретиться. Этот взгляд был из тех, что придают тебе уверенность в том, что когда-то ты уже был знаком с этим человеком, и тогда его душа находилась в другом теле, в ином измерении, в другом месте и времени. Ты понимаешь, что ваши души уже были вместе и интуитивно мы чувствовали это. Наш взгляд, которым мы обменялись в тот день, был таким наэлектризованно-могущественным, что мы сразу представили, что могло произойти. Пробежавшая между нами искра тряхнула нас с такой силой, что мы быстро отошли друг от друга, понимая, что не сможем держать под контролем чувство, которое могло бы возникнуть. Но, даже так оно пришло, это чувство. С той минуты, как мы познакомились, я испытывала сильное влечение к нему, как физическое, так и духовное. Меня завораживало, что его ум был раскрепощен, он мыслил широко и свободно, не боялся нарушить правила, сказать «нет». Он ничего не боялся и всегда мог зайти гораздо дальше того, чем ожидалось. Он был бунтарем во всем смысле этого слова, и каким-то немыслимым образом его энергия передавалась мне. Почти всю свою жизнь я провела в мире спектаклей и кулис. Я была артисткой, а наше ремесло требует от нас всегда говорить «да». Его же позиция была для меня абсолютно новой и опьяняющей. Я по уши влюбилась в него, и очень скоро мы все время стали проводить вместе.
У нас было все и ничего. Это были одни из тех отношений, которые внезапно захватывают все твое существо; и даже если бы мы захотели покончить со всем этим, мы все равно жили друг для друга. Это были несколько страстных, веселых, насыщенных, прожитых нами на пару лет, заставивших нас слиться в единое целое. Мы всегда были вместе, и между нами существовало неуправляемое физическое притяжение, не поддающееся контролю. Но, в то же самое время в наших отношениях имелся элемент саморазрушения. Мы крепко и страстно любили друг друга. В нашем взаимном обожании были и неотступное желание, и чувственность, и разрушительное опустошение, поэтому нам было очень трудно расстаться. Наша связь была сродни мотыльку, летящему на пламя свечи. Он обжигает крылья, но не перестает тянуться к огню и сгорает в нем, жертвуя собой пред красотой света. Так мы проводили наши дни, бешено борясь с этой неуправляемой любовью и в самой глубине души сознавая, что, несмотря на все наши желания создать семью и жить вместе, этого не случится.
Тем не менее, однажды, мечтая в душе о любви, ко мне пришел мой Бунтарь с обручальным кольцом в руке и попросил меня стать его женой. Мы не задумывались об имеющихся у нас проблемах, и начали планировать нашу свадьбу. Вероятно, мы представляли, что после свадьбы проблемы испарятся. Мы оба были слишком эмоциональны для того, чтобы в будущем разделить наши жизни и соединиться навеки. Но, как бы ни старались мы забыть все плохое и думать только о хорошем, наши постоянные давние проблемы не замедлили появиться снова. Особенно ревность. Бунтарь всегда был ревнивцем, но после нашей помолвки его ревность стала просто болезненной. Наша жизнь превратилась в ад. Он ревновал к поцелуям в сериалах, к моей подтанцовке, когда они прикасались ко мне, ревновал к костюмерам. Словом, я ничего не могла сделать, не вызвав у него приступа ревности. Не то, чтобы в наших отношениях присутствовала какая-то сверхлюбовь, нет, просто любовь превратилась в нездоровую одержимость. Мы все время ругались.
Один раз ночью, когда мы поехали танцевать на дискотеку в Акапулько, я встретила там своего старого друга, с которым давно мечтала повидаться. Тогда я на минутку ушла с танцплощадки, чтобы поговорить с ним, чтобы он рассказал мне о своей жизни. Увидев меня танцующей с другим мужчиной, Бунтарь полностью потерял контроль над собой. Он тут же начал орать на меня и, крепко схватив за руку, потащил меня в угол, продолжая непрестанно оскорблять. Вспоминая этот инцидент, я понимаю, что даже не знаю, что он мне говорил… единственное, что врезалось мне в память отчетливо и навсегда, это ярость и неприязнь, которую я смогла увидеть в его глазах. Он казался одержимым. В этот момент я поняла, что наши отношения дошли до точки, мы ничего не могли сделать, чтобы восстановить взаимное доверие. В ту ночь во мне что-то умерло.
Тогда мы расстались. Но, несмотря на это, наша привязанность была так глубока, что нас по-прежнему как магнитом притягивало друг к другу. Единственное, что я хотела всей душой, это провести остаток своей жизни вместе с ним, хотя разум твердил мне, что это невозможно. Ни он, ни я больше не могли находиться в подобной, изматывающей нас ситуации. Мы поставили окончательную точку в наших отношениях, и чтобы не думать больше о той боли, что я испытывала, я с головой погрузилась в свой новый проект — в данном случае это был сериал «Маримар».
Прошло время, и, несмотря на то, что мы начали привыкать жить порознь, нам обоим было очень больно. Мы не встречались, только общались по телефону. Некоторые из наших общих друзей говорили мне, что находили Бунтаря очень плохим, что любовь ко мне убивала его. Пока я с головой погружалась в работу, стараясь как можно больше занять себя, чтобы забыть свою боль, Бунтарь вел крайне бурную жизнь, предаваясь саморазрушению. Я знала, что у него были какие-то проблемы со здоровьем, и врачи увещевали его утихомириться и прекратить вести столь разгульный образ жизни, пока не стало слишком поздно. Понятно, что, будучи таким, каким он был, Бунтарь никогда не обращал на них внимания.
На время съемок студией было арендовано одно поместье, где находилась вся наша съемочная группа. Однажды во время обеда в саду, который по фильму являлся асиендой семейства Сантибаньес, моей маме позвонили. Она держала телефон в руке, и я увидела, как изменилось ее лицо. Я сразу поняла, что этот звонок не предвещал ничего хорошего. Мама опустила трубку и взяла меня за руку, поднимая из-за стола. Она крепко обняла меня и сказала:
— Доченька, мне сейчас сказали… он только что умер.
В тот же момент я выхватила телефон у нее из руки и спросила человека, находившегося на другом конце:
— Кто? Кто только что умер?
Телефонный голос подтвердил подозрения, возникшие в моей душе… Умер мой Бунтарь. В ту же секунду я выбежала из поместья и побежала, куда глаза глядят. Мои ноги несли меня в чистое поле, подальше от этого места. Меня трясло, я рыдала, и в какой-то момент, обессилев, я остановилась передохнуть под деревом. Я чувствовала, что мое сердце вот-вот лопнет. Эта боль была неописуемой; я кричала, и этот крик вырывался из самой глубины моего естества. Я не понимала что моя родственная душа, душа-близнец уже никогда больше не будет со мной. Еще горше мне становилось при мысли о смерти отца. Я думала о том, что мой отец умер из-за того, что я, любя, поцеловала его, а теперь из-за моего любящего поцелуя умер и мой Бунтарь. Оба мужчины знали, что были больны, и, тем не менее, позволили себе умереть. «Ну почему, почему ты меня покинул? — кричала я Бунтарю, как будто он меня слышал. — Почему ты ушел? Почему оставил меня?» И в этот самый миг налетел ветер, который стал колыхать все вокруг, особенно маленькие цветы на дереве, под которым я сидела. И тогда на меня пролился дождь кипенно-белых цветов, пролился, как бальзам. Цветочный ливень согрел мне душу, придал мне сил, как будто говоря: «Я здесь, я всегда… всегда буду рядом с тобой». С того момента он много раз находился где-то поблизости от меня вплоть до того дня в доме моей сестры Тити.
В тот день к сестре домой собиралась прийти одна очень хорошая провидица, и Тити пригласила к себе компанию подруг, проявивших к этому событию необычайный интерес, а поскольку мне нечего было терять, я тоже пошла посудачить вместе с ними. В то время как одни читали свое будущее, другие атаковали кухню моей сестры до тех пор, пока не подошла моя очередь. Мы с провидицей сидели в отдельном кабинетике, и она начала рассказывать мне мое будущее. Однако в какой-то момент вид женщины сделался испуганным, и она сказала мне: «Знаешь, в этой комнате кроме нас есть кто-то еще». Я почувствовала, как у меня волосы встали дыбом. «Как? Здесь, с нами, есть кто-то еще? Кто? Призрак? Чья-то душа? Дух?. Боже, какой ужас!» — подумала я. Женщина продолжила и стала какими-то точками и знаками описывать моего Бунтаря. Я недоверчиво смотрела на нее, мысленно сказав себе: «Надо же, чтобы поразить меня, она все обо мне разузнала, прежде чем прийти сюда». И тогда она стала описывать вещи, которые знали только я и Бунтарь. К этим личным моментам, прожитым нами, не имел доступа никто другой. О них я не рассказывала даже сестрам. Провидица сказала: «Он находится здесь, потому что хочет, чтобы ты знала — он уже видел того мужчину, который позаботится о тебе. Он хочет сказать, чтобы ты не боялась отдаться любви, чтобы не убегала от нее, что есть на свете человек, который искренне полюбит тебя и с любовью станет заботиться о тебе». «Я здесь для того, — сказал мой Бунтарь, — чтобы сказать тебе, что ухожу из твоей жизни. До этой минуты я заботился о тебе, но очень скоро придет тот, кто будет заботиться о тебе отныне и впредь. Все будет хорошо». Это был момент духовного очищения: смесь слез, любви, счастья, удивления и, как это ни странно, освобождения. Бунтарь ушел, а я пришла в себя. С этого самого времени я освободилась от сидевшего глубоко во мне чувства вины за смерть отца и его смерть. Из комнаты я вышла обновленной, изменившейся и свободной… открытой для любви.
