Стоукс потратил последние 10 000 долларов в сентябре, после чего начал очередное покушение на кошелек Фиска. На этот раз Стоукс обвинил Фиска в краже корпоративных средств как Brooklyn Oil, так и Erie — кражи якобы были зафиксированы в письмах, которые Фиск писал Джози Мэнсфилд до их разрыва. Игра Стокса заключалась в том, чтобы побудить Фиска перекупить его. На самом деле письма не затрагивали никаких аспектов деловой жизни Фиска. Но они затрагивали гораздо более интимные и потенциально постыдные темы.[342] Поэтому, когда друзья Фиска призвали его разрешить публикацию этой переписки и покончить с ней, он отказался. «Вы можете смеяться надо мной, — писал он 27 октября, — но я говорю вам, что не могу вывесить на вывеске некоторые из самых чистых мыслей, которые когда-либо будоражили меня… Пусть меня проклинают за это, проклинают за то, высмеивают за другое — но, Господи, это мое сердце, которое Ты хочешь, чтобы я выставил напоказ, и я этого не сделаю».[343] Вскоре Стоукс сделал прямое предложение продать письма Фиску за 15 000 долларов, и Фиск клюнул на эту приманку. Затем, после того как деньги были уплачены, а Стоукс снова отказался, Фиск арестовал его по обвинению в шантаже.
Фиск прервал свое утомительное состязание со Стоуксом лишь однажды той осенью, чтобы организовать сбор и транспортировку грузов для помощи жителям Чикаго после Великого пожара. Так же энергично, как за десять лет до этого он мобилизовал помощь солдатам на Антиетаме, вечером 10 октября Фиск лично проехал по улицам Нью-Йорка на экспресс-фургоне, на боку которого красовалась надпись «Здесь принимаются пожертвования для Чикаго». Он ездил от двери к двери, останавливаясь везде, где из окна махали рукой, и собирая товары. В то же время, в ответ на объявление, появившееся за подписью Гулда в ежедневных нью-йоркских газетах, оптовые торговцы и благотворительные организации по оказанию помощи доставили в Оперный театр большие партии продовольствия, одежды, одеял и медикаментов. Позже вечером, в фойе театра, Фиск руководил работой более сотни добровольцев, которые организовывали грузы для перегрузки на терминал Эри в Джерси-Сити и размещения на широко разрекламированном поезде Эри, идущем на запад.
Как только Чикаго был спасен, Фиск вернулся к более важным делам. 26 ноября Джози дала показания в суде по делу о мошенничестве Стоукса. В ходе этого процесса, под умелым перекрестным допросом адвоката Уильяма А. Бича, она предстала в том виде, в котором и была: манипулирующей, жаждущей денег соблазнительницей. Через несколько недель, 6 января 1872 года, судья Б. Х. Биксби полностью отклонил иск Стоукса. В то же утро большое жюри присяжных предъявило Стоуксу и Мэнсфилду обвинения в шантаже Фиска и выдало ордера на их арест. Получив известие о предъявленных обвинениях, разъяренный Стоукс заехал в дом Джози на Западной Двадцать третьей улице, а затем отправился в замок Эри, где потребовал встречи с Фиском. Однако принца на месте не оказалось. Излишне болтливый охранник Эри сообщил Стоуксу, что Фиск обедает в другом конце города, после чего отправится на встречу в отель «Гранд Сентрал» в Гринвич-Виллидж.[344]
Стоукс поймал такси и приехал в «Гранд Сентрал» около четырех часов дня, незадолго до запланированного приезда Фиска. Ричард Вандл, профессиональный игрок, хорошо знавший Стоукса, случайно оказался у входа в Grand Central, когда Стоукс подъехал. Уэндл видел, как Стоукс выскочил из такси, а затем «не совсем бегом, а между бегом и быстрой ходьбой» бросился к дамскому входу, расположенному примерно в двадцати ярдах от главных дверей.[345] Оказавшись внутри, Стоукс поднялся по женской лестнице в вестибюль второго этажа, где сотрудники отеля заметили, как он в возбужденном состоянии вышагивал взад-вперед. Через несколько минут Вандл увидел, как Фиск небрежно сошел с борта частного автобуса и вошел внутрь через тот же вход, которым воспользовался Стоукс. Затем игорек услышал выстрелы: два громких выстрела с небольшой паузой между ними.
«Я увидел Эдварда Стоукса у лестницы», — скажет вскоре умирающий Фиск городскому коронеру в продиктованных посмертных показаниях. «Как только я увидел его, я заметил, что у него что-то в руке».[346] Фиск был на полпути к лестнице для дам, когда первый выстрел прошил ему живот, отправив его кувырком вниз. Поднимаясь, Фиск получил вторую пулю в левую руку, и в этот момент Стоукс, все еще находившийся на вершине лестницы, отвернулся от своей жертвы. Пересекая вестибюль второго этажа, Стоукс бросил свой пистолет — четырехкамерный «Кольт» — под диван, а затем спустился по главной лестнице Grand Central в вестибюль первого этажа, где объявил, что в кого-то стреляли. «Да, — крикнул бегущий за ним посыльный, который все это видел, — и это сделали вы!»[347] Стоукс, бормоча себе под нос, сидел и ждал, пока тот же мальчик бежал за полицией с соседней станции на Мерсер-стрит.
Поначалу Фиск выглядел вполне здоровым. Опираясь на руку врача-резидента отеля, он смог подняться по лестнице и пройти по короткому коридору в отдельную комнату. Там доктор, Томас Х. Триплер, уложил его на кушетку. Не обращая внимания на относительно небольшую рану на руке Фиска, Триплер разрезал рубашку финансиста, чтобы осмотреть повреждения на его кишечнике. Зонд врача проник на глубину четырех дюймов, не касаясь металла. Слизняк, зарытый глубоко в кишечнике Фиска, найти не удалось. Кровь Фиска была черной. Узнав, что его рана смертельна, Фиск попросил позвать адвокатов Томаса Ширмана и Дэвида Дадли Филда, чтобы он мог продиктовать свою волю. Он также попросил вызвать из Бостона свою жену Люси.[348] Капитан нью-йоркской полиции Томас Бирнс позже вспоминал, что когда он проводил Стоукса в комнату, Фиск «лежал так, как будто у него ничего не болело». Стоукс же «сохранял строгое достоинство, его лицо было совершенно неподвижным и выражало лишь сильную страсть, которую он старался подавить». Когда Бирнс попросил Фиска опознать нападавшего, Фиск кивнул и ответил: «Да, это тот человек, который стрелял в меня. Это Нед Стоукс».[349]
Фиск умирал медленно. Обвиняемый Твид, находившийся на свободе под залог в 1 миллион долларов, внесенный Гулдом, пришел и присоединился к Шеарману и Филду в смертельной схватке, как и Гулд. Поначалу сдержанный, обычно неразборчивый Гулд в конце концов сломался от напряжения. «Все, — заметил один из наблюдателей, — были внезапно поражены, увидев, как Гулд склонил голову на руки и безудержно плачет глубокими, слышными рыданиями».[350] В какой-то момент к Гулду подошел посыльный из Эри и зашептал ему на ухо, после чего Гулд нажал на кнопку Бирнса и предложил принять меры предосторожности для усиления охраны в Томбсе, городской тюрьме, куда был доставлен Стоукс. Ходили слухи, что Девятый Нью-Йоркский планировал выступить в поход, захватить Стоукса и подвесить его на крыше замка Эри. В качестве меры предосторожности суперинтендант нью-йоркской полиции Джон Келсо расставил по тюрьме 250 мундиров.
К 6:20 утра 7 января, когда Люси приехала из Бостона, Фиск находился в коматозном состоянии от морфия. Он умер в 10:45 утра. Через несколько минут после этого, по словам репортера New York Sun, в дверях салона появилась бедно одетая женщина с маленьким ребенком. Она настояла на том, чтобы отдать дань уважения, объяснив, что, хотя она никогда не встречалась с ним, Фиск в течение шести месяцев не давал ей и ее детям умереть с голоду.[351] Как отмечал в то время один из редакторов, в Нью-Йорке было много людей, которые либо получали, либо знали о многочисленных благотворительных жестах Фиска. «Они помнили, что когда-то он был бедным, работящим парнем, который добился успеха тяжелым, искренним трудом; что его шаги наверх, хотя и украшенные вульгарной, полуварварской демонстрацией, были отмечены сильными следами либеральности и щедрости духа, которые на время отодвинули в тень недостатки его натуры».[352] Тем временем Мэнсфилд, находившаяся под охраной в доме, который купил для нее Фиск, давая комментарий прессе, характерно сосредоточилась на себе. «Я хочу, чтобы меня четко поняли, — сказала она, — что я никоим образом не связана с этим печальным делом. Мне нужно поддерживать свою собственную репутацию».[353]
