— Пойдем.

Он отвел меня в комнату с небольшим бассейном, наполненным серебристой водой.

— Я буду ждать за дверью. Сообщи, когда закончишь.

— Нет… — поспешно сказала я. — Останься. Не хочу быть одна.

— Конечно.

Я расстегнула плащ и прямо в платье прыгнула в теплую, ласковую воду, затем вынырнула и села на выложенные камни, окружающие бассейн.

Капли падали с волос и гипнотизирующе ударялись о водную гладь. Какое-то время я просто наблюдала за ними, опустив голову. Румпель сел рядом, погрузив ноги по колено в бассейн, и тоже молчал. Мое сердце наконец замедлилось.

— Спасибо. — я прислонилась к его плечу, а он осторожно обнял меня. А затем трепетно поцеловал в макушку.

— Неудачный у тебя выдался день, да?

— Чертовски неудачный.

— Я могу чем-то помочь?

Я усмехнулась: Румпельштильцхен обращался со мной, как с фарфоровой. Никогда он не был таким чутким и настороженным. И это окончательно растопило мое сердце, заставив почувствовать себя почти обнаженной.

— Ты уже помог.

Румпельштильцхен ощутимее сжал мое плечо.

— Ответь, кто посмел навредить тебе?

Я вздохнула и всё рассказала. Проще говоря, наябедничала, но, что самое главное, стало гораздо легче, будто колдун забрал груз произошедшего, и страшные события отдалились, превратившись в воспоминания прошлого.

— Ты могла погибнуть, — после долгого молчания тихо произнес Румпель и пронзительно на меня взглянул. — И я бы даже не узнал о том, что произошло.

Что-то снова неуловимо изменилось. В воздухе и между нами.

— Ну не драматизируй, — хмыкнула я. — От меня так просто не избавишься. Если бы не ты, так я сама бы себя спасла.

Румпель приблизился к моим губам и ласково поцеловал их.

— Знаешь, чего я сейчас желаю больше всего на свете? — спросил он.

— Мирового господства?

— Нет, я хочу оставить тебя в своем доме и не спускать глаз, оберегать, баловать и никому не отдавать.

В груди нестерпимо зажгло и закровоточила какая-то старая рана: недолюбленность, одиночество и слабость. Жаль, что мы с Румпелем не встретились при других обстоятельствах или в другом мире. Может, тогда я бы и смогла позволить себе по-настоящему влюбиться?

Нет, это неправильные мысли.

— Покажешь свой дом?

— С удовольствием.

Признаться честно, самая извращенная часть меня хотела бы, чтобы он начал экскурсию со спальни, но Румпельштильцхен вместо нее отвел в кабинет, который скорее походил на библиотеку или музей. Подойдя к одной из полок, я обратила внимание на золотой маленький чайник, на вид очень старинный и дорогой.

— Это лампа джина?

Колдун подошел и обнял меня за талию, уткнувшись носом в затылок. Я почувствовала его руки на своем животе и закрыла глаза, стараясь сохранить это ощущение в памяти навсегда.

— Ты не перестаешь меня удивлять.

— Спасибо. — я улыбнулась. — Так в этой лампе и правда есть джин?

И сможет ли он вернуть меня домой?.. Эта идея сначала обрадовала, а потом ядовитой стрелой пронзила сердце. Я была не готова возвращаться сейчас. Только не сейчас.

— Нет, она пуста, — ответил Румпель, — уже очень-очень много лет. А что, неужели ты хотела загадать желания?

— Конечно, хотела.

— И какие же? Уверен, я смогу исполнить любое. Зачем тебе джин, если у тебя уже есть я?

— Прости, но я из принципа не собираюсь прибегать к твоим услугам, не хочу, чтобы мне потом навязали еще несколько сделок.

Колдун усмехнулся. Я почувствовала дыхание на своей шее и спросила, стараясь собрать разбегающиеся мысли:

— Так, значит, лампа пуста, потому что Аладдин уже ею воспользовался?

— Не понимаю, о ком ты. Загадывал желание я.

— Ты? Ты ведь и без джина способен на все.

Из-за удивления я обернулась и поймала на себе его чуть лукавый взгляд.

— Конечно, но ведь так было не всегда. Несмотря на магические способности и силу, раньше я рисковал погибнуть из-за собственной уязвимости, поэтому нашел джина и попросил его сделать меня несокрушимым.

Я не могла представить Румпельштильцхена слабым или беззащитным. Неужели он не всегда был непобедимым колдуном, при виде которого пропадал весь воздух из легких? Забавно… Сразу захотелось увидеть его прежним, уязвимым, равным мне.

— Но джин не смог его исполнить.

Румпель отстранился, чтобы ему было удобнее разглядывать мое лицо.

— Почему?

— Потому что у всех должны быть слабости, которые могут их погубить. Таковы правила мира.

Я отвела взгляд и поежилась из-за странного холода, пробежавшегося по телу.

— Только не говори, что твоя смерть спрятана на конце иглы, засунутой в яйцо, которое в утке, которая в зайце, который еще не-помню-где.

Румпельштильцхен сначала просто растерянно на меня смотрел, затем тихо рассмеялся.

— Я уже говорил, что ты иногда меня очень удивляешь? Вроде говоришь на моем языке, однако ни понять, ни осмыслить нельзя. Игла в яйце?

— Ага, а яйцо в утке, — кивнула я.

— К сожалению, ни я, ни джин не могли похвастаться такой фантазией, как у тебя. В моем случае все предельно просто. Убить меня может лишь тот, кого я люблю всей душой и сердцем.

— Даже игла в яйце звучит надежнее. Получается, тебе нельзя никого любить?

Этот вопрос возник так просто и вырвался наивным мотыльком, который полетел на свет и сгорел в зареве ответа:

— Ну почему же? Я ведь люблю. Тебя.

Ни я, ни даже сам Румпельштильцхен не ожидали, что прозвучат подобные слова. Мы уставились друг на друга в полной растерянности.

Но сказанного не воротишь. Колдун шагнул ко мне и повторил:

— Я люблю тебя.

И когда он взял мою ладонь и медленно поцеловал кончики пальцев, реальность от меня уже ускользнула. Единственным, что я могла различить, был громкий звон в ушах.

Любит. Он меня любит? Он? Меня?

— Ну скажи, каково быть той, кто может одолеть чудовищного колдуна? — Он не остановился на ладони, прокладывая дорожку поцелуев вдоль запястья и предплечья.

— Ты ошибаешься, — хрипло ответила я.

Колдун быстро поднял взгляд и четко произнес:

— Я ни в чем и никогда не был так уверен.

— Ты даже меня не знаешь… Сам ведь называл самозванкой.

— Я влюблен в тебя, кем бы ты ни была на самом деле. Для меня ничего не имеет значения, кроме того, любишь ли ты меня в ответ или нет.

— Я… — голос дрогнул и оборвался.

Ну какая, к черту, любовь? Хотя я и без того знала, какая. Такая, что может стоить мне возвращения домой, а Румпелю — жизни. Очевидно, ничего хорошего она не могла принести ни ему, ни мне.

— Уже поздно, мне пора в замок.

Румпель наконец отпустил мою руку и, отступив, посмотрел с мрачным прищуром, словно в чем-то меня заподозрив.

— Ты можешь остаться со мной. Здесь, навсегда. Тебе не нужно возвращаться.

— И все же…

— Я не хочу тебя отпускать.

— Пожалуйста. — Я сама удивилась собственному протесту, который разгорелся внутри. — Отведи меня в замок.

— Я обидел тебя? — он вопросительно приподнял бровь. — Или напугал?

— Нет, просто мне надо подумать. Пожалуйста.

Хуже всего, что во мне проснулся иррациональный страх. Я почти поверила в то, что, если не сбегу сейчас, то навсегда останусь заложницей этого темного замка. Останусь пленницей любви, колдуна и сказки.

— Хорошо. Иди, раз хочешь.

Румпель взмахнул рукой, и между нами появился портал, полностью отделив нас друг от друга. Я не видела лица колдуна, но чувствовала, как он уязвлен и рассержен. Признаться в любви, а потом увидеть, как от тебя сбегают — это, наверное, очень неприятно.

— Какое второе желание ты загадал джину? — спросила я.

— Я пожелал ему свободы, — ответил колдун.

Переместившись в уже ставшую родной комнату, я сразу села на ковер и закрыла лицо руками. Спутанные мысли и чувства намеревались свести меня с ума.

Кто просил Румпельштильцхена в меня влюбляться? Кто заставлял его признаваться? Нечестно.

Я боялась, что станет слишком поздно… Что ж, вот и стало.